Но мне не хотелось говорить о ней Бранду. Я и сам сейчас не знал, что я, собственно, буду с ней делать. Я только знал, что хочу как можно скорее вернуться в свою комнату в отель.
Мистер Бранд все еще был погружен в рассматривание образца руды глазами просвещенного минералога. Я сказал:
— Ну что ж, кажется, все. Я вам больше не нужен?
Он взглянул на меня.
— У вас есть еще какие-нибудь дела?
— У меня сегодня свидание с женой в Нью-Йорке, — сказал я. — Я хочу успеть на вечерний самолет.
Он положил образец на стол.
— Что ж, я не вижу никакой необходимости в том, чтобы вы оставались здесь. Очевидно, позднее в Вашингтоне состоится частное слушание этого дела. Конечно, вас непременно вызовут.
— Конечно.
— Будьте любезны, оставьте мне ваш нью-йоркский адрес…
Я нацарапал его на листочке бумажки. Он проводил меня до двери, протянул мне свою огромную лапу и улыбнулся.
— Когда власти узнают о том, что вы сделали, мистер Дьюлет, вам будут очень благодарны.
Я пожал ему руку.
— О, ерунда. Со мной всегда приключаются самые невероятные вещи.
Он улыбнулся.
— Желаю вам провести ваши следующие каникулы более спокойно. Во всяком случае, не так колоритно. До свидания, мистер Дьюлет.
— До свидания.
Я быстро спустился с лестницы и вышел на улицу. Приближался вечер, а вместе с ним вечерняя толпа. Маленький тротуар, на котором тут и там попадались столбы, поддерживающие нарядные железные балконы, был заполнен веселой гуляющей толпой. В доме напротив на железном балконе с розовыми геранями и белой бегонией выставили магнитофон. На углу беседовали два огромных солидных полисмена. Вье Карре было почти так же живописно, как декорация в Бродвейском театре музыкальной комедии.
Я прошел мимо полисменов, направляясь вверх по улице к «Монтедеро». Навстречу мне шла девушка. На ней был красный костюм, который напомнил мне о Вере. И потому что я все время думал о Вере, я обратил на эту девушку особое внимание. Она совсем не была похожа на Веру. Она была меньше ростом и смуглая — вероятно, латиноамериканка. Но что-то в ее движениях, довольно толстых ногах и в ее деланной застенчивости показалось мне знакомым. Она почти поравнялись со мной. Когда она была всего в нескольких футах от меня, я узнал в ней жену мистера Бранда. «Новобрачную» Джонсона из Чичен-Ица.
Я остановился и улыбнулся ей.
— Хэлло, миссис Бранд. Я только что был у вашего мужа.
Она испуганно оглянулась на меня, как будто почувствовала какую-то опасность. Крепко прижав к себе белую сумочку, она хотела пройти мимо меня. Я повернулся и пошел рядом с ней.
— Вы меня не помните? Я Питер Дьюлет из Чичен-Ица.
Она все еще ничего не отвечала. И тут я вспомнил, что никогда не слышал, чтобы она говорила. Может быть, она не понимает по-английски?
— Не помните меня? — пробормотал я по-испански.
Мы проходили мимо ярко освещенной витрины магазина сувениров. Яркие неоновые лампочки осветили ее маленькую фигурку. Я внимательно разглядывал ее: ее здоровенные ноги, красную юбку и довольно плоскую грудь. Из-под белой шапочки были видны черные волосы, мелко завитые. Довольно некрасивые. Под ними темное индейское лицо с огромными невыразительными глазами. Оно было спокойно и прелестно, как цветок.
Прелестно, как цветок! Я несколько раз повторил в уме эти слова, и с быстротой молнии весь мир, казалось, вдруг встал с ног на голову. На какой-то момент страшная догадка почти парализовала меня.
Этого не может быть! Но это так.
Вот уже второй раз на протяжении всей этой истории, только на сей раз более грубо и чудовищно, я был одурачен, классически одурачен. Ибо жена «мистера Бранда, доверенного лица правительства Соединенных Штатов, дяди Деборы», которому я только что доверил образец руды, была совсем не «жена».
Она была парнишкой в хлопчатобумажном комбинезоне, парнишкой с холщовым мешком под мышкой, парнишкой с клеткой для птиц, парнишкой из светло-синего седана, парнишкой с револьвером в руке.
Я шел не с миссис Бранд, я шел с юношей, одетым в женское платье.
Я теперь понял, почему мальчишка с мешком под мышкой показался мне таким знакомым, когда я впервые увидел его у порога своего дома в Мехико. И я понял еще тысячу других вещей. Но я также понял и самое важное и существенное: я понял, что попал-таки в ловушку и в конце все-таки предал Дебору. Я передал образец руды самозванцу, хозяину юноши, убийце Деборы и Лены, самому ловкому мошеннику, которого я когда-либо встречал. Я передал его Врагу.
Юноша торопился, все время отворачиваясь от меня. Нужно было действовать быстро и решительно. Иначе я пропал. Мимо меня проходили люди в обоих направлениях. Болтающие, смеющиеся. Впереди на углу два полисмена все еще продолжали свое тайное совещание.
Я сразу понял, что мне надо делать.
Теперь юноша почти бежал. Я все время держался рядом с ним. Мы переходили улицу. Когда мы почти поравнялись с полицейскими, я схватил белую сумочку юноши и бросил ее на тротуар. Вероятно, в ней револьвер. Я знал это. Юноша всегда носит с собой револьвер.
Оба полисмена в удивлении повернулись к нам. В эту секунду я схватился за белую шляпку и завитые локоны юноши и дернул их. И шляпка и волосы остались у меня в руке. Перед нами стоял человек с подстриженными по-мальчишески волосами. Я отбросил шляпку и парик. Юноша как-то вывернулся и побежал по боковой улице.
Я крикнул полисменам:
— Это человек, которого разыскивают. Переодетый женщиной. У него оружие.
Я побежал вслед за юношей, а оба полисмена за мной. Я догнал и швырнул юношу в руки одного из них. По улице рассыпалось содержимое его сумочки. Прохожие все видели и остановились. Вскоре собралась толпа. Все что-то кричали, суетились.
А мне как раз нужна была суматоха. Пока один полисмен кричал: «Что здесь происходит?», а второй, схвативший юношу, свистел в свисток, я нырнул в толпу и побежал к дому номер тысяча четыреста шестьдесят два.
Юноша теперь в надежных руках. О нем теперь нечего беспокоиться. Ни один полисмен в мире не отпустит мальчишку, пойманного на улице переодетым в женскую одежду, без того, чтобы отвести его в полицию. С ним можно будет заняться позже.
Теперь мне только надо позаботиться о руде и о «мистере Бранде».
Входная дверь дома номер тысяча четыреста шестьдесят два была приоткрыта. Вероятно, это я ее не закрыл. Чувство удивления и унижения за свою собственную доверчивость перешло теперь в злобу. Поднимаясь по лестнице, я буквально задыхался от ярости.
Наконец-то четвертый этаж. Я постучал в дверь. Сейчас должен был вернуться домой юноша. Вероятно, «мистер Бранд» ожидает его. Я рассчитывал на это.
Я услышал шаги. Дверь открылась, и на пороге стоял огромный, неуклюжий «мистер Бранд».
— Но, мистер Дью… — начал он.
Но он больше ничего не мог произнести. Из всех имеющихся у меня сил я ударил его в челюсть правой рукой. Раздался глухой звук. Он глупо заморгал, неуклюже повернулся и бухнулся спиной на пол в холле.
Я вошел и захлопнул за собою дверь. Я слышал его тяжелое дыхание. Он барахтался на ковре. Я прыгнул на него и ударил раз, два, три, до тех пор, пока он уже больше не двигался.
Я втащил его в гостиную. Он потерял сознание. Я обыскал его карманы. Нашел револьвер и положил его в свой карман. Потом сорвач с него галстук и связал ему руки. Сорвал ремень и связал ему ноги.
Я побежал в мастерскую. И меня обуяла прямо-таки головокружительная радость: образец руды все еще был там, тускло поблескивая на столе у окна.
Все происходило так быстро, что у меня практически не было времени думать. Задыхаясь от чрезмерного напряжения, я схватил сигарету и закурил.
Образец руды был цел. По крайней мере хоть этот на месте. А что еще было? Со вновь вспыхнувшей тревогой я подумал: юноша где-то был. Вряд ли он стал бы рисковать появляться публично на улице в переодетом виде, если только на это не было особых причин.
Может быть, он ходил в «Монтедеро»? В то время как «мистер Бранд» занимался мною, он решил заняться Верой?
Я сейчас не был способен на то, чтобы сначала обдумать, потом действовать. Я выбежал в гостиную, схватил телефонную трубку и вызвал отель «Монтедеро».
Дежурной телефонистке я сказал:
— В ванной комнате номер шестьсот семнадцать лежит связанная женщина. Пожалуйста, выпустите ее и скажите, чтобы она немедленно шла в дом номер тысяча четыреста шестьдесят два на Дофин-стрит.
Я положил трубку. Теперь, когда я позвонил, мне уже не казалось, что с Верой могло что-нибудь случиться. Может быть, юноша приходил в ее комнату, но ее там не было. И конечно, никто, за исключением ясновидящего, не мог догадаться, что она лежит связанная у меня в ванной комнате.
