Ну, а когда я доросла класса до девятого и переняла почти все бабушкины знания, то смекнула кое-что еще. Травы – вещь, конечно, великая. Но есть болезни, против которых они бессильны. Гипертонию, например, одними отварами не возьмешь. И рак, не всякий излечишь. И алкоголизм. Бабуля, кстати, за него и не бралась. Выпивох деревенских лишь рвотным поила, чтоб из запоя вышли. Те после лечения ее дня по три клялись, что больше водки в рот не возьмут, а потом действие бабушкиных снадобий проходило, и начинали мужики кирять по новой...
Потому я решила: травки травками, но надо в медицинский институт поступать. А когда образование получу плюс к бабушкиным знаниям, цены мне не будет. Мама эту мою идею всячески поддерживала, а бабуля – наоборот, меня отговаривала. Убеждала, что я – деревенская и без лесов наших, тиши, одиночества в городском шуме просто зачахну. Никакой институт не спасет.
Но когда юные девушки, преисполненные самых смелых надежд, слушались каких-то старух?.. Конечно же, я закончила школу и отправилась в Москву. Ох, давно это было – в восьмидесятом году... Насчет того, что в институт возьмут, я даже не сомневалась. Как иначе? Любая моя ровесница вывих от перелома не отличит и вообще, увидев кровь, будет не помогать, а орать от страха. А я – легко и головную боль снимать умела, и с артрозами все деревенские бабки давно шли не в амбулаторию нашу, но ко мне...
Только, увы, умения мои в Москве никого из приемной комиссии не заинтересовали. Сдавайте экзамены, сказали, на общих основаниях, и весь разговор. А биологию с химией я знала, как и все в нашей школе, постольку-поскольку. Их у нас вообще один учитель преподавал – и тот каждые две недели к бабуле моей вытрезвляться бегал. Потому провалилась я в институт с треском, но вернуться с позором в деревню мне и в голову не пришло. Торкнулась в медучилище, а туда только москвичей, оказалось, принимают. И устроилась я тогда в больницу, нянечкой. И комнату поблизости сняла. Все бы хорошо, конечно, только за комнатуху попросили сорок тогдашних рубчиков в месяц. То есть больше половины моей зарплаты.
Но я все равно не растерялась. Бабуля, конечно, вольна страждущих бесплатно лечить, а я помогать за десяток яиц уж точно не буду. Сначала, конечно, трудно мне пришлось – кто ж поверит, что деревенская соплячка-нянечка получше многих терапевтов может лечить?! Но я события не торопила, никому свои услуги не навязывала... И с тяжелыми больными тоже не связывалась, только с теми, кто, видела, стопроцентно на поправку пойдет. Одной пациентке с мигренями дикими отварчик свой подсунула – ничем, говорю, не рискуете, только попробуйте! Другой, с сердцебиениями, иное лекарство, настойку желтушника. Третьей, у которой голова все кружилась, тоже травок. Никаких денег поначалу не брала, конечно. Только просила, чтоб ни врачам, ни родным, их навещавшим, – ни слова.
И оклемались мои больные, что одна, что другая, что третья! А слух «о волшебнице из второй терапии, которая на ноги за неделю ставит» по больнице мгновенно разлетелся... И очень скоро я уже вела самый настоящий прием – вечерами, когда почти никого из врачей не было (я-то сама по суткам дежурила). Кому помочь, видела, не смогу – отказывала сразу. Меня еще и уважали за это: мол, врачи – те всегда брешут, что вылечат, даже если случай безнадежный. А девчоночка, считали, честная...
Но излеченных у меня было гораздо больше, чем безнадежных. В Москве-то еще легче, чем у нас в деревне, оказалось. Тут половина болезней от нервов. Потому что шум постоянный и все бегут куда-то... А успокоишь нервы простейшим отваром, который я еще лет в десять варить научилась, – проходят и мигрени, и давление нормальным становится...
Правда, в больнице мне недолго удалось поработать. Народ – он ведь болтливый. Как я ни просила язык за зубами держать, а многие больные не смогли. Пеняли врачам: вы своими уколами весь организм источили, только толку никакого. А санитарочка нас всего-то травками на ноги поставила... Но кто ж допустит – особенно в советские, строгие времена, чтоб в государственной больнице какие-то подпольные шарлатанки практиковали? Вызвали меня к главному врачу, наорали и выгнали с треском. Еще и пообещали, что меня теперь ни к одному лечебному учреждению и на пушечный выстрел не подпустят. Будь я постарше, поопытнее, может, и догадалась бы. Предложила бы тому главному врачу сотрудничество и половину от своих доходов. Но что я тогда – девчонка, восемнадцать лет! Решила: сниму квартиру отдельную и буду там принимать. За пару месяцев-то, что в больнице продержаться удалось, успела себе репутацию создать. Уже не только пациенты, а их друзья, знакомые, родственники ко мне ходили...
Ох, и наивная я была... юная, деревенская! Но до чего же уверенная в себе и в своей правоте: мол, ничего плохого я не делаю! Людям помогаю! И очень гордилась еще, что в отличие от врачей никому не навредила... В нынешние времена, может, и сошло бы мне. Сейчас, куда ни плюнь, попадешь в знахаря. Получают себе лицензии, платят копеечные налоги и живут себе спокойно, людей дурят. Но тогда-то был социализм! Официальная медицина! Шаг влево – сразу в колонию! А у меня ж еще, помимо незаконного врачевания, и предпринимательство получалось, деньги за свою помощь брала!
Слава богу, что в тюрьме не оказалась. Нашлись добрые люди, предупредили, что никак в нашей стране, особенно в столице, светиться нельзя. А если уж и помогать своими травами, то потихонечку, осторожно, только своим...
Ну, я хотя и неопытная тогда была, но не из тех, кто прет напролом, разбивает лоб о бетонную стену. Быстренько свою клинику частную прикрыла, с квартиры съехала. И затаилась. Устроилась на завод, по лимиту. И первый год там вообще сидела тише воды, ниже травы. Иногда сердце кровью обливалось, когда видела, как иные девчонки мучаются. Перед месячными, например, или с похмелья. Но про травы молчала, себя не выдавала. Я к тому времени и еще одно поняла: если помогать подобным мне, маленьким людям, так и останешься на всю жизнь беднотой. А вот если бы найти человека большого, влиятельного – как, например, директор наш – и помогать лично и только ему... Он озолотит! И никакого риска.
А подлечить директора нашего действительно надо бы. Тучный, рожа красная – переедает, и пьет много, и оттого мучается... То на диетах, девчонки болтают, сидит, то от пьянки кодируется. И не ведает, бедняга: он страдает ни за что. Всего-то ему и нужно: арники горной попить, уровень холестерина понизить. И еще моего отвара нового, который я сама недавно придумала. Коли предстоит вечер с выпивкой – принимаешь перед его началом пару ложек. И дальше – милости просим, хоть коньяк, хоть водку, хоть все вместе. А к третьей рюмке чувствуешь – все, не могу. Не идет спиртное. Делаешь глоток – сразу мутить начинает... И останавливаешься. Обидно, конечно, что все вокруг пьяные, а ты трезвый, зато на следующий день голова не болит.
Ох, долго я подбиралась к директору... Он-то, хотя по цехам и расхаживал регулярно, на меня – ноль внимания. Что я ему – стою себе на конвейере, не красотка, глаза всегда долу, голос тихий... Но однажды я все же осмелилась. Как-то, когда шеф совсем уж с дикого бодуна, в понедельник, производство обходил, подошла я к нему. Наплела что-то про свою бабушку-знахарку и про настои ее волшебные... А директору, я видела, очень уж плохо в тот день было – он и рыкнул: «Да давай хоть что. Хотя бы яду!»
И выпил. А через час прибегает снова. Лицом посветлел, глаза прояснились. Быстро, велит мне, в кабинет иди, рассказывай, откуда ты такая взялась... Ну, я рассказала все без утайки. И стала при нем кем-то вроде личной медсестры. Директор и похудел у меня, и выпивать начал разумно, и цвет лица – словно у молодого. А мне соответственно и квартиру выделили от завода, и из цеха шумного перевели в чудесное место – перебирать бумажки в архиве. Ох, и гордилась я своими успехами! Что поделаешь – молодая была, неразумная. Не ведала, что, когда все слишком уж легко дается и гладко идет, жди подвоха. Да и знаний, опыта, конечно, не хватало. Если и читала какие специальные книги, то не по медицине совсем. В институт-то, решила, мне поступать незачем – и так все кудесницей считают. Вот и просматривала только справочники по травам... Откуда мне знать было, что директор наш такой тучный не только потому, что метет все без разбору. И краснолицый – не из-за того, что выпить охотник. У него, оказалось, диабет скрытый. А при диабете если и назначают травы, то очень осторожно и не в таких количествах, как я ему давала...
Вот гром и грянул. Умер директор – внезапно, в одночасье. Разумеется, было вскрытие. Посмертный анализ крови расширенный... И сделало следствие вывод: что виновата в его смерти я... Залечила.
Слава богу, у меня хотя бы ума хватило взять с моего начальника расписку, что принимает он настои по своей воле и, случись что, никаких претензий ко мне иметь не будет. Но все равно – скандал был страшнейший. Завели уголовное дело, мотали нервы, из квартиры заводской, конечно, поперли... Но злого умысла доказать не смогли. Я ж не насильно его поила, сам просил. И ни единого отравляющего вещества в моих травах, конечно, не обнаружили. Арника – не яд...
