Мужчина развел руками:
– Чудеса! Именно так все и было. Но... – он поднял вверх указательный палец. – Есть преступления, списанные за давностью лет. Оставшиеся годы я вел себя как добропорядочный гражданин и, кстати, добился немалых успехов на медицинском поприще, хоть вы и обозвали меня бездарностью. Как же, по-вашему, я получил звание академика?
Журналистка усмехнулась:
– Бездарность не может вдруг превратиться в талант. Вы стали искать новую жертву и нашли ее.
Он заинтересованно взглянул на собеседницу:
– Да? И кого же?
– Своего соседа по городской квартире профессора Видова.
Глаза академика блеснули:
– Он жив-здоров и процветает в нашей психушке.
– Я знаю, – спокойно ответила Катя.
– Знаете? Вы виделись с ним? – мужчина облегченно вздохнул. – Чего же вы обвиняете меня?
– В том, что с ним произошло, виноваты вы и только вы, – она чеканила каждое слово. – Его сын не насиловал и не убивал вашу дочь, однако вы подняли на ноги все влиятельные структуры города и добились своего: с помощью Маевской и ее любовника главврача психбольницы парня, талантливого студента, признали невменяемым, а позже организовали и «самоубийство», чтобы окончательно выбить из колеи несчастных родителей.
Игнат Вадимович хлопнул в ладоши:
– Вы просто гений частного сыска!
– Возможно, – Зорина еще раз подошла к фотографиям, всматриваясь в ставшие ей близкими за время следствия лица. Вот красавица Инна Хомутова, улыбающаяся, радостная, не предполагающая, какая судьба ей уготовлена. Вот смеющийся Александр Проскуряков. Вот дочь академика Анечка. Портреты его родителей, Вадима Петровича и Дарьи. Она взяла в руки снимок супруги ученого, бережно смахнув пальцем толстый слой пыли. Инна давно перестала быть для Хомутова даже приятным воспоминанием, и он не заботился о ее фотографии. Портреты же его родителей находились за чисто вычищенными стеклами. За ними хозяин следил, протирая бархоткой, наверное, каждый день. Снимок Анечки тоже покрылся пылью.
– Сын Видова не убивал вашу дочь, – повторила журналистка. – Это сделали вы сами.
Хомутов резко обернулся:
– Я? Я, по-вашему, убил собственного ребенка? Как такое возможно?
– Вы чудовище, – Катя с презрением посмотрела на человека, еще недавно казавшегося ей идеалом мужчины. – Сегодня у нас вечер откровений. Вы поделитесь со мной этой тайной? Что увидела или услышала Аня? Как вы убивали Викторову и Панина?
Игнат Вадимович опустился на диван.
– Вы правы, – выдохнул он. – Я, пожалуй, открою вам то, о чем молчал столько лет. Я убил собственную дочь.
Он снова закрыл глаза, вызывая в памяти другую картину. Да, это преступление разрабатывалось тщательнее остальных. В саду возле старой яблони, дававшей многочисленные, но очень мелкие и кислые плоды, он вырыл две глубокие ямы и накрыл их брезентом. Они предназначались для его аспирантов. Хомутов понимал: здесь искать тела никто не будет. А если хоть кто-нибудь приблизится к его имению, как он в шутку называл дачу, он примет необходимые меры.
В тот день он приехал в загородный дом под вечер. Маевская поджидала его у калитки.
«Заходи, – Игнат взял ее за локоть и втащил на участок. – Не привлекай внимание соседей».
Ванда удивленно посмотрела на него:
«Марина действительно так ревнует меня к тебе?» – «Настолько, что ждет случая упечь тебя в больницу и там свести с тобой счеты, якобы тестируя новые лекарства против гепатита».
Патологоанатом сплюнула: «Сука! Она за это поплатится».
«У нее с ее любовником Кириллом разработан целый план, в котором тебе отведена роль подопытного кролика, в конце концов отбросившего лапки». Маевская насупилась.
«Папочка, привет!»
Ученый вздрогнул и обернулся. По дорожке к нему бежала Аня. Ванда вскинула брови: «Зачем ты ее позвал?» Он махнул рукой: «Я понятия не имел, что она прискачет. Попробую отправить ее домой».
Скорчив недовольную гримасу, он пошел навстречу дочери: «Ты хотела переночевать на квартире». – «У Димки высоченная температура, – пояснила девушка. – Я ведь собиралась провести этот вечер с ним. Его родители не пускают меня к нему. Боятся, что заражусь». Профессор машинально кивнул: «Правильно». – «Поэтому я здесь». Он покраснел: «Но я буду очень занят...» – «Не беспокойся, – Аня бросила удивленный взгляд на прикрытую брезентом землю возле яблони. – А это что?» Мужчина взял дочь за руку: «Не стой на холоде. А это... Я вычитал в журнале новый метод повышения урожайности... Потом расскажу подробнее».
На его счастье, девушка не проявила никакого интереса. «Я приготовлю чай и спрячусь в своей комнате». – «Вот и прекрасно».
Она упорхнула, как птичка. Маевская посмотрела ей вслед:
«Может, отложим?» Вместо ответа Игнат достал из кармана пузырек: «Снотворное, – пояснил он подруге, – придется подсыпать не только Маринке и Кириллу, но и Аньке». – «Надеюсь, она не умрет?» Он усмехнулся: «От этого не умрут и они».
Войдя в дом, он, скинув с себя болоньевую куртку, направился на кухню, крикнув на ходу: «Аня, немедленно залезай под одеяло. У тебя мокрые сапоги». – «И что с того?» – Внезапная отцовская забота была непонятна девушке. «Ванда принесет тебе чаю». Дочь обрадовалась: «Вот здорово! Я взяла в библиотеке потрясающую книжку!» – «Умница!»
Стоя над закипающим чайником, он злобно ругался. Если он не сумеет вовремя усыпить дочь и аспиранты явятся пред ее светлые очи? Однако Марина и Кирилл задержались: старенькая «Волга» Панина, доставшаяся ему от отца, не хотела заводиться. Молодые люди опоздали почти на час. «Проходите, дорогие гости, – хозяин дома прислушался. Из комнаты дочери не донеслось ни звука. Определенно, Аня заснула крепким сном. – Мы с Вандой накрыли стол. Получение премии нужно отметить».
Викторова и Панин переглянулись. «Я за рулем», – неуверенно пробормотал Кирилл. Хомутов ухмыльнулся: «В ГАИ наши люди. И потом, я не дам тебе напиться».
Вечно стеснявшийся отказать Панин принялся снимать плащ. Его примеру последовала и Марина. «Будьте как дома». Маевская провела их в гостиную. «Рассаживайтесь». Профессор заставил их наполнить рюмки: «За успех нашего дела».
Больше спиртное он не предлагал. Аспирантов ждал нафаршированный снотворным чай... А потом... Он вспомнил белое лицо Ванды, склонившейся над спящим Паниным: «У меня не поднимется рука, Игнат».
Мужчина понимающе кивнул: «У меня тоже. Для чего, по-твоему, я вырыл такие глубокие ямы? Мы просто зароем их. Они умрут сами. Наша задача – прикарманить их верхнюю одежду и портфели и пошарить в машине».
Женщина с тревогой взглянула на него, однако не прекословила. Он был для нее всем: другом, врачом, даже Господом Богом, дававшим шансы на продолжение жизни. «Спрятав тела, мы разыграем с тобой одну комедию».
Она повиновалась и тут. Закопав тяжело дышавших парня и девушку, они надели их верхнюю одежду, вытащили из карманов плаща Панина ключи от машины и двинулись к «Волге». Заведя машину, сообщники доехали на ней до облюбованного Хомутовым места, бросили ее там и пешком добрались до дома.
«В этих портфелях – твоя надежда, – он потряс ими над ее головой. – Лечение продолжается. Иди домой. Новое лекарство будет готово через неделю».
Он проводил ее до калитки, нисколько не боясь посторонних. Мужчина и женщина уже уехали. Дом покидала последняя гостья.
– Правда, я здорово придумал?– Академик только сейчас заметил, что подробно рассказывает обо всем Кате.
– Но ваша дочь... Она не уснула? – предположила журналистка.
– Уснула, уснула, – мужчина потер подбородок. – Она ничего не видела. Просто потом все вычислила.
Память снова перенесла его в те дни. Исчезновение Викторовой и Панина с деньгами, предназначенными для новой лаборатории, вызвало сильный переполох. Кстати, он, как мог, поддерживал его. Придурки-опера искали следы пропавших в лесу, сетуя на погодные условия, затрудняющие поиск – сильный ливень вечером и сильный снегопад утром, – даже не подозревая, что никаких следов нет и в помине. Нет, безусловно, среди них попался один умный – некто Иваненко (пришлось запомнить фамилию, чтобы потом организовать звонок в министерство, дескать, позвольте работать, уберите слишком ретивого товарища, который, кстати, и роет не там, где надо бы).
– Этим звонком вы себя почти выдали, – заметила Зорина.
Хомутов махнул рукой:
– Зато добился результата. Больше возле моего дома этот прохвост не появлялся.
– Но вы за ним следили...
– Вы и это вычислили? – Игнат Вадимович посмотрел на нее с любопытством. – Право, мне будет жаль расставаться с вами, – он откашлялся. – Ну, разумеется, следил. Меня не покидало ощущение, что он дожидается своего часа. Вот почему я отправился к нему за помощью после смерти Ани.
– Все-таки вы убили ее...
– Пришлось, – преступник вздохнул. – Мои предки всегда со вниманием относились к генам. У такой пары, как я и Инна, должна была родиться умная дочь. Ум и погубил ее. Поприсутствовав при нашем с Иваненко разговоре, она сложила два и два: мое нежелание видеть ее в тот день в загородном доме, стакан чая, внезапный сон, быстро сморивший ее саму, ямы, закрытые брезентом. Девочка прямо спросила меня: «Папа, эти люди в нашем саду под яблоней?»
