— У телефона Троп. Я просил проверить… Да-да, хорошо. Спасибо. Вы проверили по журналу регистрации? Благодарю.
Троп положил трубку. «Фердинанд, никакого заявления от миссис Скалацца в полиции нет!»
Вдруг Троп с неожиданной для него торопливостью бросился к сейфу. Лейтенант с изумлением смотрел на комиссара: тот открыл тяжелую дверцу, вытащил из пакета кучу фотографий, нашел нужную и стал всматриваться в нее пристальным взглядом. Потом опустился на стул и жадно затянулся сигаретой.
— Что случилось, Эдвард, может я что-нибудь сделал не так?
— Фердинанд, ты видишь перед собой величайшую бездарность! Я вчера был в особняке, но только сейчас меня осенило: две фарфоровые фигурки на верхней полке стоят по-иному, нежели на фотографии, сделанной нашим фотографом в день убийства. И никто их трогать не мог, во всяком случае из наших: дверцы шкафчика закрыты на ключ. Я проверял. Кому это было надо? Теперь многое может проясниться для нас. Немедленно едем туда.
Троп достал из сейфа связку ключей от особняка, увеличительное стекло, баночку с порошком и кисточку для выявления отпечатков пальцев, сложил все в портфель-дипломат и вышел из кабинета своей обычной походкой, но Фердинанд видел, каких трудов ему стоило сдерживать себя. Это было так непохоже на Тропа!
6. Снова особняк Марии Скалацца
В особняке Троп, не задерживаясь в холле, сразу же поднялся наверх. Фердинанд молча следовал за ним, понимая, что комиссар близок к разгадке преступления, где ставка при выигрыше равна спасению жизни невиновного человека.
Троп стремительно влетел в гостинную, и это как раз были те минуты, когда комиссар приводил в действие все мышцы и нервы обычно неповоротливого тела. И хотя Фердинанд знал о подобных перевоплощениях своего начальника, наблюдая его в такие минуты, не мог не восхититься им. На пути к горке с фарфором Троп отрывисто бросил Фердинанду:
— Обрати внимание: на ковре стерта линия руки убитой. Видишь? — Комиссар на мгновение приостановился. — Я не придал этому значения вчера, но с учетом того, что мы знаем сегодня, все выглядит в новом свете. Скорее всего, что меловую линию стерли ночью, когда кто-то посетил особняк. А теперь посмотри на фотографию и расположение фигурок на верхней полке. Ну что ж, мое предположение по поводу ночных визитов подтвердилось — появился новый беспорядок: одна из фигурок на третьей полке повернута иначе, чем вчера. Печать, которой я вчера опечатал входную дверь, на месте. Значит проникли через черный ход. К сожалению, я вчера не обратил на него внимания. Не страшно ошибиться, Фердинанд, страшно не заметить своей ошибки. Сходи, посмотри, открывали дверь черного хода или нет. Что? — прокричал он в темноту, — контрольная нить связана узлом? Хорошо, возвращайся сюда.
Троп поковырялся в замке перочинным ножом и открыл дверцу серванта из красного дерева. Фердинанд сравнил порядок расположения фигурок с расположением на фотографии и увидел, что Троп был прав в своих утверждениях: на фотографии пасторальная сцена в духе французского художника Буше, где пастушок, одетый как молодой аристократ, играл на свирели двум придворным дамам, находилась слева, а чуть правее амур с колчаном стрел за спиной выпускал из клетки плененное сердце. Перед лейтенантом были те же фигурки, только поменявшиеся местами. Но как комиссар так точно запечатлел в памяти расположение нескольких десятков фигурок? «Я так не смогу», — огорченно подумал Фердинанд.
Троп, тем временем, обрабатывал фигурки порошком, выявляя отпечатки пальцев.
— Фердинанд, упакуй их в мой дипломат и приходи в комнату Стефании. Я буду там. Захвати еще несколько фигурок для дактилоскопии.
Через несколько минут Фердинанд застал Тропа за странным занятием: тот рассматривал еле заметное розовое пятнышко на простыне, которая прикрывала постель Стефании. Потом взял с туалетного столика небольшие ножницы и аккуратно вырезал пятнышко. На простыне образовалось небольшое отверстие величиной с пятицентовую монету.
— Это, пожалуй, серьезная улика против Стефании и спасение для Родриго, — последние слова комиссар произнес холодно, видимо, устыдившись возбуждения в голосе, — а тебе сегодня придется подежурить здесь. Печать и контрольную нитку от черного хода оставишь в таком же состоянии, как сейчас. Визит к Стефании отложим на завтра: я думаю, что она этой ночью сама пожалует сюда.
— Стефания?!
— Да, Стефания.
— Значит, убийца она?
— Нет, ты же сам проверял ее алиби, но убийство произошло не без ее участия. Мы отвезем в управление для срочной экспертизы фигурки с отпечатками пальцев и частицу простыни с каплей красного вина. Захвати еще тюбик губной помады со столика Стефании, на нем обязательно должны быть отпечатки пальцев служанки; другой возможности у нас пока для сравнения нет.
— Эдвард, а почему у вас вызвало подозрение это пятно на простыне?
— Подождем экспертизы, Фердинанд. А пока эксперты будут работать с материалом, я хотел бы повидать садовника Криса Норта. Вдруг он нам сможет поведать немало интересного, хотя его и не было здесь в день убийства. Разговор с Крисом займет немного времени, так что ты можешь поехать со мной. Затем будешь отсыпаться, чтоб ночью не сомкнуть глаз!
— Почему вас заинтересовал этот садовник?
— Потому что люди, соприкасаясь с природой, обладают исключительным звериным чутьем. Впрочем, посмотрим…
7. История медного полководца
Договорившись со специалистами о срочной экспертизе, Троп погнал машину по улицам Дортинга, стараясь ускорить встречу с садовником.
— Кажется, приехали, — сказал комиссар, останавливая свою малолитражку около невысокой чугунной ограды, за которой в окружении фруктовых деревьев и пышных цветов виднелся небольшой одноэтажный домик. Троп вышел из машины и нажал кнопку звонка на калитке. Тотчас же из домика выбежал крохотный старичок и суетливо засеменил навстречу.
— Вы представители издательства? Очень, очень оперативно. Признаюсь, не ждал вас так быстро. Значит, вам понравились мои исследования об Аврааме Линкольне?
— Простите, мистер Норт, но мы из полиции. Я комиссар Троп, а это мой помощник лейтенант Блэз. Я хотел поговорить с вами по поводу убийства миссис Скалацца. Ведь вы ухаживали за ее цветами и могли кое-что видеть из того, что нас интересует.
— Да-да, конечно, я вам все расскажу, меня уже допрашивали в полиции. Но сейчас вы не очень кстати, — продолжал суетиться Норт, приглашая нежданных гостей в дом, — я сейчас работаю и боюсь потерять мысль. Я пишу историю Дортинга. Что, удивлены? Конечно удивлены. Еще бы! Какой-то садовник и пишет книги. Но это мое единственное увлечение; цветы — это работа! Я сказал, что вы пришли некстати, но теперь я думаю, что наоборот — это очень даже кстати. Я только что закончил главу новой книги: о памятнике, который украшает нашу главную площадь. Вы не можете не знать этот памятник, он поставлен в честь великого полководца Тэля Эшо.
Сейчас я прочту ее вам. Эта глава — бомба, от ее взрыва развалятся все школьные учебники по истории Соединенных Штатов Америки. Мне удалось докопаться до истинных событий, имевших место в то интересное время.
— Мистер Норт, — попытался перебить его Троп, — мы немного спешим и хотелось бы сначала задать вам несколько вопросов, а в другой раз мы специально приедем к вам послушать эту удивительную главу.
— Нет-нет, — занервничал Крис Норт, — садитесь вот сюда; я все же вам сначала прочту, это займет немного времени, не более получаса. Мне не с кем поговорить и поделиться своими мыслями в процессе создания той или иной вещи, и от этого страдает качество моей работы.
Троп выразительно посмотрел на Фердинанда, давая понять, что придется выслушать этого одичавшего ниспровергателя педагогических основ. Они находились в бедно обставленной комнате, в которой, кроме множества книг, кровати, стола и нескольких стульев, ничего не было.
— Сейчас-сейчас, — скороговоркой пробормотал Норт, стараясь соединить с десяток разрозненных листков, — понимаете, я пользуюсь не только официальными документами, но и теми сведениями, которые по крупицам передаются из поколения в поколение. Я развенчал миф об этом Тэле Эшо, я взорвал памятник без динамита! — голос Норта достиг третьей октавы, — я придал добытым сведениям литературную форму и добавил немного юмора, он скрашивает неприглядный фон истории, которая произошла около двухсот лет тому назад, когда американцы верили в свободу и дрались за нее с англичанами! — Норт бросил на переносицу очки в металлической оправе: «Слушайте!»
— Каждый город должен иметь свою историю. Если ее нет, то ее пишут, а если она у города есть, то последующие поколения все равно изменяют ее в угоду новым вкусам и веяниям, зачастую реабилитируя лиц, названных их предками негодяями, и, свергая с пьедесталов тех, кто был в прошлом вознесен на самую вершину. Ведь история и ложь, по словам древнего философа, дети одной матери — цивилизации, и одного отца — тщеславия. — Ну как? — Крис Норт гордо вскинул голову, — это только начало, они у меня попляшут! Они надолго запомнят, кто такой Крис Норт! — Троп выразительно, с иронией посмотрел на Блэза, приложив палец к губам.
