Майор Устинов, прячась за передними скатами, развернул планшет с картой. Обстановка несколько прояснялась. Как он и предполагал, банда появилась из ущелья, которое, разорвав каменную гряду, пересекало долину и там, где была «Соловьиная роща», уходило влево узким мрачным коридором. По тому, как душманы с ходу и неорганизованно вступали в бой, майор понял, что для них встреча на шоссе с автоколонной была неожиданной. Банде, потрепанной нашими подразделениями, по элементарному здравому смыслу стоило бы затаиться, переждать, пропустить автоколонну, а затем уходить в горы, где есть возможность оторваться и скрыться от преследователей. Но душманов подвела жадность: они не захотели упускать добычу, которая вроде бы сама шла им в руки, и напоролись на мощный ответный огонь. «Надо скорее запереть выход из ущелья, не дать банде возможности вырваться и уйти, – решил майор. Правда, для решения такой задачи, – подумал он, – у него маловато сил. Да и к тому же, если не считать опытные экипажи бронетранспортеров, положиться не на кого». Солдаты-десантники, которые ехали к месту службы, особого доверия у него не вызывали: ни разу в бою не бывали, не нюхали пороха, словом, они, как принято говорить, «необстрелянные». Ничего обидного и зазорного в таком определении Устинов не видел, оно, сам не раз убеждался, соответствовало действительности. Необстрелянный солдат, даже самый храбрый, в первом бою все воспринимает далеко не так, как боец, побывавший в стычках с душманами. У него уже есть опыт.
Устинов любил сравнивать первое испытание на ринге с боевым крещением в огневой схватке с врагом. Тут вроде бы и сопоставлять нечего, настолько несравнима обстановка на ринге и поле боя. Но Устинов, заядлый любитель кожаных перчаток, сам в недавнем прошлом занимавший призовые места на первенстве республики, не без основания видел много общего, особенно в психологическом плане. Это общее характеризовалось двумя, очень весомыми и многозначительными словами, «встречей с опасностью».
А эти десантники-новички только сейчас впервые встречались с настоящей опасностью. И как поведут себя в такой обстановке, пока неясно. А чтобы они не дрогнули, успешно одолели этот психологический рубеж, рядом с ними должен находиться кто-то из ветеранов. В данной ситуации майор надеялся на опытного прапорщика. И недоумевал, почему тот не заявляет о себе.
Но еще больше майор недоумевал, глядя на карту, появлению банды в этом районе, близком к границе с Советским Союзом. Он третий год служил в Афганистане в составе ограниченного контингента советских войск, не один раз трясся в машине по этой дороге, и всегда именно на этом участке пути были самые тихие и безопасные километры стратегического шоссе. Раньше, в первые годы, тут бывали и засады, и стычки. Но уже давно весь район очистили от душманов, они боялись нос сюда сунуть. И вдруг такое…
Майор Устинов не знал, просто он не мог знать, что немного севернее шоссе, в малонаселенный горный район, отдаленный от провинциального центра и магистральных караванных дорог, тайными тропами, через труднопроходимые перевалы, минуя населенные пункты, привел скрытно к самой границе свою волчью стаю некий Башир-хан, по прозвищу Инженер. Впрочем, он, если говорить откровенно, даже кичливо гордился этим прозвищем. Башир-хан в кругу единоверцев порою сам себя величал хвастливо «инженером», подчеркивая свою высокую образованность, как несомненное превосходство перед ними.
В старом шахском Афганистане было очень мало граждан с высшим техническим образованием. Инженеры – это тогда в основном иностранцы, прибывшие по контрактам работать в отсталой стране со средневековыми законами и устоями. В этом иностранном слове таился своего рода классический блеск, раз и навсегда соблазнивший сына единственного крупного феодала. Отец его приложил немало личных стараний, чтобы устроить сына на технический факультет Кабульского университета, но Башир дальше первых двух курсов продвинуться не смог. Его не особенно тревожили «хвосты» в учебе. В те времена сына крупного феодала больше увлекала шумная и разгульная жизнь в столице, тем более что в их «золотой» среде было немало великовозрастных студентов, сыновей преуспевающих дельцов и сановников.
Но грянула Апрельская революция. Сын крупного бая бежал в Пакистан. Вскоре он вернулся на землю своих предков, возглавил вооруженную группу. Башир-хан быстро прославился жестокостью и дерзостью нападений, ему, как правило, сопутствовал «успех» в кровавых делах. Газеты и радио не раз оповещали об «очередном и полном» разгроме душманской банды инженера Башир-хана, но тому всякий раз удавалось с дюжиной самых приближенных и отчаянных головорезов, преданных нукеров ускользнуть из всевозможных «мешков», «котлов» и «мертвых петель». Эти удачи поднимали его авторитет среди других главарей банд. Неуловимый Башир-хан постепенно возвышался и в собственном мнении, чувствовал себя на пьедестале.
Через пару лет Башир-хан снова побывал в Пакистане. Здесь он повышал свое «образование»: целый год учился на специальных курсах для главарей отрядов, где преподаватели – главным образом опытные инструкторы западных спецслужб.
Своими лихими наскоками да зверскими злодеяниями против представителей молодой народной власти и плохо вооруженных мирных жителей Башир-хан снискал к себе особое расположение одного из главных руководителей афганских контрреволюционных организаций, самого верховного правителя «повстанческими силами» Хекматиара, председателя шумной и мощной «Исламской партии Афганистана». Его штаб-квартира разместилась в пакистанском городе Пешавар, во дворце с сильной охраной. Отсюда он и руководит с благословения очень щедрых заокеанских покровителей деятельностью своих боевых формирований на территории Афганистана, снабжая их современным оружием, боеприпасами, снаряжением, не скупясь, выплачивает вознаграждения за каждого убитого представителя молодой народной власти, учителя, активиста или непокорного муллу, за взорванные школы и мосты, разграбленные кооперативы, сожженные автомашины. По особой шкале кровавого прейскуранта оцениваются выведенная из строя боевая техника, убитые солдаты и офицеры народной армии и, особенно, советские воины.
Два месяца назад Башир-хан снова оказался в Пешаваре. На этот раз его торжественно принял в штаб-квартире сам Хекматиар. Председатель «Исламской партии Афганистана» устроил в честь удачливого Инженера роскошный обед в восточном стиле. На шелковых подушках, небрежно поджав ноги, располагались, помимо ближайшего окружения Хекматиара, два генерала в походной пакистанской форме и три высокопоставленных сановника из Исламобада. Они сопровождали высокого гостя из-за океана. Тощий, длинноногий, с блеклыми навыкате глазами американец неуклюже сидел на ковре, подпираемый со всех сторон подушками. На его плечах был небрежно накинут дорогой стеганый халат, под которым видна была модная европейская одежда. Американец, как потом выяснил Башир-хан, являлся не просто «большим человеком», а чуть ли не личным посланником самого президента.
Хекматиар представил высокому заморскому гостю Башир-хана, в честь славных подвигов которого якобы устроен торжественный обед. Башир-хан, польщенный таким вниманием, с готовностью пожал небрежно протянутую руку и, к своему удивлению, почувствовал, что она у американца сухая и жесткая, словно выкована из железа.
Башир-хана усадили на почетное место, рядом с высоким гостем. Где-то внутри он немного дрогнул, давно отвык от столичного лоска, поскольку за последнее время в своей скитальческой походной жизни чаще восседал за более простым столом, вернее, за скатертью, разостланной на грубых шкурах, и еда не отличалась особой изысканностью, а дворцом служила просторная пещера в глухих горах. Но льстивые слова и тосты в его честь сделали свое дело. Он даже поверил в свою исключительность и важность, а этот чопорно-торжественный обед воспринимал как подарок из будущей жизни.
Но в то же время, привыкший за годы походной жизни постоянно находиться начеку, моментально оценивать обстановку, Башир-хан не мог не видеть той сложной и замысловатой игры, которую вел на его глазах сам верховный правитель Хекматиар. Главарь банды быстро сориентировался и, поразмыслив, понял, что он вовсе не главная фигура на обеде, что вовсе не ради него затеяно такое пиршество. Главная фигура – американец. Этот долговязый тип с железной хваткой рук прибыл с большими полномочиями, являясь распорядителем тех больших субсидий, которые выделил конгресс афганским «борцам за свободу». Но у этих «борцов за свободу», ревнителей ислама, борцов за «единую веру против безбожного коммунистического правительства», к сожалению, не было ни единой платформы, ни единого центра, жили они как пауки в банке. Каждая партия, каждая группировка тайно и открыто враждовали между собой, не желая признавать ничьего превосходства.
