Проехав две-три мили, мы свернули налево. Там, среди группы деревьев, спряталась полицейская машина и около ее капота стоял Херрик. Сквозь деревья виднелась задняя стена дома, в которой Руди, Карлотта и вся их компания ожидала моего визита.
— Кажется, ты неплохо проводишь сегодняшний вечер, Лемми? — улыбнулся он мне. — И, по-моему, ты на сей раз просто используешь меня в качестве работника окружного бюро поручений. Может быть, ты все-таки посвятишь меня в то, что происходит?
Я коротко рассказал ему обо всем и сказал, что если он разрешит мне еще с полчаса вести игру на свой страх и риск, мы непременно сегодня же покончим с этим делом.
Он понял, что иного выхода нет. Он отлично понимает, что если это дело вести официальным путем, мы ничего не добьемся.
Но мне с большим трудом удалось уговорить его отпустить меня к Руди одного. Только после того, как я объяснил ему, почему именно я хочу пойти туда один, он сказал «О'кей».
Мы договорились, что три полицейские машины окружат дом Руди. Две из них примерно в четверти мили вниз по шоссе, а третья машина — машина Херрика, будет прикрывать дом сзади.
Он дал мне полицейский свисток, и мы уговорились, что когда я начну наигрывать на нем веселенькие мелодии, копы немедленно ворвутся в дом и сделают все, что положено.
Он немного проводил меня.
— Я не должен бы разрешать тебе так рисковать, Лемми, — сказал он. — Но я знаю, что ты страшно упрямый парень, и может быть, действительно тебе виднее, как надо поступать! Но мне будет очень тяжело, если вдруг этот самый Сальтьерра задумает поупражняться в стрельбе, использовав тебя в качестве мишени.
Я посоветовал ему не говорить глупостей. Ведь Руди неизвестно, что его дом окружен полицией; ему также не известно относительно судьбы Харбери, и если я к нему заявлюсь, он подумает, что я просто клюнул на приманку Карлотты и заявился к ним в одиночку, и тогда, если мне улыбнется счастье, я выполню свой план.
Правда, надо сознаться, у меня самого на сердце кошки скребли, потому что я знаю: Руди — очень жестокий парень и он здорово рассердился на меня. Очень возможно, что увидев меня, он сначала выстрелит, и только потом, так сказать, под занавес, удостоит своей беседой.
Но я всегда верил, что риск — благородное дело.
Под прикрытием деревьев я пробрался к дому, но пошел не в главный вход, а решил поискать, нет ли где-нибудь входа для прислуги. Дом был погружен в темноту, и если бы я не знал, что меня там ожидает целая компания, можно было бы подумать, что в доме никого нет.
Обходя дверь, я увидел балконную дверь. Поработав перочинным ножиком минуты три, я справился с замком и проскользнул в комнату. Я пробирался ощупью, потому что не хотел чиркать спичку, а в комнате было темно-темно, как в угольной шахте. Но я привык уже ориентироваться в темноте и поэтому без особого труда нашел дверь.
Рядом с дверью буфет, и на нем несколько бутылок. Я взял одну и бросил ее на пол, как будто случайно задел. Потом достал из кармана «люгер» и начал медленно поворачивать ручку двери. Я нарочно замешкался, чтобы дать возможность бандитам приготовиться к встрече со мной.
Наконец дверь открылась, и я вошел в коридор. И только я вошел, как почувствовал, что к моей спине кто-то приставил дуло револьвера и вежливо попросил поднять руки вверх.
Я сразу узнал голос. Это Сальтьерра. —
Я повернулся.
— Батюшки, никак это тот самый олух коппер, — сказал он. — Слушай, что это с тобой случилось, ты, сопляк? Что ты все лезешь мне на глаза? Хотя вообще-то это очень мило с твоей стороны прийти к нам. Мы вообще собирались повидаться с тобой как-нибудь, у нас есть небольшое дельце, которое следует обсудить.
Он обыскал меня и отобрал «люгер».
— Смотри, Руди, будь осторожен с оружием, — сказал я ему. — Это не мой револьвер. Я должен его вернуть! Он улыбнулся.
— Ну и нервы у тебя, коппер! — сказал он. — Ты больше никогда в своей паршивой жизни не воспользуешься услугами револьвера. Ну-ка, иди вперед и точно выполняй мои приказания.
Я пошел вперед. В конце коридора открылась дверь, и я вошел в большую комнату.
Отличная комната. Роскошно меблирована. Посредине огромный стол. Все окна плотно закрыты шторами, в углу ярко пылает камин. На столе масса бутылок. Они неплохо проводили время.
Вокруг стола сидело много парней, которых я видел на борту «Колдуньи Атлантики». Некоторые из них совсем окосели, а некоторые еще держались на ногах. Во всяком случае, и у тех, и у других отвратительные, звериные рожи. Я думаю, что всех разыскивает не одно тюремное заведение.
Во главе стола, с видом царицы Савской, сидит Карлотта. При виде меня она вспыхнула и окинула таким взглядом, как будто я был дохлой гремучей змеей.
Руди жестом указал мне на стул. Я сел. Он налил большой стакан виски и подал мне.
— Выпей, коппер, — сказал он. — Это твой прощальный бокал, потому что больше уже мы не допустим никаких ошибок в отношении тебя. Мы выдадим тебе что полагается здесь же и сейчас же.
— Отлично, Руди, — сказал я, — Но прежде, чем я начну читать отходную, ты мне расскажи кое-что. Как вы все это организовали? Мне очень интересно узнать. Умно все придумали!
— Еще бы, конечно, умно, — сказал он. — Тебе ведь не было известно, что «Хмельной» работал с нами? Не было? Так вот это мы с ним все проделали! Как только мы прочитали заметку в газете о том, что ты сидишь в Саутгемптоне, мы решили, что «Хмельной» зазовет тебя в какое-нибудь укромное местечко и пристрелит. Карлотта решила, что если вдруг «Хмельному» не удастся убить тебя, тогда ты, вдруг увидев Карлотту, поедешь вслед за ней, потому что у тебя такая глупая привычка всюду совать свой нос. И ты клюнул на эту приманку.
Ты думаешь, мы страшно огорчились, когда ты нырнул тогда с борта «Колдуньи Атлантики»?
Я улыбнулся.
— Конечно, это несколько спутало твои карты, Руди, — сказал я ему, — Тебе пришлось отложить погрузку и смыться. Вероятно, это ты сам поджег яхту и переправился на берег на моторках.
Между прочим, — продолжал я, — тебе, вероятно, умник ты этакий, известно, где находится золото? А? А ты не думаешь, что твои английские коллеги могут тебя предать?
Я с очаровательной улыбкой окинул взглядом всех присутствующих. По выражению их лиц я почувствовал, что затронул самую больную струнку. Руди нарочито расхохотался.
— Не обращайте на него внимания, ребята, — сказал он. — Он хочет нас напугать, и вообще протянуть время, чтобы придумать какой-нибудь выход для себя! Карлотта только что рассказала мне о том, что «Хмельной» оплошал — он промахнулся с первым выстрелом, и тоща ты пристрелил его сам. Что ж, надо отдать тебе справедливость, ты хороший стрелок, Лемми, но и дамочка тоже не дура, сумела притащить тебя сюда!
— Слушай, Руди, — сказал я ему. — Почему бы тебе не взяться, наконец, за ум? Как вы думаете, ребята, что с вами будет теперь?
— А вот что я скажу тебе, — весело подмигнул Руди. — Прежде всего мы сейчас убьем тебя, потому что нам ужасно не нравится твоя физиономия. И ты причинил нам слишком много неприятностей. После этого, бэби, мы посидим здесь немного, отдохнем. Ты помнишь, я тебе уже говорил, что мы работаем в международном масштабе. Так вот, у нас крупная международная организация, и мы все равно заберем золото, несмотря на твой героический акт ныряния с борта «Колдуньи Атлантики». Здешние копы никогда не найдут золото, и когда они уже устанут его искать, мы найдем другое судно и исчезнем вместе с золотом.
— Значит, вы считаете, что кто-то здесь будет охранять ваше золото? — сказал я. — Но послушай, Руди, если зоолото у них на руках, чего им беспокоиться о вас? Они ведь находятся в своей стране, и им здесь легче орудовать, чем вам. И может быть, они вас надуют. Нет, ты все-таки скажи, что вы будете делать, если они вас надуют?
И еще одно обстоятельство: тебя разыскивают в Штатах за убийство. Конечно, об этом сообщили и в Англию, и английские копы рано или поздно поймают тебя, отправят в Штаты и там тебя поджарят. И тебе все это отлично известно самому!
— Да? — огрызнулся он. — Ты так думаешь, коппер? Все-то он знает! До чего же ты умный парень! Ну так о чем тебе хотелось бы узнать перед тем, как я убью тебя?
— Ты отлично знаешь, что меня интересует, Руди, — сказал я. — И давай кончай со мной скорее, не тяни. Он залпом выпил стакан виски и громко рассмеялся.
— Хорошо, болван ты этакий. Но только позволь мне сказать тебе, что я не собираюсь тебе ничего рассказывать. Ничего! Понял? И скажу тебе больше: в этой стране ни у кого нет никаких материалов против меня. Все, что я сделал, все это было в Штатах, и если здешние копы задержат меня и отправят в Штаты, то что ж? Вероятно, меня будут судить. Пожалуйста! У меня там есть друзья, которые все мне устроят. Понял?
— Нет, Руди, ты все равно пропал, — сказал я ему. Когда ты вернешься в Штаты, тебя будут судить за убийство Вилли-Простофили.
