Нет, хватит! Не до Кеши сейчас. Третий день смертью старпома Горина занимаемся, а сдвигов никаких. И этот кеп с «Ивана Сусанина» какой-то шальной. Сидит на больничном, прокуратура его разыскивает, а он на рыбалку уехал. На рыбалку ли? Уж больно много совпадений — он один из тех, кто может быть заинтересован в смерти старпома, — раз! Исчез накануне катастрофы, не был дома — два. Взломщик приехал на дачу Горина на «Жигулях»! У Бильбасова «Жигули» — три. Ну-ну! — остановил себя подполковник. — Тут я зарываюсь. Машина еще ни о чем не говорит.
Правда, перед рыбалкой Бильбасов всегда к Тарасу Петровичу за мотылем заезжал, а нынче нет. Терпение, терпение. Через полчаса буду в Орлине, все выясню...
Ловко я про магазин вспомнил! Серьезные рыболовы такие магазины стороной не обходят! А лицо у него на фото приятное. Располагает. Был, наверное, красавцем мужчиной и сердцеедом...»
— Вон его лодка! — сказал старик, у которого остановился на ночлег Бильбасов, показывая на другую сторону озера.
Корнилов прикрыл ладонью от яркого солнца глаза и увидел около камышей небольшую голубую лодку и человека в ней.
— Это капитан удит. Его любимое место. Он рыбак сурьезный, — в голосе старика сквозило уважение.
Пока Игорь Васильевич усаживался в плоскодонку и вставлял весла в уключины, дед все рассказывал ему.
— Летом редко наезжает. Все по океанам шастает. А вот поздней осенью заглядывает. И зимой бывал, после Николы. Я только одного не пойму — всю жисть на воде проводит, а на рыбалку сюда приматывает? Ведь в морях какая рыба-то! Не чета нашей. Ведь чтоб судака или леща взять — это ого-го!
Корнилов оттолкнулся веслом от мостика. Сделал первый гребок.
— Ты поосторожней, — напутствовал дед. — Он не любит, когда ему мешают.
— Ладно, дедушка, — пообещал подполковник.
Он сделал несколько сильных, резких гребков и, держа весла над водой, с удовольствием следил, как легко и послушно разрезает водную гладь плоскодонка. Слабый ветер приносил с полей запах подсыхающего свежего сена. Чуть-чуть пахло водорослями. Стрекоза на секунду села на весло и тут же полетела дальше.
«Хорошо-то как», — подумал Корнилов и начал грести, время от времени оборачиваясь на рыбака, чтобы не уклониться в сторону. Минут через пятнадцать он уже был совсем рядом и, помня наказ деда, сбавил ход, греб, едва касаясь веслами воды, без единого всплеска. Только слабо поскрипывали уключины.
Бильбасов был одет в красиво простроченную брезентовую курточку и такую же кепочку. С его лодки свешивалось несколько длинных удилищ.
Время от времени он посматривал на приближавшегося Корнилова и, когда увидел, что тот гребет прямо к нему, крикнул, приглушая голос:
— Куда тебя несет, дядя! Рули в сторону!
Убедившись, что гребец не думает сворачивать, Владимир Петрович привстал со скамейки, держась одной рукой за борт, и сказал возмущенно:
— Да ты что... — Но в это время на одной из удочек здорово клюнуло, и он, не закончив фразу, быстро нагнулся, сильно качнув лодку, ловко подсек, а через минуту вытащил прекрасного судака.
«Какой красавец, килограмм потянет», — с завистью подумал Корнилов.
Пока Бильбасов снимал судака с крючка и препровождал его в садок, Игорь Васильевич успел опустить якорь — какое-то железное, неимоверно тяжелое колесо на веревке. Течение слегка развернуло лодку, и она стала метрах в трех от бильбасовской.
Увидев, что Корнилов расположился рядом, Бильбасов на несколько секунд потерял дар речи. Он глядел на Игоря Васильевича, и на лице его настолько ярко, по-детски сменялись выражения обиды, гнева и, наконец, крайнего недоумения, что подполковник расхохотался.
— Или я ничего не понимаю, — сказал Бильбасов, — или вам от меня что-то нужно. Вы из рыбоохраны? Так я...
— Я из уголовного розыска, — перебил его Корнилов. — Приехал побеседовать с вами, Владимир Петрович. Из Ленинграда приехал. Зовут меня Игорь Васильевич.
Бильбасов нахально, как показалось Корнилову, присвистнул. Игорь Васильевич краем глаза заметил, что один из поплавков, дернувшись несколько раз, ушел под воду. «Ну и везет же ему! — ревниво подумал он. — А я вот возьму и не скажу...»
Однако Владимир Петрович и сам не зевал. Он опять ловко подсек и спокойно, казалось бы, даже равнодушно вытащил еще одного судачка. Такого же, как первый. Но Корнилов заметил, как удовлетворенно дрогнула у капитана пухлая нижняя губа.
— Значит, кроме прокуратуры, мною еще и уголовный розыск занимается?
— И уголовный розыск тоже, — весело подтвердил Корнилов, ловя себя на мысли, что испытывает некоторое удовольствие от того, что подпортил Бильбасову прекрасную рыбалку. «А я, оказывается, еще и мелкий завистник!» — подумал он.
Бильбасов ему понравился. Открытый взгляд когда-то, наверное, ярко-голубых, теперь чуть повыцветших глаз, в которых не чувствовалось ничего затаенного, и лицо живое и очень выразительное. И еще понравилось Корнилову, что и здесь, на рыбалке, капитан хорошо выбрит и подтянут. Прямо хоть на капитанский мостик.
— Вот что способен один подлец наделать! — раздраженно посетовал Бильбасов. — Человек на законном бюллетене не может спокойно половить рыбу!
— Вы кого имеете в виду? — поинтересовался подполковник.
Один из поплавков снова ушел в воду.
— Кого же я еще могу иметь в виду? У вас, кажется, таких людей называют заявителями. Вот о нем и речь.
— У вас давно клюет, капитан, — не выдержал Игорь Васильевич и кивнул на удочки. — Сейчас в камыши уведет.
— Какая уж теперь рыбалка! — проворчал Бильбасов. Но судака снова вытащил профессионально. Правда, судачок теперь был помельче. — А, собственно, моя-то персона зачем вам потребовалась? Или вскрылись мои новые злодеяния?
— Так... Побеседовать, — неопределенно хмыкнул Корнилов.
Узнав от оперуполномоченного Макеева и от старика, что Бильбасов уже три дня ловит здесь рыбу и никуда не отлучался, он хотел сразу рассказать ему о смерти старпома, но сейчас передумал.
— А все же? Меня любопытство заело! — насторожился капитан. — Не рыбачить со мной за компанию вы ведь приехали?
— В прокуратуру пришло несколько писем о том, что с Гориным хотят разделаться...
— Письма, конечно, анонимные?
— Анонимные.
— И пишут о том, что готовит расправу с Гориным капитан Бильбасов?
— В письмах ваша фамилия не называется.
— Ну, естественно! Понятно и так — не кок же будет списывать с судна старпома. — Он небрежно махнул рукой. — Пусть делают со мной что хотят, но плавать я с ним не буду. Это уж точно.
«Что верно, то верно, — подумал Игорь Васильевич, — Это, пожалуй, единственное, что и я знаю точно».
— Вы, Владимир Петрович, не так меня поняли. В письмах говорится, что Горина хотят убить.
— Убить? — капитан рассмеялся. — Это что-то новое. Да вы поймите, товарищ...
— Корнилов, — подсказал подполковник.
— Вы поймите, товарищ Корнилов, эти письма наверняка сам Горин и писал. Чтобы набить себе цену. Уж если вы всерьез хотите разобраться во всей галиматье, которую понаписал старпом...
— Да нет, Владимир Петрович. Я ведь не занимаюсь разбирательством заявления вашего старпома. Это дело прокуратуры. Я к вам приехал, чтобы задать один-единственный вопрос: где вы были вечером третьего июля? Правда, на этот вопрос мне местные жители уже ответили. Теперь вроде и спрашивать не о чем...
Бильбасов смотрел на подполковника очень пристально и сосредоточенно. Наконец спросил с сомнением:
— Неужели только за этим и приехали?
— Мы проверяли, где находились третьего июля вечером вы и другие люди, о которых написал в своей жалобе старпом.
— И только обо мне ничего не знали?
Корнилов не ответил.
— Крепко заштормило, — покачал головой капитан. — Прямо аварийная ситуация.
— А вы что же, в город возвращаться не собираетесь? — поинтересовался Игорь Васильевич. — С бюллетенем-то надо дома сидеть. Вам, вместо того чтобы судаков таскать, следовало бы давать объяснения в прокуратуре по поводу обвинений, выдвинутых вашим бывшим старпомом...
— Я здесь обдумываю, как мне его писать, это объяснение, — засмеялся вдруг Бильбасов. — А что, завидуете? Хороши судачки?
— Завидую, — признался Корнилов, и оба рассмеялись.
— Я сразу почувствовал в вас рыбака. Со мной разговариваете, а сами все на поплавки коситесь и встали правильно.
Он смотал удочки, положил в лодку садок с рыбой. Корнилов заметил, что, кроме судаков, там есть несколько крупных окуней. Бильбасов достал банку с червями и, чуть помедлив, словно раздумывая о том, пригодятся они еще или нет, выбросил их в воду. Потом высыпал прикормку.
Подняв якоря, они погребли к берегу. Всю дорогу гребли молча, только раз Бильбасов не выдержал. Крикнул:
— Неужели из-за одного вопроса приехали? Или еще что есть?
— Этот вопрос был главным, — отозвался Корнилов и больше ничего не стал говорить.
