б надо было подтвердить мою невиновность? Тоже промолчал бы?
– Я бы что-нибудь придумал, – сообщил Сергей. Рука его активно заработала. – Ради тебя. А тощими малолетками не интересуюсь – это по части старого козла Турищева.
Катя отстранилась. Сердце билось где-то в горле.
– Расскажи все милиции. Ради меня. Считай, что ты спасаешь меня. Полухин – хороший милиционер, он разберется. Мы найдем настоящего убийцу. Расскажи милиции правду, пожалуйста!
– Дурочка, – нежно прошептал Сергей, приближаясь. – Не могу – значит не могу. Выбрось из головы.
Катя метнулась в комнату и судорожно принялась одеваться.
– Ты что, Катюша?
– Нечего на меня пялиться! Пошел вон.
– Ты что? Обиделась? Если б тебя посадили, я бы обязательно тебя вытащил, не сомневайся. Такую женщину…
– Понравилось? – ехидно уточнила Катя. – Больше не получишь. Зачем мне трус?
Она в последней надежде решила сделать ставку на романтизм собеседника. Кажется, в подростковых романах «трус» – величайшее оскорбление.
– Это не трусость, – обиделся Сергей. – Я адекватно оцениваю ситуацию. Ты еще потребуй, чтобы я прыгнул с шестого этажа. Где надо, я смелый, а бессмысленно рисковать не собираюсь. – Он несколько смягчился. – Женщина есть женщина. Обязательно выдумает какое-то дурацкое испытание, чтобы проверить, сильно ли ты ее любишь. Смешная ты, Катерина. Хочешь стеклопакет?
– Что? – опешила Катя.
– На свои деньги вставлю тебе хороший стеклопакет. А то окно, как при царе Горохе. Даже щели не законопачены. Это я показываю, что серьезно к тебе отношусь. Стал бы я тратить бабки на твою развалюху, если бы не собирался часто здесь бывать?
– Ты не будешь здесь бывать, – процедила Катя. – Уходи!
– Еще пожалеешь, – предупредил Жуков. – Такие мужики, как я, на дороге не валяются. Передумаешь ведь.
Он стал медленно одеваться. Катя, кипя гневом, выбежала в прихожую.
– И не вздумай болтать, – сказал Сергей, уже взявшись за ручку двери. – Я буду отпираться. Тебе никто не поверит.
Катя молча подняла брови.
– Не поверит. Ты и так под подозрением – куда больше, чем я. Я скажу, это твоя месть за увольнение.
Катя продолжала молчать.
– Катерина, серьезно говорю – не болтай. Знаешь, какие у меня связи? Навсегда останешься без работы.
– Уверен? – улыбнулась Катя. – В ближайшем магазине висит объявление: требуется мастер чистоты. Звучит романтично. Надеюсь, мне понравится.
– Вряд ли тебе понравится быть инвалидом. Поняла?
Катя не ответила, и он ушел. Катя встала под душ и долго, долго мылась. Не помогло. Ей по-прежнему было нестерпимо плохо. Она взглянула на часы. Уже восемь. Скоро позвонит Таня, но Катя не в силах с нею разговаривать. Быть выдержанной она не сумеет, а выплеснуть на другого человека поток отрицательных эмоций… Катя не привыкла поступать подобным образом. Легко общаясь с людьми при обычных обстоятельствах, она просто не понимала, как это – поделиться бедой. Все равно, что подкинуть в чужую квартиру дохлую мышь. Кому нужна твоя беда? Хватает собственных. Делиться надо радостью, а с бедами справляться в одиночку.
Катя оделась, спустилась во двор. Дул ветер, люди спешили на работу. Она села на троллейбус, идущий в центр, вышла у Невы. На Дворцовом мосту ветер окончательно разгулялся, холод пробирал до костей. Зато рядом были и ангел Петропавловки, и кораблик Адмиралтейства. Стрелка Васильевского острова предстала во всей красе – сейчас рванется и уплывет. А где-то сзади, скрытые от взгляда – распахнутая Дворцовая площадь и широкий, прямой Невский проспект. В памяти всплыли стихи Кушнера – одни из любимейших, и Катя повторила их вслух:
Любое стерплю униженье,
Не больно, любую хулу
За легкое это движенье
С замахом полы за полу.
За вечно наставленный ворот,
За вечную невскую прыть,
За этот единственный город,
Где можно и в горе прожить.
Прошел час, но Катя все еще стояла неподвижно, не замечая потока машин. А потом подняла голову и заставила себя улыбнуться. Жить и впрямь стало можно, хоть и с трудом. Беседовать с Таней по-прежнему было бы нестерпимо, зато с человеком совсем посторонним – пожалуй, получится. Откуда-то пришли силы, и Катя знала – она не расслабится и не зарыдает. Свои эмоциональные проблемы она оставит при себе, поделившись исключительно фактами.
Она позвонила Полухину.
– Доброе утро, Денис Борисович. Мне нужно вам кое-что сказать.
– Мне вам тоже. Лучше – не по телефону. Где вы сейчас?
Катя объяснила.
– Встретимся в «Идеальной чашке» минут через сорок. Устроит?
– Да.
Катя специально обогнула Зимний, чтобы поздороваться с атлантами. Как и положено, те держали небо. Лица напряженные, но прекрасные. Атланты никому не жаловались, не корили судьбу. Они просто не давали небу упасть. По сравнению с ними Кате было легко – она отвечала только за себя. Ей было грех обижаться и требовать сочувствия.
Денис выглядел мрачным.
– Зачем вы делаете это, Екатерина Александровна? – спросил он.
– Что?
– Мешаете мне в расследовании.
– Это я так помогаю, – попыталась улыбнуться Катя. – Хочешь как лучше, получается как всегда.
– Не надо как всегда. Мне и без того трудно, не усугубляйте моего положения.
Катя обреченно уточнила:
– Лайма?
– Она тоже. Сегодня снизошла до личной беседы со столь незначительной персоной, как ваш покорный слуга. Я польщен.
– Она хочет, чтобы вы арестовали Иру?
– Можно и вас, лишь бы закрыть дело. Принцип «пусть лучше на свободе останется десять преступников, чем пострадает один невиновный» ее не устраивает. И желания найти убийцу мужа я тоже как-то не заметил. Впрочем, она предъявила аналогичные обвинения мне. Я не просто саботирую расследование, я сообщаю секретные сведения подозреваемым. Например, вам – список посетителей некоего сайта. Екатерина Александровна, я, конечно, сам виноват, что дал вам увидеть этот листок, но зачем было говорить о нем этой… мм…
– Я с ней даже не виделась, Денис Борисович. Ей донес Шагуч. Я действительно показывала ему список, но не объясняла, где его взяла. А Жукову сказала, что мне расшифровал ники знакомый хакер.
– То есть Жукова на меня натравили тоже вы? – усмехнулся Денис. – Я так и подозревал. Оказывается, в вашем издательстве скоро должны выйти мемуары одного высокого чиновника. Такая вот у него возникла блажь. А теперь выход книги откладывается, поскольку некий Полухин гробит издательство, не желая поторопиться с делом Арт Тура. Чиновник весьма обеспокоен. Весьма. Ему нравится издательство «Арт» и особенно коммерческий директор Жуков.
– Жуков в день убийства был на даче, – медленно, обдумывая каждое слово, произнесла Катя. – Вы ведь знаете, у него ник Старый пират. Осведомленный намекнул, что раскроет какую-то тайну Турищева. Жуков очень хотел иметь на Турищева
