– Девчонка лет двадцати семи – тридцати, красноволосая, не худышка, но и не полная, я бы сказала, сбитая, с вороватыми глазищами…
– Да-да, мы записали, – перебил уставший Береговой. – Я пойду к экспертам, а вы, если что-то упустили, расскажите протоколисту.
Он вошел в комнату, окинул ее взглядом, случается, при вторичном беглом осмотре замечаешь мелочи, которые позже играют немаловажную роль, но в глаза ничего не бросилось. Эксперт, согнувшийся над трупом, обернулся и сказал ему:
– Сутки здесь лежит.
– Значит, ее убили вчера вечером?
– Уже позавчера, Костя. Убил мужчина, раны глубокие и нанесены с большой силой, я насчитал семь ран, попадание точное, дополнительных царапин нет. Кстати, других следов насилия тоже нет.
– Не сопротивлялась, – по-своему понял Береговой.
– Похоже, – согласился эксперт. – Скорей всего она этого мужчину неплохо знала и не ждала от него подлости. Нападение было неожиданным, внезапным, Диана не успела сообразить, что ее убивают, поэтому не оказала сопротивления. Полагаю, она и лежала в той же позе, в какой мы ее застали, а он… он примерно находился в такой позе…
Эксперт встал одним коленом на диван и поднял руку с воображаемым ножом, потом высказал еще одно предположение:
– Не исключено, что он ее сначала целовал или собирался…
– Но семь ударов… – озадачился Береговой. – Это ж в какую ярость надо прийти, чтобы так искромсать тело? При данном раскладе поцелуями не пахнет.
– Черт его знает, что он себе думал, или что его завело. Ножом бил он остервенело, следовательно, пришел в ярость. Обрати внимание на стену, на ней характерные капли крови. Он выдергивал нож из груди, выдергивал с достаточной силой, чтобы капли веером летели на стену, замахивался и бил наверняка. При всем при том бдительность ее он перед убийством усыпил, иначе она оказала бы сопротивление.
– В таком случае он подготовился к убийству, а не совершил его спонтанно…
– Возможно, возможно… – Эксперт что-то не договаривал, скорей всего, вычислял по своим признакам характер убийства.
– Но ярость возникает при спонтанном желании убить, – вслух недоумевал Береговой.
– Спонтанно ли, готовился ли, а нож он взял на кухне, – подал голос криминалист, работавший за столом. – Там на столе у плиты стоит набор ножей разной величины, так вот этот, – он поднял нож в целлофановом пакете, – из того набора. Убийца вытер его, отпечатков на черенке не имеем, вообще присутствия посторонних в квартире не обнаружено, видно, постарался убрать следы. Кровь, естественно, сохранилась у основания лезвия. Обыск в ящиках и шкафах не делался, все здесь аккуратно, украшения в вазочке, деньги в столе, думаю, ничего у нее не пропало.
– Чем он вытер нож?
– Кухонным льняным полотенцем. Под ванной на полу нашли. Трубочку ее не желаешь посмотреть?
Береговой забрал со стола сотовый телефон Дианы, пробубнив:
– Ладно, пойду на кухню.
Теперь, когда стали известны кое-какие детали убийства, он решил основательно допросить соседку. Еще одна женщина тоже сидела здесь же, обеим за полтинник, их пригласили в качестве понятых, но вторая скромничала, не болтала и позевывала, время-то позднее. Просматривая записи звонков, он задал вопрос женщинам:
– У Дианы был мужчина, так сказать, постоянный?
– Целых два, – поспешила опередить вторую женщину первая соседка. – Извините меня, но здесь стены тряслись, когда они… совокуплялись.
– Дело молодое, – вяло бросила вторая. – Будто ты этим никогда не занималась.
– Ну, знаешь, я хоть и занималась, – раскудахталась первая соседка, обидевшись, – да только об этом в доме не догадывались, а Дианка была до неприличия развратная, не считала нужным скрывать.
– Что вы знаете об этих мужчинах? – спросил Береговой.
– Ничего особенного, – сказала первая соседка, но на этом не остановилась. – Прошмыгивали оба так, что их не видно было, зато слышно, по воплям я только и догадывалась, что у нее мужик. Но несколько раз мне удалось увидеть их, правда, мельком. Один молодой, здоровый, волосы у него ежиком… шатен, кажется. Да, темный шатен. Случалось, пронесется, как ураган, не успеешь толком рассмотреть, так ведь через четыре ступеньки перешагивал своими длиннющими ногами. Второй… не могу точно описать его, зимой было дело, на нем дубленка распахнутая болталась, шарф намотан на шею, к тому же издали его видела. Он в машину садился, Дианка его провожала. А машину эту я не однажды видела у нас во дворе, у подъезда он никогда не ставил ее, где-нибудь в сторонке оставлял. С тех пор как вижу машину, знаю: любовника Диана принимает. На ночь он редко оставался, сколько ни караулила, чтобы посмотреть на него, когда он выходить от Дианки будет, вечно пропускала этот момент.
– Номер машины вы запомнили?
Собственно, вопрос лишний, эта благообразная и весьма ответственная дама, если бы обратила внимание на номер, давно его продиктовала бы, что она и подтвердила, с сожалением вздохнув:
– Не присматривалась. Но там, где лобовое стекло, у него игрушка болталась, лохматая такая… вроде колобка с глазками, ярко-оранжевого цвета.
– А марку автомобиля знаете?
– Марка? Марка дорогая. Цвет помню. Такой беловато-серый… с отливом…
– Серебристый?
– Да-да, серебристая машина.
– Понятно. А сама Диана какая была?
– Заносчивая. Подумаешь, в фитнес-клубе рядовым инструктором работала, а к соседям неуважительно относилась, свысока. Только здоровалась, но чтобы поговорить по-соседски, так это, извините.
– Подруги у нее были? Вы их видели?
– Одну толстуху часто видела, кажется, зовут… Изольда.
– Точно Изольда, – подключилась вторая соседка, которой, видимо, надоело засыпать от скуки. – Веселая. Хохотушка и простая.
– Фамилию не знаете?
– Фамилию не знаю, но как-то раз она поджидала Диану у подъезда, разговорились. Муж у нее бизнесменом был, а сначала бандитом, его убили года два назад… Говорила, бил ее нещадно, в больнице лежала…
– А, – протянул Береговой, улыбнувшись. Город небольшой, громкие преступления нечасты, потому работники правоохранительных органов все помнят. – Знаю, знаю, что это за бизнесмен.
Он быстренько еще раз просмотрел контакты в трубке Дианы, нашел имя Изольда. Отлично, телефончик ее есть, не придется тратить время на поиски.
Закончили глубокой ночью, Береговой чувствовал себя выжатым лимоном, тем не менее предложил подвезти эксперта, им по пути. Константин Михайлович практически никогда не жаловался, не ныл, а тут не удержался:
– Вот не повезло мне! Два убийства в джипе у поселка наших толстосумов, хозяин джипа бесследно исчез с середины реки, не исключено, что на дне покоится, теперь еще Диана свалилась на мою голову. Надо ж было кому-то заколоть ее так безжалостно, молодую и красивую, а мне два тяжких преступления раскапывать придется.
– Очевидно, эта Диана крепко достала мужика, он ее и прикончил. Не переживай, может, другому следаку дело передадут.
– Между прочим, она двух любовников имела – свидетельницы показали. Как думаешь, один из любовников мог убить ее из ревности?
– Ревность очень подходит к данному преступлению. Представь: он от души всадил в нее нож, потом вынимал и бил им, вынимал и бил. Зол был, страшно зол. Она ни крикнуть не успела, ни понять, что происходит, лишь чувствовала страшную боль. Но каков наш убийца!
– То есть? Ты восторгаешься или ужасаешься?
– И то и другое. Когда на человека накатывает безрассудство, в пылу он не соображает, что делает, характер убийства как раз и говорит об этом: состояние аффекта, потому столько ран нанес. Но! После аффекта наступает отрезвление, человек ужасается содеянному, раскаивается и… что? Ну, скажи, что?
– Понятия не имею. Сегодня моя голова уже не варит.
– Он теряется, спешит убежать и допускает ошибки. В данном случае убийца хладнокровно вытер нож, кинул его рядом с убитой, кухонное полотенце бросил на пол в ванной комнате, затем уничтожил следы своего присутствия и ушел, никем не замеченный. Состоянием аффекта, мне кажется, здесь не пахнет.
– Еще не опрашивали других жильцов дома, может, его и заметили. Только я не понял, ты против ревности?
– Да нет, все возможно. Просто лично меня не очень убеждает твоя версия. Знаешь, как я себе воображаю картинку? Он пришел к ней без намерения убить, но что-то произошло, что именно – не берусь гадать, однако нечто очень серьезное, не оставляющее ему выбора. И тогда он решил убрать Диану, а поскольку эта женщина ему была близка, не исключено, что и дорога, он, убивая ее, скорее злился на себя, проще – им руководило отчаяние.
– Ух ты! Откуда такие выводы? На кофейной гуще успел погадать?
– Преступления повторяются, друг мой, мотивы тоже, в мировой практике всегда модно отыскать подобное. Но я выстроил свою версию по тому, что на теле Дианы нет следов насилия, она будто прилегла и ждала, когда он ее прикончит. Значит, между ними если и была ссора, то она прошла без мордобития, без криков, которые слышали бы соседи, и кончилась благополучно. А ведь нечто случилось, это и подвигло его немедленно уничтожить Диану. Тогда он пошел на кухню, ибо другого оружия у него не имелось – заметь! Значит, он не готовился к преступлению. Он взял нож и, обманув ее… поцелуем, ласками там… нанес первый удар, а дальше его повело.
