Однако именно эта дребедень всегда была гораздо лучшей защитой, нежели технические устройства типа злосчастных браслетов.
Но в ледяном серебре приблизившегося вплотную мужчины больше ничего не дребезжало. Там лишь скрипел схваченным морозом снег…
— Т‑ты что задумал? — пролепетала Грета, пятясь от незнакомца, укравшего внешность ее сына.
— А ты не догадываешься? После всего, что вы сотворили со мной и с Викторией?
— Ты… ты… как ты узнал? Ах, ну да… Но… Так это ты убил несчастного Фридриха?!
— К сожалению, не я. Я не успел. И эта крыса утащила с собой ни в чем не повинного ребенка!
— Тебе‑то что? Это ведь его сын!
— Это прежде всего ребенок! Хотя с кем я говорю об этом!
— Но ведь в подземелье тоже живут дети, неужели ты всех уничтожишь?!
— Нет. Вы будете жить, как прежде. Пока.
— Что ты имеешь в виду?
— Это тебя не касается. Все, Грета, мне пора.
— К‑куда?
— Устал очень, отдохнуть хочу. Прощай. Ты была плохой матерью. Да что там — никакой. Больше мы с тобой откровенно разговаривать не будем.
Женщина хотела еще что‑то сказать, но не успела. Реальность исчезла, накрыв разум непроглядной тьмой.
Голова гудела так, словно внутри по какой‑то дикой прихоти разместился рой пчел. Да что ж такое‑то? С тех пор, как она вместе с остальными членами Президиума решила испытать на вконец распоясавшемся Кае нейтрализатор злосчастного Дитриха, плохо почему‑то не только ее сыну, но и, похоже, всем жителям подземелья. Во всяком случае, сегодня с самого утра в лазарет начали поступать звонки с жалобами на тошноту, слабость, головокружение, ломоту в суставах.
Но и сам доктор Краух, как и все его ассистенты, тоже чувствовал себя вымотавшимся до донышка рабом каменоломен. И плохо помнил, что делал весь день накануне. Вроде все как обычно, но подробностей — никаких.
Давно надо было выключить эту недоделку Дитриха, но ситуация с Викторией Демидовой обострилась, кретин Фридрих искал беглянку больше суток, и выпускать Кая из‑под контроля было смертельно опасно. Грета даже подумать боялась, ЧТО мог учинить ее ненормальный сынок, узнай он об обмане…
Вот и пришлось держать нейтрализатор включенным двое суток. И эта штука, похоже, нейтрализовала заодно и всех жителей подземелья. Меньше всего, правда, досталось детишкам, они просто уснули и проспали все два дня.
Минуточку! А чем же закончилась история с побегом этой неугомонной девки?
Грета села за письменный стол и страдальчески поморщилась, массируя виски. Затем сняла трубку с аппарата внутренней связи и набрала номер своего заместителя, Вальтера. Один гудок, второй, третий и, наконец, хриплое:
— Слушаю вас, фрау Ландберг.
— Вальтер, ты что, тоже плохо себя чувствуешь? Голос какой‑то не такой.
— Плохо — не то слово! Меня буквально наизнанку выворачивает, как и всех, впрочем. Вы не знаете, что происходит? Может, это Кай все с нами делает?
— Ну конечно! Я заходила к сыну на протяжении всех этих двух дней — он еле живой! На него ведь направлено максимальное воздействие, если ты не забыл. Кай почти ничего не ест, только пьет воду. И лежит целыми днями.
— Тогда я вообще ничего не понимаю! Ох!
— Что такое?
— Да голова закружилась так, что чуть не упал.
— Так вот, я уверена, что всеобщее недомогание напрямую связано с действием нейтрализатора Дитриха.
— Но как? Дитрих ведь уверял нас, что его изобретение действует в строго определенном направлении, заданном оператором.
— Мало ли что он говорил! Он ведь испытывал этот прибор только на животных, хотел на грибниках и охотниках в лесу попробовать, но не успел. А теперь у него и спрашивать бесполезно. Так что гарантии, что нейтрализатор не излучает волны во всех направлениях, нет.
— Похоже, вы правы, — простонал Вальтер. — Тогда надо поскорее выключить эту ерунду, тем более что мне сообщили и о тотальном сбое компьютерных систем, стертой оказалась вся информация за последние двое суток.
— То есть как раз за время работы нейтрализатора?
— Получается, что так.
— Ну Дитрих, ну мерзавец! Удружил, ничего не скажешь! А хвастался‑то как! «Кай теперь станет послушным, мы сможем управлять им, не боясь мести!» Кстати, по поводу отключения прибора. Вальтер, а ты уверен, что его уже можно отключить? Что там с этой девкой, с Викторией Демидовой? Фон Клотц нашел ее?
— Фрау Ландберг, — страдальческие нотки в голосе заместителя сменились сочувствующими, — вы что, ничего не помните?
— Представь себе, нет!
— Получается, на женщин нейтрализатор подействовал гораздо сильнее, чем на мужчин. Ваша невестка, фрау Брунгильда, вообще не встает, ее все время тошнит.
— Тошнит? А может, наконец‑то…
— Судя по настроению фрау Брунгильды — вряд ли. Она злее, чем обычно.
— Тогда нечего заострять на ней внимание, что там с беглянкой и ее отпрыском?
— Вчера вечером все было кончено.
— Что? Что кончено?! Что ты блеешь, как тупой баран!
— Хорошо, — сухо отозвался Вальтер, — буду по существу. Фон Клотц погиб, его ребенок — тоже, сама Виктория сейчас на пути в Германию.
— То есть как — погиб? Что значит — в Германию? — Грета потрясла головой, пытаясь по порядку разложить там полученную информацию. Но тряска оказалась более эффективной, чем женщина ожидала, вытряхнув из закоулков гудящей от напряжения и усталости памяти искомое воспоминание: — Хотя… Погоди, погоди, я, кажется, начинаю вспоминать! Ну да, точно! Этот кретин Фридрих окончательно запорол нам все дело! Расслабился, идиот, после рождения сына, решил, что все, добился своего и теперь девка станет шелковой и послушной ради ребенка. А эта славянская дрянь не только побег умудрилась организовать, но и смогла сообщить о себе своей семье! А ведь Фридрих заверял меня, что доступ в его кабинет, где находится компьютер с выходом в Интернет, закрыт для всех, и ключи он якобы всегда носил при себе! Тварь! Столько сил, средств, времени потрачено, я чудовищно рисковала, обманывая Кая, и что в итоге?! Пшик! Этот мерзавец гниет где‑то под обрывом вместе со своим выродком, а девка вернулась домой! Увезя с собой все наши надежды на ее состояние!
— Но мы всегда сможем до нее добраться.
— А смысл? Выживи ее ребенок, еще можно было бы что‑то придумать, хотя я даже не представляю что, но шанс был. А так — без вариантов. К тому же живая и здоровая Виктория Демидова нам сейчас гораздо выгоднее, чем мертвая.
— Почему?
— Вальтер, тебе, как я посмотрю, тоже по мозгам хорошо ударило нейтрализатором. Кай!
— Что — Кай?
— Возвращение девки домой снимает с нас головную боль всего последнего года. Теперь можно не опасаться, что мой сын узнает правду, и полностью сосредоточиться на решении главной проблемы.
— Зачатие ребенка Кая и Брунгильды?
— Нет. Я больше не могу ждать, пока все произойдет естественным путем. Это слишком долго и ненадежно. Все силы надо бросить на два направления: разработку препаратов, увеличивающих вероятность передачи правильных генов по наследству, и дальнейшие исследования в области защиты от воздействия Кая и его потомков. И возможности управлять ими.
— То есть?
— То и есть. Представь себе — мы добились своего, и появилось несколько таких, как мой сын. Сверхлюдей, способных превращать любого, в том числе и из нас, в марионеток. Мы и с Каем‑то еле справляемся, а что уж говорить о десятке таких Каев? В общем, как всегда бывает: изобретаешь яд — одновременно разрабатывай и противоядие.
— Да, Грета, не зря вас избрали в свое время Председателем Президиума «Аненербе», — восхищенно произнес Вальтер. — Вы не только искренне преданы нашему делу, но и мудры!
— Хватит петь мне дифирамбы, лучше распорядись выключить, наконец, этот чертов прибор! А я пойду к сыну, посмотрю, как он там. Если всем нам спустя два дня так худо, то представь, что творится с ним! Надеюсь, мы не перестарались.
— Не волнуйтесь, фрау Ландберг, Кай ведь гораздо совершеннее нас.
— И это все больше из достижения превращается в проблему, — проворчала Грета, нажав кнопку отбоя.
Конечно, лучше всего было бы самой проконтролировать отключение нейтрализатора, но слишком уж паршиво она себя чувствует. И сил хватит только на то, чтобы навестить Кая. Да и, в конце‑то концов, почему она должна заниматься абсолютно всем? Для чего тогда существует Президиум? Для собраний и совещаний?
Что? К Каю тоже можно отправить кого‑то из помощников, а самой отлежаться и прийти в себя? Это вряд ли. Ее сына банально боятся, тем более все знают, как он относится к непрошеным визитерам. А после случая с Дитрихом стали бояться еще больше. Вон доктор Краух трясется над переломанным псом Кая, словно над ВИП‑пациентом.
