— Нечаев и Блондин врут, втягивая меня в мокрятину. Разве не так? — перешел в наступление Ардашев. — Вам нужна групповуха, третий человек. И пока его нет, у вас концы с концами не сходятся.
— Что ж, не хочешь говорить правду, Сергей Васильевич, твое дело, — взглянул на часы Корначев. — Время к обеду, перекусим, потом продолжим.
— У меня просьба, гражданин следователь. Третью неделю не разрешают передачу.
— Помнится, ты в прошлом месяце на двадцать килограммов написал. Отъедаешься, чтобы не терять силу? Ладно, так и быть, давай список. Посмотрим, что к чему.
В столовой, расположенной в административном корпусе, Корначев прошел к угловому столику. Настроение не из лучших: в который раз допрос ничего не дал. А начальство торопит — дело по нынешним меркам средненькое, осталась всего неделя до окончания срока следствия. Там придется ехать в область — продлевать, что есть явный минус в его, Корначева, работе.
…Признайся Ардашев, и преступление можно считать раскрытым. Но тот стоит на своем, отрицая даже доказанные факты. Случай из тех, который и в нынешние, не лучшие времена, принято называть кражей со взломом. Сам качок в момент ограбления кафе «Рябинка» вроде бы сидел на скамейке запасных — находился в машине, страхуя сообщников. Те же двое, Нечаев и Корабельников (по кличке «Блондин»), еще и сторожа убили.
С кражи все началось. Троица знала, что в кафе дежурит лишь один человек, из подсобных рабочих. Младший из банды, Нечаев, нажав на звонок жалостливо, со слезой в голосе, попросил продать батон хлеба для больной матери. Едва дверь приоткрылась, двое в масках ворвались в помещение. Они уложили сторожа на пол и принялись шарить по кафе. В кассе, однако, оказалось не более двухсот рублей, к своему улову налетчики добавили несколько бутылок водки и шампанского, связки бананов, шоколад.
Разочарованные бандиты направились к выходу, как тут заметили в вестибюле металлическую решетку, которая отделяла от кафе помещение частной фирмы «Фаворит». Разогнуть прутья не составило для крепких парней особого труда. В этот момент, освободившийся от пут охранник, рванулся к выходу. Его мгновенно уложили тремя, как доказала судмедэкспертиза, ударами монтировки. Из помещения фирмы преступники унесли два телевизора «Фунай», видеомагнитофон, около трех десятков импортных фотоаппаратов, которыми торговал «Фаворит». Попались же налетчики неделей спустя, совсем по-глупому. Корабельников, находясь в подпитии, предложил незнакомцу в ресторане по дешевке фотоаппарат. Сосед, однако, оказался милицейским участковым этого же района…
Отпив с полстакана невкусного компота, из казалось доисторических сухофруктов, Юрий Владимирович взглянул на часы.
«Еще на минут двадцать можно расслабиться, — прикинул он. — Перекурю, прежде чем тянуть эту волынку».
Наверное, стоит пойти на крайний способ, который предлагают оперативники. Перевести Ардашева в другую камеру, подсунув туда опытного операгента. В новых условиях возможно качаться перестанет, проговорится. Впрочем, что он из продуктов запросил?
Корначев выложил список на стол. Написано коряво, красной шариковой ручкой, да еще с ошибками. Видно сносной грамотностью, в отличие от силы и завидного упрямства, Ардашев не обладал. Ого, губа не дура! Указано девять предметов:
1. Колбаса капченная — 2 батона,
2. Сыр голанский — 1 кг,
3. Икра, любая — 2 банки,
4. Пепсикола — 3 бутылки,
5. Лимоны — 3 штуки,
6. Шоколад, наш — 5 штук,
7. «Сникерсы» — 15 штук,
8. Майонез — 2 банки,
9. Сальцо с чесноком — 2 кг.
Похоже, прибавку к тюремному рациону качок вознамерился получить солидную. И продукты все высококалорийные, в основном — дорогостоящие. «Значит, есть у родных деньжата, — прикинул следователь. — Что-что, а поесть мой Сергей Васильевич обожает. Надо же — сальцо с чесноком! И «Сникерсы» — целых пятнадцать штук!».
Нечто вроде догадки, нетривиального хода пришло в голову Корначеву. Сладкое, сладкоежка… Наверное, поэтому, в отличие от своих сообщников, Ардашев не курит, не употребляет спиртного. У каждого выходит свой кайф, свои способы наслаждения. И они же — уязвимое место, ахиллесова пята, чисто людская слабость, как считают психологи.
«Что ж, можно попробовать, — подумал Юрий Владимирович. — Риска никакого… А послеобеденный допрос придется отложить».
Следователь прошел к дежурному по изолятору, расписался в спецжурнале. Затем он заполнил бланк о доставке Ардашева на завтра к одиннадцати в прокуратуру.
В своем кабинете Юрий Владимирович чувствовал себя куда увереннее. Пусть он чуть меньше той мрачной пустой комнаты в следственной тюрьме, но здесь его второй дом. Чистый воздух от небольшого тенистого сквера за окном, есть все необходимое для работы — компьютер, магнитофон, солидная юридическая библиотечка.
Ровно к одиннадцати доставили Ардашева. На кистях наручники, слишком узкие для мощных развитых запястий. Заметив, что парень трет затекшие пальцы, Корначев попросил конвоира снять наручники. Тот вытащил связку ключей, без особой охоты разомкнул замки.
— Вчера, Сергей Васильевич, я не все успел записать, — начал Корначев. — Продолжим разговор, но вначале о вашей просьбе. Лично я не против всего этого, — он коснулся списка, лежавшего перед ним, — прокурор не подписывает. Тут, говорит, целый мини-маркет, разве что баночного пива не хватает. Оставил колбасу, майонез, лимоны, пару бутылок воды.
— Это — все?
— Все. Сам понимаешь, Сергей, — прокурор, не в моих это силах.
— Буду жаловаться адвокату.
— Ваше право. Пусть напишет ходатайство прокурору…
В кабинет быстро вошла секретарша. Девушка выложила перед Корначевым пачку бумаг: — Извините, Юрий Владимирович, шеф просил срочно подписать почту на отправку.
В ожидании она отошла к окну, достала что-то из кармана брюк. Мгновение спустя, в ее руке оказался продолговатый батончик «Сникерса». Она сорвала обертку, с явным наслаждением начала есть, присев на стул, предложенный конвоиром.
Когда секретарша встала, чтобы забрать документы, следователь перехватил мимолетный, весьма откровенный взгляд Ардашева. Он жадно, если не сказать плотоядно пожирал глазами, но не стройные ноги в туго обтянутых джинсах, а шоколадку, которую девушка доедала на ходу.
Задав Ардашеву несколько вопросов, Юрий Владимирович расслабился, откинулся на спинку кресла.
— Извините, Сергей, чуть передохну. С утра во рту ни маковой росинки. Выпью чайку, там и продолжим. Может, составите мне кампанию?
Корначев достал из нижнего ящика стола кипятильник, опустил его в стакан с водой, налитой из графина. Но прежде кипятильника и воды, рядом оказался батончик «Сникерса», который следователь извлек из приоткрытого сейфа. На полке, будто на витрине, лежали еще две шоколадки в привлекательных цветных обертках.
Час спустя, подозреваемый Сергей Ардашев превратился в обвиняемого, дав подробные показания по дерзкому ночному налету и убийству сторожа кафе.
Реклама: «Сникерс» съел — и порядок!», возможно, впервые сработала настолько эффективно.
Нетрадиционные детективы
(Из судебно-медицинских анекдотов)
«Для очень бедных и богатых,
Мы в равной степени важны, —
Сказал патологоанатом
И вытер скальпель о штаны».
(Неизвестный автор).
«Смерть наступила от общего сотрясения тела о шоссе Энтузиастов».
(Из судебно-медицинского протокола).
У Антона Павловича Чехова есть такая миниатюра, текст которой привожу дословно: «От чего умер ваш дядя?
— Он вместо 15 капель Боткина, как прописал доктор, принимал 16».
Ну не блестящ ли Чеховский юмор, ведь шутка умещается всего в два предложения! Тут, пожалуй, своеобразный мини-детектив (так от чего же все-таки умер дядя?) и его комическая развязка-финал: дело-то оказывается всего в одной капле, повлекшей сверхнеожиданную скоропостижную смерть. Конечно, такого в жизни не бывает, и поэтому нам не печально, не страшно — действительно смешно.
Когда-то в семидесятых, почти одна за другой, были изданы две небольшие книжки, «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить». В дни своего появления они тотчас исчезли с магазинных прилавков. Чуть позднее довелось мне прочесть довольно толстый, изящно иллюстрированный томик «Музыканты смеются», в котором были собраны шутки, афоризмы, короткие забавные истории о музыке и музыкантах. Чтение этих книг доставит любому немало приятных минут. Из последней книги, наиболее близким к судебной медицине оказался следующий сюжет: на одном из спектаклей «Евгения Онегина» в сцене дуэли не выстрелил пистолет. Под смех публики Ленский все же упал. Растерявшийся артист, игравший Онегина, забыл о своей реплике. Тогда находчивый бас Зарецкий вместо «убит» пропел, ломая музыкальный рисунок фразы: «Он умер от разрыва сердца…»
