Вот занятно, думал Грязнов, вторая баба за сегодняшний день просит сохранить ее тайну. Но у этой-то тайна липовая. Держись, Оленька.
— Хорошо, без имен. В котором часу вы прибыли в Покровское-Глебово?
— В… к ажется, в семнадцать сорок.
— Вы помните, как выглядела машина, наподдавшая вашему такси?
— Марки не помню, но желтая, за рулем женщина.
— Таксисту-то много заплатили за спешку?
— Да не взял он у меня ничего. Пальцем у виска покрутил и рукой махнул.
— Когда вы узнали об интимных отношениях вашего мужа с певицей Кристиной Арбатовой?
— За неде… ох ты Боже мой.
Денис снова замолчал.
— Ну да, да, в конце концов, это никакого отношения к смерти Игоря не имеет, я вполне имела право вам не рассказывать.
Денис уставился на свои кулаки.
— Ну поймите же, Денис, это, в конце концов, для меня унизительно. И без того тошно было донельзя, а тут еще и вас в это дело посвящать.
Денис многозначительно вздохнул.
— Лучше уж быть в чьих-то глазах шлюхой, согласитесь, чем ревнивой идиоткой.
— Ну, это кому как, — наконец подал голос каменный Грязнов. Уж он-то мог припомнить, пожалуй, нескольких девушек, которые не согласились бы с Ольгиным умозаключением. — Если вы не расскажете мне всего, с места мы так и не стронемся. Я, в конце концов, не заинтересован в работе с клиентом, который скрывает от меня большую часть обстоятельств дела.
— Но это не относится…
— Относится или нет — должны решать профессионалы. Зачем-то же вы ко мне обратились? Или сами во всем разберетесь? — Он сделал движение, как будто собирается подняться.
Ольга схватила его за рукав:
— Денис, я уже все поняла, все-все.
— Ну и как насчет Арбатовой?
— Насчет Арбатовой я не была уверена, поехала на авось. Честно говоря, про интимные отношения и так далее — это уже вы мне рассказали.
— Я?! Когда же это?
— Да вот только что. — Ольга слабо улыбнулась. — То есть, конечно, я подозревала, и очень сильно подозревала, иначе бы не поперлась в эти чертовы усадьбы. Чтоб они сгорели, кстати.
— Он что, приходил домой весь в помаде, облепленный женской шерстью? Грязнов понимал, что так нельзя, но проявлять тактичность ему просто осточертело. В конце концов, из-за стыдливости его полоумной клиентки он сегодня мотался как угорелый по этим «чертовым усадьбам», ломал комедию с «опелем» и занимался прочими бессмысленными глупостями.
Минчева будто бы не заметила его бестактности, даже сделала попытку скорчить одну из своих нарочито детских гримасок, означающую на этот раз «ну что вы, как можно!».
— Нет, до помады дело не доходило, просто видно было, что творится с ним неладное. У него, знаете ли, Денис, была особая теория про люстры Чижевского. Несколько… извращенная. Эротическо-невротического характера. Это так моя подруга говорит, она на психиатра учится.
— Что же такого… эротического можно сделать с люстрой? — фальшиво удивился Грязнов, которому уже надоело за сегодняшний день выслушивать тайны сексуальных пристрастий покойного Минчева. Тем более ничего нового он тут не услышит.
— Не с люстрой, а… под люстрой. В общем, он считал, что это ключ к неземному блаженству. Мне-то ничего особенного там, под люстрой, не почудилось, но, раз он так был в этом уверен, значит, для него это было серьезно… Короче, я вдруг стала задумываться о том, что он же ведь эти люстры устанавливает, и не только мужикам… И как представила, как он эту свою теорию какой-нибудь нимфоманке втирает, так мне и дурно стало. Я ж помню, как он мне объяснял: с таким жаром, глаза горят, дышит, как паровоз, и к люстре тащит чуть не против воли, причем не только моей, но и своей…
— Вернемся к Арбатовой, ладно?
— Вернемся. — Ольга поджала губки. — Как-то он рассказал, что собирается устанавливать лампы в Покровском-Глебове. Я про этот район где-то читала — даже не верилось, что такое бывает. Ну вот уехал он, а у меня фантазия разыгралась. Так и вижу мужа своего в дворцовых покоях, да под лампой его любимой, с эдакой мерзкой девкой, у которой за душой ничего, кроме сисек и папиного кошелька… Зато кошелек такой, что она его всего, Игоря моего, купит… А потом, как разозлюсь, думаю — да ну, кому он нужен, покупать его еще. Авось не понадобится никому. И так гадко — знаете, сидеть дома и понимать, что целиком и полностью зависишь от дурацкой прихоти отвратительной бабы. Понимаю, понимаю, что чушь порю, но накрутила себя до последней степени. Кстати, вот вы же мне сейчас и сообщили, что я была права.
— Ольга, я…
— Да бросьте вы, теперь-то что. Мне продолжать?
— Конечно.
— Вернулся он из этого Покровского странный очень. Я и без того напридумывала себе всякого, а тут еще вглядываюсь в него — и вижу сплошные подтверждения своему бреду. В общем, он заснул, а я в записную книжку его полезла телефоны новые искать. Да-да, не надо корчить, извините, такую рожу, просили честно все рассказывать — я и рассказываю, мне до движений вашей души дела нет. Я, представьте, его записную книжку постоянно изучала, знаю, где старые телефоны, а где новые. Ну вот и увидела эту Арбатову, да еще и подчеркнутую. А через несколько дней слышу — он с телефоном в ванной заперся и горячо кому-то бормочет: жди, я приеду сейчас, не уходи никуда, пожалуйста… Меня как подбросило: он в дверь — я за ним, поймала такси. У метро Игорь тормознул, купил во-от такой букетище — тут у меня вообще все внутри упало.
— И что же, в итоге вы оказались у дома Арбатовой?
— По всей видимости, да: это же на самом деле все были мои домыслы. Новый женский телефон в книжке, появившийся после посещения этого района, и вот он отправился именно туда, да еще и с цветами… Правда, большего узнать мне не удалось.
— Почему?
— Перетрусила, если честно. Нервы у меня не те для слежки. Стоит мое такси во дворе, на виду, а мне в каждом прохожем Игорь чудится: вот сейчас подойдет, выведет под локоток из машины, ему же не наврешь про подругу в этом доме… А когда баба эта нам в багажник впаялась, я увидела блондинка, волосы длинные, и сразу решила, что Арбатова. Потом-то сообразила — ну, была бы она Арбатовой, и что с того? Она-то меня знать не может. А я в панику ударилась, одна мысль была — только бы она ко мне не приближалась, только бы не вступать с ней в разговор, ой, только бы убраться отсюда поскорее, никогда, никогда-никогда больше самостоятельно слежкой не займусь.
На этот раз Вешенку Вениамин Аркадьевич вызвал повесткой. Менеджер явился такой же расфуфыренный и напомаженный, но все его ужимки, ухмылки и косые недвусмысленные взгляды теперь, в нормальной обстановке нормального рабочего кабинета, выглядели совершенно нелепо, и сам Вешенка это, похоже, прекрасно понимал. Хотя, конечно, храбрился, хорохорился, всем своим видом выражая недовольство тем, что его посреди рабочего дня оторвали от дела.
— Арбатову тяжело ранили, после того как она встретилась с Марковым, сухо и официально начал допрос Вениамин Аркадьевич. — Вы не знаете, в каких отношениях они находились?
— Предположим, не знаю. — Даже интонации у Вешенки были сегодня не те. Не выходила у менеджера игривая «голубизна». — Вы бы у нее спросили.
Столь откровенное нежелание рассказывать об интимных подробностях жизни своих коллег в другой ситуации Штур счел бы за похвальное, но не в данном случае. Когда идет следствие, скромность неуместна.
— Тогда расскажу вам, что я предприму, — сказал Вениамин Аркадьевич. Мы выяснили: официальные доходы Арбатовой не могут покрыть ее расходы на покупку квартиры в Покровском-Глебове, на регулярный отдых во Франции, круизы по Средиземному морю, парижские вечерние туалеты и украшения, коллекцию старинных книг, часть из которых может служить экспонатами музея, оригинальные, а не копии, картины, и прочее, и прочее, и прочее. Все это нисколько бы не интересовало следствие — как говорят, красиво жить не запретишь, — если бы не одна проблема: мы пока не можем выяснить мотив покушения. Возможно, все дело в том, что информация о ее доходах не соответствует истине. Возможно, кроме задекларированных доходов у Арбатовой есть и другие. Естественно, следствие должно проанализировать все варианты. Например, она решила не утаивать теневую часть своих доходов, но кто-то, кому это было совсем не выгодно, решил ее убрать. Вполне разумные рассуждения, не правда ли?
Вениамин Аркадьевич сделал паузу, но Вешенка ничего не ответил, то ли посчитав вопрос риторическим, то ли дожидаясь, когда же ему наконец расскажут, что будет предпринято.
— Во время длительной работы в прокуратуре я не раз наблюдал, как экономические и финансовые преступления вскрывались в связи с уголовными. Наверно, вы не удивитесь, если в свете всего вышесказанного вас начнут досконально проверять? Это будет так отвлекать от работы. Вы же не хотите такого поворота?
