— Приехали. — Д'Арборио взял его под руку. — Осторожней, я вам помогу.
Вылезли из машины. Под ногами были каменные плиты. Пахло сыростью, какими-то цветами. Сад, что ли? Или лесная чаща?
— Вам не о чем беспокоиться, — сказал поэт, чувствуя, как напряжен локоть спутника. — Слово итальянца.
— Ой, не нравится мне такой эпиграф, — вздохнул князь, которого, судя по звукам, тоже извлекали из авто. — «Слово итальянца» звучит, как «дисциплинированность русского».
— Что сказал ваш помощник про Италию и дисциплину? — насторожился Д'Арборио.
— Восхищен тем, какая у вас, итальянцев, дисциплина.
Ответ понравился.
Впереди что-то скрипнуло. Кажется, створки ворот.
Еще шагов пятнадцать, и с Романова сдернули мешок.
Он огляделся.
Сад. Окружен стенами. Ворота уже успели закрыть. Около них двое громил в белых рубахах и жилетках, но при этом в шляпах. У каждого на сгибе локтя по дробовику.
Впереди за деревьями темнел большой дом невыразительной архитектуры.
— Мне начинает казаться, что мы ввязались в паршивую историю, — нервно прошептал Козловский. — Как бы и нас завтра не нашли с синими лицами… Мой сосед вытащил у меня наган. Вас тоже обшарили?
Нет, Алешу не обыскивали. Очевидно, не позволил статус — как-никак офицер, командир разведочной группы. Но от этого было не легче.
Только теперь Романов вспомнил, что «пипер» остался в прикроватной тумбочке. Спросонья Алеша про него просто забыл. Что за несчастная судьба у этого пистолета!
Поэтому ответом на вопрос штабс-ротмистра было неопределенное покашливание.
Д'Арборио позвонил в дверной колокольчик.
Открылось квадратное окошко, из него на гостей смотрели два черных глаза. Наклонившись, поэт что-то сказал. Дверь, недобро скрипнув, отворилась.
В логове мафии
Просторная комната, куда проводили поэта и его спутников, очевидно, исполняла роль приемной. Вдоль стен были расставлены массивные кожаные кресла, а на великолепном сверкающем столе красовался бронзовый чернильный прибор в виде кладбищенского надгробья и торчала целая шеренга телефонов. Несмотря на ночное время, секретарь тоже был на месте — неприметный человек, лица которого Романов не рассмотрел, потому что сей господин, ссутулившись, писал что-то в тетради и от своего занятия не оторвался. Не обращайте внимания, слегка махнул рукой Д'Арборио, этот субъект не имеет значения.
Сели. Осмотрелись. Разглядывать было особенно нечего. Из обстановки — пара канцелярских шкафов. На стене большое мраморное распятье и аляповатая картина с Мадонной.
Двое охранников, которые сопровождали русских от самого отеля, застыли по обе стороны от резной двери, вероятно, ведущей в кабинет к загадочному дону Трапано. Лица у «крестников» были смуглые, лишенные какого-либо выражения.
Минут пять спустя, когда Алеша начал ерзать, Д'Арборио тихо сказал:
— У дона Трапано временные неприятности с сицилийской полицией, поэтому он обосновался в итальянской Швейцарии.
Алеша кивнул, как будто неприятности с полицией были чем-то вполне естественным.
Судя по всему, нарушать молчание дозволялось только людям с положением. Когда штабс-ротмистр шепотом заметил: «Ну и рожи у этих крестников», поэт нахмурился и поднес палец к губам.
Прошло еще минут десять. Д'Арборио счел нужным пояснить:
— Хозяину доложили о нашем приезде. Дон Трапано сейчас выйдет. Один совет. Крестному отцу не задают вопросы. Спрашивает только он.
Время шло. Тикали настенные часы. Алеша почувствовал, что его снова клонит в сон. Спохватился, вскинул голову — поймал восхищенный взгляд Козловского. «Ну у вас и нервы», читалось в глазах князя.
Вдруг безо всякого сигнала, оба разбойника взялись за створки и открыли их.
Секретарь вскочил и низко поклонился.
Из дверей, шаркая домашними туфлями, вышел старик в бархатной курточке. Физиономия у него была бритая, благообразная, только черные глаза сверкали чересчур ярко, так что смотреть в них было как-то неуютно.
Д'Арборио и русские встали.
С почтительной улыбкой хозяин приблизился к поэту, пожал его руку обеими своими, поклонился и сказал что-то, вызвавшее у великого человека протестующий жест — мол, что вы, что вы, я недостоин таких славословий.
Потом Д'Арборио показал на Романова.
— Ессо l'ufficiale russo di cui abbiamo parlato per telefono.
Хороший все-таки язык итальянский. Даже не зная его, можно более или менее догадаться, о чем речь.
Алеша шагнул вперед и поприветствовал старого разбойника по-военному: дернул книзу подбородком, щелкнул каблуками. Князь, как подобает исправному служаке малого чина, просто вытянулся по стойке «смирно».
— Моя миссия завершена, я удаляюсь, — сказал поэт. — Лишние уши при вашей беседе ни к чему. Дон Трапано знает французский, он долго жил в Марселе.
Д'Арборио попрощался с хозяином, и тот снова склонился в преувеличенно благоговейном поклоне.
Поймав взгляд Алеши, поэт подмигнул ему и удалился, миниатюрный, но величественный.
Почтительная улыбка разом исчезла с морщинистого лица дона Трапано. Он поманил посетителей за собой.
— Ну, с Богом, — зашелестел Романову на ухо штабс-ротмистр, прихрамывая сзади. — Говорите, как условлено. Главное не тушуйтесь, поуверенней. Знаю я эту публику: почуют слабину — живыми не выпустят.
Кабинет выглядел неожиданно. После богатой приемной Романов ожидал увидеть нечто еще более роскошное, а вместо этого оказался в тесной, убого обставленной комнатенке. На полу домотканые коврики, у облупленного стола два соломенных кресла, черный крест на голой стене. То ли крестьянская горница, то ли монашеская келья. Это император Николай Первый, говорят, точно так же любил впечатлять окружающих: во дворце пышность и великолепие, а в личных покоях суровая солдатская простота. Или, может быть, дон Трапано уютнее себя чувствовал в этом плебейском антураже, а на впечатление посетителей ему было наплевать.
Поскольку кресел было всего два, сели хозяин и Алеша. Штабс-ротмистр скромно пристроился позади Романова. Руки положил на спинку. Вероятно, рассчитывал, что будет незаметно подавать напарнику сигналы, тыча его пальцем в плечо.
— Уважаемый дон, — внушительным тоном начал Алеша, не вполне уверенный, как следует величать собеседника, — синьор Д'Арборио сказал мне, что вы любезно согласились помочь моей стране в весьма деликатном и очень непростом деле…
Старик неторопливым, властным жестом велел ему замолчать — поднял ладонь. Романов споткнулся прямо на середине цветистой фразы.
— Я не привык разговаривать с подчиненным, когда рядом находится начальник, — сказал дон Трапано на скверном французском, глядя своими пронзительными глазами поверх Алешиной головы на Козловского.
— Что, извините? — растерялся Алеша. Князь хмыкнул.
— Дядька-то непрост. Вставайте, Алексей Парисович. Теперь я посижу.
И они поменялись местами.
— Капитан императорской гвардии князь Козловский, — представился командир, и, невзирая на обтерханный пиджачок, по тону, манере сразу стало видно, что это, действительно, князь и вообще персона значительная. — Я вижу, вы человек дела. Поэтому сразу перейду к сути проблемы. Мы хотим…
— Я знаю, чего вы хотите, — перебил его дон Трапано. Он явно не привык тратить время на лишние разговоры. — И знаю, как вам помочь. Я дам вам лучшего специалиста. Он выполнит основную работу. От вас потребуется две вещи: обеспечить доступ в дом и узнать код. Это всё.
Козловский помолчал, осмысливая сказанное. Остался не удовлетворен. Опасно связываться с человеком, чьи побудительные мотивы неизвестны.
— Скажите, отчего вы решили помочь русской разведке? — спросил он, хоть и помнил, что дону задавать вопросов не полагается. — Неужто из одного уважения к поэзии?
У могущественного человека раздраженно шевельнулась седая бровь, но князь смотрел собеседнику прямо в глаза, и по выражению лица было видно — не отступится.
Дон Трапано кивком дал понять, что уяснил скрытый смысл вопроса: перед ним не просители, а представители великой державы, и разговаривать с ними следует в открытую.
— Скажем так… Мы решили, что война на стороне Антанты будет Италии полезна, — коротко ответил итальянец, слегка выделив слово «мы». — И больше никаких вопросов. Иначе будете решать свою проблему сами. Итак, первое: доступ в дом. Второе: код. Когда будете готовы — сообщите через дотторе Д'Арборио.
— Допустим, мы придумаем, как проникнуть на виллу. Но у Зоммера сильная охрана!
Старик сердито стукнул ладонью по столу и поднялся.
— Повторяю последний раз. Ваша забота: доступ в дом и код.
Двери сами собой распахнулись за спиной у русских. Аудиенция была окончена.
