— Мы с Элизабет только что говорили о вас и моём оливково-зелёном свитере, — приветствовал её Квиллер.
— Я покрашу несколько образцов пряжи, как только приду в себя, — сказала она. — Я пережила очень трудное время.
— Печально это слышать.
Стреляя глазами то в одну, то в другую сторону (она редко смотрела собеседнику прямо в лицо), Барб проговорила:
— Не хотелось бы навязываться, мистер К., но мне очень нужно поговорить с вами — кое о чём серьёзном.
Он хмыкнул в усы. Молодые женщины то и дело поверяли ему свои тайны, и Квиллеру порядком надоела роль доброго дядюшки.
— Если вы надеетесь получить бесплатный совет, не ждите его от меня, — заметил он и небрежно добавил: — Разве что дадите обещание ему не следовать.
Барб беспомощно махнула рукой:
— Мне нужно выговориться, а вы — единственный из всех известных мне людей, кто достаточно невозмутим, чтобы всё понять.
Комплимент, а в придачу и необузданное любопытство заставили Квиллера предложить потолковать где-нибудь за чашкой кофе.
Барб заколебалась:
— Я не сумею… говорить об этом… в общественном месте.
«Если она ждёт приглашения в коттедж, — подумал Квиллер, — она его не дождется». И тут его осенило.
— Я никогда раньше не видел петроглифов. Вы могли бы провести для меня экскурсию. — Он знал, что петроглифы находятся на ранчо Огилви. — Это будет не для статьи в газету, а просто для моего образования.
Она немного поколебалась.
— Лучше сделать это, когда Элис нет дома. Например, сегодня во второй половине дня.
— В четыре часа? — предложил Квиллер.
— Только наденьте сапоги. Там может быть грязно.
Когда Квиллер въехал в четыре часа во двор фермы Огилви, Барб встретила его и показала, где поставить машину.
— Отец очень обрадовался, когда я сказала, что вы хотите посмотреть «сад глифов», — сказала она. — Он читает вашу колонку, а однажды видел вас на шотландском празднике в Пикаксе. Он говорит, что на вас был килт и что вы произнесли замечательную речь.
— Можно спросить, почему вы не хотели, чтобы ваша мать была дома?
— Она пошла бы с нами. Ей непременно нужно во всё сунуть нос.
Въездная дорожка сузилась и перешла в колею, оставленную колёсами повозок, а потом — в тропинку.
— Славный денёк для прогулки, — заметил Квиллер. — Можно, я понесу вашу сумку?
В сумке лежали две цветные подушки с верандных стульев.
— Нам захочется посидеть на камнях, а они сырые, — объяснила Барб. — Я часто прихожу туда и вяжу. Это ненормально?
— Почему же? Могу представить себе, как там тихо.
— Ну, не совсем. Я беру с собой проигрыватель и слушаю джаз.
— В таком случае, если я вправе выбирать, то хотел бы, чтобы мой свитер был связан под музыку Диззи Гиллеспи и Чарли Паркера.
Они зашагали по пастбищу, через проходы в многочисленных ограждениях, мимо пасущихся овец.
— Как на вашей земле оказались петроглифы? — спросил Квиллер. Он знал ответ, но решил доставить ей удовольствие объяснить, как в последние несколько тысяч лет озеро меняло свои очертания.
— Береговая линия, которая сейчас находится милях в двух отсюда, когда-то проходила прямо здесь, так что глифы лежали на берегу. Не знаю, кто поместил их сюда — возможно, Песчаный Великан.
Дорожка упёрлась в заграждение из сплетённых цепей, окружавшее кучи больших плоских плит… и колонию ворон.
— Похоже на заседание парламента в Республике Карландия, — сказал Квиллер.
— Они меня узнают. Обычно я приношу им горсть зерён. Сегодня забыла… Хотите немного побродить и посмотреть на камни? Там нечего особенно разглядывать — нацарапано, словно куриной лапой, а учёные считают это какими-то таинственными письменами.
— В таком случае предлагаю перейти к делу.
Они выбрали две почти горизонтальные плиты, положили на них красно-белые полосатые подушки и сели.
— Вы не против, если я закурю? — спросила Барб, вынимая из сумки сигареты.
— Против, — ответил Квиллер, — но не из-за себя, а из-за вас.
Бросив на него плутоватый взгляд, она произнесла:
— Вы говорите совершенно так же, как мои родители.
— Значит, здесь есть по крайней мере три разумных человека, — заявил он. — Ну, так что вы хотите мне рассказать? — Его голос прозвучал несколько раздражённо.
Барб неохотно бросила пачку сигарет обратно в сумку.
— Не знаю, с чего начать.
— Как сказал Червовый Король Белому Кролику, начни с начала и иди, пока не дойдёшь до конца, после чего остановись.
— Ладно… Помните, я рассказывала вам про Флориду и ловца шаров? После того как я удрала от него, стала встречаться с моим хозяином. Он был гораздо старше меня, но мы прекрасно проводили время. Он брал меня с собой, когда выходил в море на катере, и, по-моему, действительно меня любил. К тому же мне нравилась моя работа.
— А где вы работали?
— В его ресторане. Единственная беда заключалась в том, что другие официантки меня ревновали. Хозяин давал мне лучшие столики, и я была в хороших отношениях с поваром. Это значило, что мои заказы выполнялись в первую очередь, клиентов у меня оказывалось больше, и соответственно чаевых перепадало больше… Как-то один парень оставил мне приличные чаевые и пошёл в мужскую комнату, и я увидела, как его девушка их прикарманила!
Квиллер хмыкнул в усы.
— Это меня не удивляет. Продолжайте свой рассказ.
— Так вот… одна официантка отвела меня в угол и сказала: «Мы знаем, в чём дело, детка, так что уходи-ка ты лучше отсюда, а не то расскажем всё его жене и она набросится на тебя с разделочным ножом!» Его жене! Она работала поваром! А я-то думала, что он холост! Уверена была, что они брат и сестра! Как я могла оказаться такой дурой?
— Бывает, — произнёс Квиллер.
— Я тут же решила, что отныне Флорида для меня не существует. Вернулась сюда и опять превратилась в деревенскую девушку.
— Когда это было?
— Год назад, прошлой зимой. Я начала серьёзно вязать, и всё было о'кей до этого лета, как вдруг оба они оказались в Мусвилле — Боуэны!
— Оуэн пытался с вами встречаться?
— Нет, и я тоже держалась подальше от Песчаной дороги. Потом, после его смерти, Эрни позвонила на ранчо и пригласила меня пообедать с ней в отеле. Она сказала, что я единственный человек на две тысячи миль вокруг, которого она знает. Я пришла к ней в номер. Эрни заказала обед на двоих и шампанское в ведерке со льдом. Это было очень мило! Она крепко обняла меня и заплакала, и я тоже немного похныкала. Сначала мы говорили о Флориде. Когда они решили приехать сюда, она вела легковушку, а Оуэн — грузовик с «Солнцеловом» на прицепе. Вообще-то она не любила лодки, но он сказал, что им необходимо взять с собой катер, чтобы кататься на нём в выходные дни по озеру и устраивать пикники, иначе люди будут говорить… Господи! Как я хочу курить!
В жизни Квиллера случались моменты, когда ему тоже — отчаянно — хотелось закурить или выпить, и поэтому он сказал:
— Курите. А я пока погуляю и посмотрю, что там нацарапано куриной лапой.
Когда Барб опять ожила и тщательно закопала окурок, она вернулась к плите, на которой они сидели.
— Элис приходит сюда проверять меня, — пояснила она свои действия.
— А когда вяжете, вы курите?
— Нет. Никогда.
— Тогда разрешите дать вам совет: вяжите больше, курите меньше, живите дольше.
— Слушаюсь, господин доктор, — дерзко ответила она.
— А теперь вернёмся к вашему рассказу.
— Когда они в первый выходной после открытия ресторана вышли в озеро, за ними увязался какой-то скутер и в конце концов их догнал.
«Резвая мама», решил Квиллер.
— Оуэн велел им убираться. Он заявил, что «Солнцелов» не продаётся. Но у Эрни зародились кое-какие подозрения. Невозможно жить во Флориде и не видеть, что творится вокруг тебя, в смысле наркотиков, а она заметила в каюте какие-то запертые чемоданы. Она задала несколько наводящих вопросов и сделала вид, что ничуть не удивлена его ответами. Сложив два и два, она сообразила, что торговцы наркотиками из Флориды поручили Оуэну освоить новый рынок, который созрел для этого. Он велел ей закрыть на всё глаза и держать рот на замке и сказал, что это будет её лучший вклад в бизнес. Если она этого не сделает, объяснил он, ей не удастся больше приготовить ни одного обеда. Говорил он всё это совершенно хладнокровно.
— Что же она сделала?
— А что она могла сделать? — Барб пожала плечами. — Она не хотела превратиться в мёртвого повара. Но молчание грозило сделать её соучастницей. Ей стало сниться, будто бы она варит чаны овсянки в тюремной кухне. Это сводило её с ума. Она начала делать ошибки на кухне.
— Я слышал об этом, — кивнул Квиллер. — Дерек очень за неё беспокоился. Он думал, будто Эрни нервничает из-за того, что Оуэн пьёт. По поводу его смерти есть две версии. Многие полагают, что он напился и упал за борт.
