— А черт его знает! По трусости и слабости характера. Ирония — прибежище трусов, Натка. Всегда есть возможность смыться в кусты. «Вы поверили, а я ведь говорил несерьезно. Так кто из нас дурак?» Наверное, я боюсь выглядеть смешным, Натка. Отказывать девчонке, которая лезет к тебе в постель, — смешно. Испытывать романтическую любовь — смешно. Я боюсь показать кому-нибудь, что у меня внутри… наверное, тогда я почувствую себя беззащитным, как моллюск без раковины. Камила не боится. Она такая, какая есть, и никакая сила ее не сдвинет. Она всегда говорит правду, а я вечно притворяюсь. Я не думал, что бывают такие девчонки. Она мне напоминает Жанну Дарк, тебе нет? Непреклонная, умная, честная.
— Так скажи ей об этом, — предложила я.
— Кажется, я уже упоминал, — криво улыбнулся Олег, — что не желаю быть смешным. Или ты запамятовала?
— Я не запамятовала, но… почему ты уверен, что Камила не отвечает тебе взаимностью? Вдруг да, а ты теряешь зря время. В любом случае, девчонке страшно приятно, когда ей признаются в любви, она ни за что не станет смеяться. Тем более, Камила. Она же добрая!
— Она действительно добрая, Натка. Ты знаешь, это она попросила меня осторожно проследить, как вы разговариваете с Андреем. Она боялась за тебя. И, когда я сказал, что собираюсь тебя отвезти, чтобы охранять, она была рада, я видел. Она убеждена, что виноват Андрей, значит, он действительно виноват. Она никогда не ошибается. И никогда меня не полюбит. Иногда я думаю: «Господи, что я делаю, зачем я это делаю?» На ее глазах я крутил романы с Мариной, с Галкой… гнусные, демонстративные, фальшивые с обеих сторон романы. А Камила не признает фальши! Но ведь на самом деле это безразлично. Она все равно не полюбила бы такого, как я, даже если б я вел себя лучше. Зачем ей, сильной и искренней, я, фальшивый и слабый? Она найдет себе настоящего.
Олег сглотнул, а потом повернулся ко мне. Лицо его выражало ужас. Он меня теперь боялся! Он боялся, что я стану смеяться над ним! Я увидела, как он последним усилием воли пытается надеть на себя привычную маску иронии, а та сползает, исчезает. И вдруг что-то прояснилось в самой мудрой части моего мозга — вот так-то, в моем мозгу, оказывается, затаилась мудрая часть! Я вспомнила слова Дениса Борисовича: «Камила ведет себя странно, и вы с Ирой до сих пор не поняли, почему? Соображайте сами, девушки, тут как раз ваша стихия». А какая наша стихия? Я это знала.
— Камила убеждена, что виноват Андрей, — повторила слова Олега я. — А ты понимаешь, почему? Потому что не хочет, подсознательно не хочет, чтобы виновным оказался ты! Настолько не хочет, что не видит очевидных логических противоречий — это она-то, Камила, которая никогда не ошибается. Алиби не оказалось у двух человек — у тебя и Андрея. Камила сделала свой выбор, не медля ни секунды — уж я-то видела. Если виноват Андрей, значит, ты не при чем.
— Она не способна наговаривать на невиновного, — резко парировал Олег.
— В том-то и дело. Я неправильно выразилась, все было наоборот. Камила не сомневалась, что ты не при чем, не сомневалась ни секунды. Значит, виноват Андрей — другого варианта нет. Я еще кое-что вспомнила, честно! В тот день, когда обнаружили Галкино тело, мы с Ирой решили, что Галка могла шантажировать Марининого убийцу. Галка ведь очень любила деньги, это сама Камила рассказала. И еще Камила рассказала, что Галка надеялась вскоре улучшить свое материальное положение. И, несмотря на такие явные признаки, Камила наотрез отвергла мысль о шантаже, даже разнервничалась. Димка тогда прокомментировал: «Не Камила, а вулкан страстей». Что превратило Камилу в вулкан страстей? Ванька сразу сообразил — шантажировать можно только того, у кого есть деньги. У Камилы они есть. Она, мол, решила, что мы намекаем на ее причастность, и обиделась. Но ведь Камила не может быть причастной ни с какого боку, это очевидно! Только есть еще кое-кто с деньгами — это ты, причем ты был связан и с Мариной, и с Галкой. Шантаж мог навести на мысль о твоей виновности — и Камила твердо отказалась его обсуждать. Ты нравишься ей, Олег… возможно, больше, чем нравишься. Я уверена!
— Мало ли, в чем ты уверена, — смущенно пробормотал Олег. — Тоже мне, величайший ум эпохи!
— Денис Борисович тоже уверен, а он видит всех насквозь, — ехидно добавила я. — Дурак ты, Олег. Бедная Камила наверняка не догадывается о твоих чувствах. Ты ведь вечно ее дразнишь! Думаешь, ей приятно? А могли бы давно быть вместе. Вот прислал бы ты ей валентинку, она бы обрадовалась…
— Или возмутилась бы, — пробурчал Олег. Господи, какой он, оказывается, трус!
— Покажи мне девчонку, которой бы не понравилось любовное признание, и я прямо ей скажу, что она врет. Как жалко, что четырнадцатое февраля уже прошло!
— Через три дня восьмое марта… — тихо произнес Олег.
— Вот, как раз удобный случай. И вообще, прямо сейчас езжай к ней и отчитайся, как ты замечательно довез меня до больницы, отгоняя встречных маньяков. Ей понравится. Ты ведь ради Камилы приходил вчера в общагу?
— Да. Раз уж нашелся повод повидаться в воскресенье…
— Теперь у тебя тоже есть повод лишний раз повидаться. Обязательно езжай к ней, хорошо?
Олег неуверенно кивнул, а я помахала ему на прощание рукой и отправилась к Ире.
— Ты рано, — удивилась Ира. Она уже не лежала в постели, а сидела на диванчике в коридоре.
— Я сбежала с последней пары. Слушай, мне столько нужно тебе рассказать!
Действительно, Ира еще не знала ни про Настю с маской вампира, ни про Андрея и Марину, ни про Олега. Я говорила, едва успевая перевести дыхание, моя подруга увлеченно слушала. Еще бы — ведь про любовь! Денис Борисович правильно съязвил — мол, это ваша стихия. Ну и что? Пусть я решила ни в кого не влюбляться, о других-то посплетничать имею право…
— Олег и Камила, — не могла успокоиться Ира. — В жизни бы не догадалась, особенно про него! Хотя знаешь, они все время как бы случайно оказывались вместе. И он все время обращался к ней, а она к нему. Я так рада, просто необычайно! Как было бы ужасно, если б они оба молчали и мучились.
— Пусть только Олег попробует и дальше молчать да мучиться, я ему не дам, — пообещала я. — А вот у Андрея с Настей дела куда хуже.
— Я предполагала что-то подобное, — вздохнула Ира. — У тебя есть интуиция, Натка, это она уберегла тебя от Андрея в прошлом году. Он бы сломал тебе жизнь… часть жизни, по крайней мере. Настю жалко, да. Даже и не знаешь, чего ей желать: чтобы он на ней женился или н е женился. Бедная Настя…
Я невольно фыркнула, потому что получилось название известного сериала.
Ира сперва тоже фыркнула, а потом неожиданно произнесла:
— Натка, что же получается? Убийца все-таки Ромка?
— Почему? — не поняла я.
— А кто? Не Олег, так? Не Андрей. Не Димка, разумеется. Еще не Ванька.
— А почему не Ванька? — заинтересовалась я.
— Натка, я видела, к а к он смотрел на тебя, когда ты упала на пароме. Он страшно за тебя перепугался и испытал огромное облегчение, когда понял, что все в порядке. Это была первая реакция, несомненно искренняя. Остальные признаки влюбленности можно подделать, но не это. Ни за что не поверю, что он хочет тебя убить.
— Да я и сама не поверю, — махнула рукой я, — это я просто так спросила. Ромка тоже не убийца, Ира. В него не верит Денис Борисович, а он очень умный. В конце концов, расследование — его специальность, правильно? Значит, он разбирается в нем лучше нас. Если б был виноват Ромка, Денис Борисович давно бы его арестовал, а не мучился с другими версиями.
— Значит, девчонка? — без энтузиазма предположила Ира. — Настя? Камила?
— Не Настя, — отрезала я. — Она вчера была в истерике и наверняка не сумела бы скрыть. И не Камила. Не может человек полтора года притворяться правильным и не допустить ни одного прокола. Камила правильная и не стала бы убивать, да еще так нелепо, с валентинками и дурацкими стуками. А если это все-таки кто-то со стороны?
В этот момент у Иры зазвонил мобильник. Она ответила, и лицо ее осветилось.
Я догадалась, кто звонит.
— Натка, — быстро и нервно прошептала Ира, отшвырнув телефон. — Он здесь, внизу. Я почему-то разрешила ему подняться сюда. Господи, зачем? Зачем я это сделала? Я сейчас уродина, он увидит меня и разлюбит. Натка, он разлюбит меня? Скажи! Мы еще успеем его остановить. Наточка, только не ври, пожалуйста! Я как привидение, да?
Она была такая красивая, что у меня аж сердце заколотилось. Да, бледная, исхудалая и не похожая на себя, но огромные глаза горят ярким огнем, щеки пылают… Я вспомнила картины Ильи Глазунова. Оказывается, бывают и в жизни подобные лики. Я молча подняла вверх большой палец. Впрочем, было поздно — бодро улыбающийся Димка стоял рядом, и на меня Ира больше не смотрела.
Три гвоздики выпали у него из рук одна за другой, он этого не заметил.
