Он строго посмотрел на нее.
— Пожалуйста, ответь на мой вопрос.
— А можно, я закажу еще?
— Можно, но сначала взгляни, что будет дальше.
После тщательного изучения меню Доринда вздохнула и сказала, что заказывать вторую порцию камбалы, пожалуй, не стоит.
— Там такие аппетитные названия.
— Я жду ответа.
Покуда официант подавал второе, Джастин успел заметить, что забракованное им платье действительно очень идет к ее волосам. Несомненно, оно должно было очаровать людей непривередливых, вроде Типа Ремингтона и Баззера Блейка. А вот такую деталь, что ресницы Доринды были того же золотисто-коричневатого оттенка, что и волосы, эти джентльмены вряд ли заметили и оценили. Если бы эта глупышка начала подкрашивать ресницы, ему бы пришлось сделать ей выговор, ибо такой редкостный цвет грех было менять — с чисто эстетической точки зрения.
Когда они приступили с цыпленку с грибами и ароматным соусом, Джастин вновь повторил свой вопрос.
— Ну, — промолвила Доринда, — я могла бы в ответ спросить, какое тебе дело. — Его назойливость почему-то совсем ее не рассердила.
— И ты собираешься об этом спросить?
Она засмеялась.
— Вряд ли. Вся заковыка в том…
— Ну?
— Что очень трудно ответить «нет».
Эти слова заставили Джастина рассмеяться. В тех редких случаях, когда это случалось, Доринда всегда чувствовала гордость: все-таки она научилась поддерживать разговор! Блеск в ее глазах и румянец на щеках стали заметно ярче.
— Они оба очень даже ничего, — продолжала она. — Возможно, Баззер чуть симпатичнее, но это только потому, что у него нет денег, и поэтому мне с ним как-то проще общаться — мы как бы в одной лодке. Но я бы не хотела выходить за мужчину, у которого абсолютно ничего нет, потому что я хочу иметь детей, а вырастить их, не имея ни гроша в кармане, очень непросто.
— Истинная правда.
— Я много об этом думала. Хорошо бы иметь двух мальчиков и двух девочек. Но сам подумай: одежда, обувь и учебники — за все надо платить, даже если образование бесплатное. А потом еще придется выводить их в свет и пристраивать на работу. Поэтому вряд ли стоит выходить за Баззера, даже если бы я этого хотела. Ну а Тип не устраивает меня только потому, что у него куча денег. Это мерзко.
— Девочка моя, если ты попытаешься выйти за кого-то из них, я опротестую брак.
В глазах Доринды вспыхнуло неподдельное любопытство.
— И как же ты это сделаешь?
— Понятия не имею, но приложу все усилия. Так что лучше поучись, стоя перед зеркалом, говорить «нет» — каждое утро и не меньше пяти минут. Нельзя говорить «да» каждому, кто сделает тебе предложение.
— Но никто, кроме Типа… Правда, Баззер сказал, что он не может просить моей руки, пока не найдет хорошую работу, но осведомился, буду ли я его ждать. Не знаю, считается это предложением или нет.
— Считай, что не считается ни то, ни другое. Слушай, ты можешь мне кое-что пообещать?
— Что именно? — осторожно осведомилась Доринда.
— Не обручаться ни с кем, не поговорив со мной. И не спешить. Суть такова: никаких помолвок, если ты не собираешься выходить замуж, и никаких замужеств, если не чувствуешь, что твой избранник тебе нужен. Неужели твоя тетя Мэри не говорила тебе это? — В его глазах мелькнула усмешка.
— Она говорила мне, чтобы я вообще никогда не выходила замуж, — честно призналась Доринда. — Она ненавидела мужчин. Из-за Злого Дядюшки.
— Я никогда не был знаком с твоей тетей Мэри, но, по-моему, она была совсем не сахар.
Доринда выполнила свой долг перед покойной.
— Не смей так говорить. Она ведь вырастила меня. Я никому была не нужна, а она сочла это своим долгом. Мне было всего два года, и со мной, наверное, было много хлопот.
Джастину не очень-то верилось, что двухлетняя крошка может доставлять хлопоты, но он ничем не выдал своих сомнений. Он просто еще сильнее невзлюбил покойную миссис Портеус.
— Злой Дядюшка был в самом деле жутким типом, — продолжала Доринда. — Он убегал из дому, все пропивал, потом возвращался, забирал у тети все, что у нее оставалось, и уходил снова.
— Есть закон об охране имущества замужних женщин. Почему она позволяла ему это делать?
— Тетя Мэри рассказала мне об этом, когда болела. Думаю, у нее немного помутилось в голове, и она не вполне понимала, что говорит. «Никогда не выходи замуж, Доринда, — сказала она. — Не позволяй мужчине разбить тебе сердце». Потом она как-то спросила, помню ли я дядю. Я помнила, что называла его дядя Глен и что у него был круглый белый шрам на запястье. «У него было то, что обычно называют шармом, — с горечью промолвила тетя Мэри. — Но ему ничего не стоило забрать у человека последний пенни вместе с последней каплей крови и весело при этом хохотать». Тетя добавила, что он забрал все ее деньги, кроме годового дохода в пятьдесят фунтов, который она оставляет мне, и предупредила, чтобы я не давала дяде ни пенни.
— Разве он не умер?
— Тетя Мэри не знала. Перед смертью, когда она стала совсем плохо соображать, то все просила меня обещать, что «никогда не выйдешь замуж», но я, конечно, этого не сделала.
— Можешь отсылать претендентов ко мне.
— Знаешь, Джастин, это неплохая идея. Девушке ужасно трудно самой ответить «нет». Я часто думала, что хорошо бы иметь строгого отца, опекуна или какого-нибудь родственника, который говорил бы это за меня. Ты правда хочешь взять на себя это?
— Хочу и возьму. Можешь прийти и посмотреть. Я чувствую, что неплохо справлюсь с этой ролью. Хочешь пудинг с мороженым? Доринда укоризненно посмотрела на него. — Конечно хочу. Как все вкусно, Джастин! — Рад, что тебе понравилось, детка. А теперь слушай. Я узнал кое-что об Оукли. Он заработал состояние во время войны. Хотя налог, казалось бы, исключал все возможности нажиться, многим это удалось. В том числе Мартину Оукли. — Да, миссис Оукли сказала, что у него полно денег. Она из тех, которые всем все рассказывают. — В таком случае Мартин Оукли, возможно, далеко не все ей сообщает, — усмехнулся Джастин. — Как бы то ни было, он считается весьма состоятельным человеком, а про его жену ничего дурного не известно, так что можешь принять ее предложение. Доринда покраснела от удовольствия. Джастин взял на себя труд разузнать об Оукли — раз уж она собиралась жить у них. Это было очень любезно с его стороны, о чем Доринда ему и сказала.
— Кроме тебя мне некого было попросить. Конечно, приятнее иметь строгого отца или опекуна на такие случаи. Это создает надежный тыл, ты меня понимаешь, да?
— Отцом я быть отказываюсь, — с улыбкой заявил Джастин. — Категорически.
Доринда задумчиво посмотрела на него.
— Пожалуй, по возрасту ты больше годишься в братья.
— Черта с два я соглашусь быть твоим братом!
Доринду удивила и немного испугала горячность, с которой он это произнес. Она мысленно объяснила его слова злополучным голубым платьем. Будь у Джастина родная сестра, она никогда бы не купила платье только потому, что ей понравился цвет. У нее был бы безупречный вкус, и она ни за что бы не заставила своего брата ее стыдиться.
— Конечно, если бы у тебя была сестра, — с простодушной откровенностью сказала Доринда, — она была бы совсем на меня не похожа.
В.ответ Джастин загадочно улыбнулся.
На следующий день Доринда катила в Милл-хаус, сидя в большом «роллс-ройсе», где также сидели миссис Оукли, воспитательница по имени Флоренс Коул, Марти собственной персоной и, впереди рядом с шофером, горничная миссис Оукли, которая походила на старую преданную служанку, хотя в действительности провела с ней всего неделю. Казалось, никто не в состоянии подолгу пребывать в обществе миссис Оукли, за исключением Марти. Флоренс Коул проработала у нее около десяти дней, но, насколько Доринда могла судить, твердо решила уволиться в конце месяца. Жалованье, возможно, было хорошим, но зато Марти был сущим наказанием. Так как мальчик нисколько не походил на свою хрупкую и миниатюрную мамашу, Доринда пришла к выводу, что он, должно быть, пошел в мистера Оукли. Если так, то ничего удивительного, что его папаше удалось заработать во время войны состояние. Доринде еще никогда не приходилось видеть столь нахального и назойливого ребенка со столь явными стяжательскими наклонностями. Марти хотел заполучить абсолютно все, что попадалось ему на глаза, и прыгал на пружинистых сиденьях автомобиля, громогласно это требуя. Если ему говорили «нет», он начинал реветь, как бык, и миссис Оукли недовольно говорила: «Право же, мисс Коул!»
Первое, что Марти захотел во время поездки, был черный козленок, привязанный у обочины. Он громко нудил до тех пор, пока его внимание не привлекла брошь Доринды. Марти сразу же перестал орать и осведомился нормальным детским голосом:
— Что это?
— Это брошь, — ответила Доринда.
— Почему это брошь?
