— Остынь, Коршун. Ты на себе давно поставил крест, но на хрена пенсионера в могилу затянул?
— Калюжный… Значит его смерть ваша работа. Мерзавцы!
— Тогда дрожи перед нами. «Мерзавец» происходит от слова «мерзлый». Холодный, бесчувственный человек, леденящий душу. Кстати, «отморозки» оттуда же родом.
— Я не отморозок! — возмущается Гном.
— Мы офицеры. А они… Да они уже никто. Спасибо, Коршун, ты выбрал лучшее место для финала. Мы вас здесь и замуруем.
— В одном из тех тайников, что я нашел? Он слишком маленький. Или ты нас расчленишь? Кто из вас будет мясником? — дерзит Кирилл.
Я не понимаю, о чем он говорит. Мы не успели найти тайник, но Коршунов явно что-то задумал.
— Какой тайник? Ты что несешь? — обеспокоен Лесник.
— Тот самый, где ты хранил компромат на Рысева. В памяти твоего телефона только последние записи. А прежние здесь, в тайнике. Помнишь, коттедж на Рублевке? Ты сохранил запись Рысева с Иткиным?
— О чем он, Лесник? — хмурится Гном.
— А ты не в курсе, Гном? Тогда я объясню. Лесник все время писал Рысева, намерен был шантажировать. Но я забрал записи. Представляешь, какой это подарок для генерала.
Теперь я понимаю, что Коршунов хочет поссорить напарников.
— Заткнись! Он врет! — злится Лесник.
— А ты проверь. Я же предупредил, если опоздаешь, данные уйдут к генералу.
Лесник срывается с места и исчезает в кабинете. Из-за неплотно прикрытой двери сочится свет.
— Он думает только о себе, Гном. — Продолжает сеять сомнение Коршунов. — Ты делаешь всю грязную работу. И Калюжного ты, ведь так?.. Лесник тебя использует. Он намерен выторговать у генерала звание и деньги. Сейчас он вернется и прикажет нас пристрелить. А сам снимет тебя на микрокамеру.
Торопливые шаги стучат по бетонным плитам. Лесник возвращается, его лицо сияет от радости.
— Мочи их!
— А почему всегда я? — напрягается Гном.
— Ты чего? Что он тебе наболтал?
— Как грязное дело, так я, а сам, вон, за телефон хватаешься. Записать хочешь?
— Ты что несешь, Гном! Я генералу хотел доложить!
— Врет он. Отсюда не дозвонишься, — подзуживает Гнома Коршунов.
— Да я… — Лесник дико вращает глазами. — Найди у него пульт и закрой ворота. Я сейчас вернусь и сам их прикончу.
Лесник уходит в кабинет, где есть антенна. Коршунов кричит ему вслед:
— Не забудь записать генерала для коллекции!
Гном отходит к стене и дергает за рычаг. Мы сваливаемся на пол. Так чуть полегче, но сетка по-прежнему туго затянута.
— Где пульт? — нависает над нами Гном. — В каком кармане?
Гном сует руку в карман куртки Коршунова, а я исхитряюсь вцепиться в нее зубами.
— Стерва! — взывает он и замахивается пистолетом.
Вот черт! Мне не увернуться. Я зажмуриваюсь и жду сокрушающего удара в переносицу.
Удар!.. И тело Гнома сваливается на меня.
Я разлепляю веки и не верю своим глазам. Надо мной лицо сына Коли! В его руках бейсбольная бита.
— Огнестрельного не даете, приходится действовать подручными средствами.
— Тот странный мотоцикл… Ты следил за нами! — догадывается Коршунов.
— Таня просила приглядеть. Вы, родители, такие безбашенные.
— В «кашкае» кусачки. Быстрее! — спохватывается Кирилл.
Николай освобождает нас. Я расстроена и рада одновременно. Мой сын возмужал, он настоящий мужчина, но помогая мне, он может погибнуть. Зачем мы только подключили детей к нашим опасным разборкам!
Я сдергиваю последнюю петлю с ноги, когда Коршунов неожиданно отталкивает меня. В то же мгновение я слышу свист пролетающей пули. Инстинкт откатывает меня за колону, в руке оказывается пистолет. Новые пули крошат бетон. Я пытаюсь осмотреться. Коршунов спрятался за соседней колонной, Коля затаился за «кашкаем». Оба целы.
В бункере по-прежнему темно. Лишь фонарик на полу очерчивает узкий яркий сектор да распахнутая дверь кабинета, где скрылся Лесник, освещает часть прохода. Стреляли от туда. Несомненно, это Лесник. Он имеет преимущество, так как знает бункер. И точно — две пули прорезают темноту сбоку, но проходят выше моей головы. Я огрызаюсь стрельбой «в слепую», лишь бы не дать противнику подкрасться ближе.
Коршунов нажимает пульт. Ворота закрываются, и вспыхивает дежурный свет. Шансы Лесника незаметно маневрировать резко снижаются. Я вижу, как Коршунов достает пистолет-пулемет из «кашкая». Теперь все козыри у нас. Можно переходить в наступление.
Я делаю знак, чтобы Коля не высовывался, и киваю Кириллу. Он выпускает длинную очередь, под прикрытием которой я перекатываюсь к следующей колонне. Теперь мы можем вести перекрестный огонь. Где Лесник? Путь к выходу ему перекрыт.
Бункер вытянут под землей. Одна треть со стороны въезда представляет собой открытое пространство с колоннами. Сейчас мы здесь и находимся. Дальше вглубь уходят два коридора, соединенные между собой проходами. Лесник стрелял сначала из правого, затем из левого коридора. Где он сейчас?
Мелькает фигура! Я вскидываю пистолет, ловлю цель и слышу пронзительное:
— Мама!
О, Господи! Это крик сына, он впервые назвал меня мамой! Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Как раз вовремя, чтобы заметить, как пришедший в себя Гном выпускает пулю в мою сторону. Я падаю за колонну, Гном промахивается. И новый крик, на этот раз Гнома, режет мое сердце:
— Я убью его, тварь! Бросай ствол!
Гном держит под прицелом Колю. Моего сына! Что на меня находит невозможно передать. Я не думаю и не анализирую свои действия. Я, как тигрица, готова перегрызть глотку врагу своего детеныша. Но вместо клыков у меня пистолет. Времени на прицеливание нет. Я действую инстинктивно. Вскидываю руку и стреляю!
Уф!
Пуля выбивает пистолет из руки Гнома. Я набрасываюсь на него и… Коля с трудом оттаскивает меня от раненного в руку противника. Что со мной происходит? Где моя ледяная холодность и строгий расчет?
Пока я прихожу в себя возвращается Коршунов, преследовавший Лесника.
— Ушел через вентиляционный люк, — сообщает он и быстро скручивает обрывками сетки безропотному Гному руки за спиной. — Поживи пока.
Прежде чем покинуть бункер мы заходим в кабинет. Коршунов придирчиво осматривает комнату потревоженную Лесником. Стол и стеллажи на прежних местах, а ножки массивного дивана оставили след на пыльном полу. Коршунов сдвигает диван и поддевает плинтус. Между стеной и полом узкая щель. Он просовывает пальцы и цепляется за крайнюю плитку, которыми облицован пол.
Вот это да! Плитка поднимается! Под ней квадратная ниша с железным ящиком.
— Так я и думал! — устало радуется Кирилл.
Мы с Коршуновым смотрим видеозапись. Она черно-белая неважного качества, но я узнаю интерьер коттеджа на Рублевке, из которого работала на запугивание Иткина. В кадре двое: Рысев и Иткин. Понурый Иткин сидит в кресле, а Рысев мягко, как кошка, расхаживает перед ним. Дата и время в углу кадра доказывают, что запись сделана сразу после того, как я покинула коттедж. Самое главное, что звук записан чисто.
«— Хорош херню нести! Никакие это не клиринговые услуги. Это шпионаж! — Рысев обрывает витиеватые объяснения Иткина. — Ты, гнида, собираешь данные из крупнейших российских компаний и банков. Но этого тебе мало, ты пролез в наши министерства.
— Это мусор. Бумаги, которые они выбрасывают, — оправдывается Иткин.
— Не вешай лапшу на уши! Мусорное ведро в кабинете генерального директора или министра способно поведать о многих секретах. Я понимаю, если бы твоя деятельность ограничивалось промышленным шпионажем — получил бы срок и гнил на нарах. Но твои уборщицы работают даже в министерстве обороны! За это расстрела мало.
— У меня не было выбора. Меня заставили.
— Не ной, жидовская морда. Сегодня у тебя выбор есть. Либо ты выходишь из этой комнаты, как шпион, и в закрытом суде несешь пургу про честных уборщиц. Либо…
Рысев делает многозначительную паузу. Иткин сглотывает слюну пересохшим горлом.
— Что?
— Сначала ответь на первый вариант.
— С меня хватит, не хочу в тюрьму.
— Тогда слушай второй вариант, гнида. Я отпускаю тебя, и ты работаешь на меня.
— Работаю? Что я должен делать?
— Всё то же, что и раньше. Но время от времени будешь предоставлять мне компромат на некоторые банки и их владельцев.
— Но я… Мы только собираем. Отсортировывают и делают выводы в другом месте.
— А то я не догадываюсь, что сложная аналитическая работа твоей компании не под силу. Иначе бы я заставил тебя продать бизнес за рубль и дал пинка под зад! Твои офисные крысы сканируют всё подряд, а ты лично отправляешь данные по электронной почте. Они попадают в ЦРУ или Моссад, и уже там аналитики отделяют алмазы от шлака. Затем их используют против моей страны! Шантажируют бизнесменов и чиновников, давят на политиков, сливают компромат продажным блогерам и купленным оппозиционерам. Но меня это кухня не интересует. Мне нужна своя порция ценного дерьма, чтобы утопить в нем некоторых банкиров. Задача понятна?
