— Спасибо.
Он также вежливо ответил:
— Пожалуйста,— и опустился на табурет рядом с ней, улыбнувшись еще шире.
Она мягко опустила ресницы и щелкнула замком сумочки. Крошка поставил перед ней на бумажной салфетке высокий бокал на тонкой ножке. Мужчина, сидящий рядом, сказал:
— Бурбон и воду, пожалуйста, Крошка.
— Сию минуту,— почтительно отозвался бармен.
Она спросила с удивлением:
— Вы назвали его Крошкой?
Он усмехнулся и ответил:
— Ну да, как раз потому, что он вовсе и не Крошка.
— Понимаю,— сказала она и слегка отхлебнула из бокала.— Восхитительно,— обратилась к Крошке.— Как раз то, что мне необходимо.
— Чтобы избавиться от чего-то? — с интересом спросил мужчина.
— От того, что тяготило меня. Какое-то странное чувство… одиночество, что ли… когда не знаешь, что тебе дальше делать…
— Почему бы вам просто не развлечься немного? Ведь именно этим и знаменит Майами.
— Мне бы очень этого хотелось.
Было что-то безыскусное в тоне, которым она произнесла эти слова.
— Но только не уверена, что знаю, как это делается.
Она снова глотнула из своего бокала.
— И надеюсь, что вот это мне поможет.
— Быть может, я тоже сумею помочь,— предложил он,— мне бы не хотелось казаться назойливым… Меня зовут Джин Блэйк.
— Я вовсе не считаю, что вы назойливы. Мое имя — Эллен Гаррис. Миссис Герберт Гаррис,— торопливо добавила она.
Он допил свой бокал, поставил его на стойку, задумчиво повертев в руках.
— Ну, а где же сегодня вечером сам Герберт? — спокойно спросил Джин, не глядя на нее.
— В Нью-Йорке,— с чуть заметным вызовом ответила она.— Он считает, что мужья и жены должны время от времени ненадолго расставаться.
— Я с ним согласен,— сказал Джин.— Особенно, когда речь идет о такой жене, как вы. Я решительно одобряю Герберта. Почему бы вам не допить свой дайкири до конца… Эллен?
— Пожалуй, так будет лучше. Сперва допью, а потом, сбегу, как сумасшедшая.
— Куда же вы сбежите?
— Подальше от вас.
— Обратно к Герберту?
— О, нет. Этого я сделать не могу. Целых две недели, по крайней мере.
— Две недели? — Он внимательно посмотрел ей в лицо.— Кажется, когда-то была такая книжка — «Три недели» Элиноры Глинн, если не ошибаюсь, не так ли?
— Не помню. А почему вы спросили?
— Еще две порции, пожалуйста,— сказал Джин Крошке.— Да просто меня вдруг осенило,— он повернулся к Эллен,— что мы могли бы успеть ничуть не меньше за эти две недели, чем герой той книги за три. Если, конечно, примем такое решение.
— Успеть… что именно? — спросила она, прищурив глаза и поджав нижнюю губу, словно вовсе ее не беспокоит оборот, который начинает принимать их разговор.
— Позабавиться,— сказал он.— Ведь вы сюда приехали именно для того, чтобы предаться простым, бесхитростным развлечениям, не так ли?
Крошка поставил перед ними два бокала, Джин взял бумажник и сказал:
— Один чек, пожалуйста, Крошка.
— О, нет. Вы не должны это делать. Я в состоянии сама заплатить за себя и за вас тоже. Мне так хочется, дайте, пожалуйста, чек,— настойчиво сказала она и повелительным жестом протянула к Крошке руку.
Секунду поколебавшись, он отдал чек, метнув при этом взгляд на Блэйка.
— И карандаш, пожалуйста. Это ведь мой отель,— объяснила она Блэйку.— Я буду чувствовать себя лучше, если сама подпишу чек. Я уверена, что и Герберту будет лучше, если я поступлю именно так.
Она взяла у Крошки карандаш и аккуратно подписала чек: «М-с Герберт Гаррис, комната 326». Затем одним глотком выпила половину содержимого бокала.
— Я буду чувствовать себя очень неловко, если разрешу вам уплатить за меня,— объяснила она.— Вы ведь понимаете меня, правда? И вы, Крошка, вы тоже понимаете, что я имею в виду?
— Ну, конечно, мэм… я так полагаю.
Крошка зажал подписанный чек между большим и указательным пальцами.
— В следующий раз,— сказала она,— в вашем отеле… вы сможете подписать счет сами.
Она допила дайкири и поставила бокал на стойку.
— Ведь так будет только справедливо, не правда ли? Ну, где же здесь игорные заведения, где ночные клубы, где бурлит веселье? — с улыбкой спросила она.— Пока что не вижу особой разницы между Майами-Бич и Парк-авеню.
— Вы хотите испытать счастье в игре?
— Мне хотелось бы поиграть немного. Нет, пожалуй, сыграть по-настоящему. Вы знаете, куда можно отправиться?
— Я знаю решительно все в Майами-Бич,— ответил Джин Блэйк.
Он бросил полдоллара чаевых на стойку возле своего бокала.
— Вся беда в том, что моя машина в гараже, на ремонте, так что нам придется взять такси.
Джин поднялся с табурета, не обратив никакого внимания на полувосхищенный, полуобвиняющий взгляд Крошки, и твердо положил руку на ее гладкое, округлое предплечье.
Она ласково улыбнулась бармену.
— Доброй ночи, Крошка. О'ревуар. Или как вам больше нравится.
И, соскользнув с табурета, обратилась к Джину Блэйку, стоявшему теперь совсем рядом с ней:
— Такси нам не понадобится. У меня есть машина. Аккуратный маленький спортивный автомобиль. Я наняла его на эти две недели.
Крошка завистливо улыбнулся, глядя им вслед, пока они шли к двери, выходящей на стоянку.
«Этот самый Джин,— рассердился он,— неплохо обтяпал дельце, ей-богу. И что за лакомый кусочек! Набита деньгами и сексапильна… И к тому же еще этот кретин-муженек, который оплачивает все счета и сидит себе далеко в Нью-Йорке! Впрочем, ему тоже не так-то плохо! Крошка слышал, как она сказала Джину, что ее муж считает необходимым на время расставаться. Вот уж наверняка мистер Герберт Гаррис и сам имеет такой же лакомый кусочек, с которым сегодня же ночью завалится в постель, пока его жена резвится в Майами. Так в чем же дело? Почему бы и ей самой не провести время с Джином? Интересно,— подумал он,— когда миссис Гаррис снова появится у него в баре?»
Марта Хейз не могла пожаловаться на свою работу, служила горничной в «Бич-Хэвен». Вот уже полгода она работала на третьем этаже, но нисколько не устала от однообразия своих обязанностей. Наоборот, многое ей было интересным.
Клиенты менялись постоянно. Приезжали и уезжали богачи с Севера. Обычно они жили недели две-три, а значит, достаточно долго, чтобы привыкнуть к тому, что каждое утро приветливая, ловкая девушка убирает их номера. К тому же она всегда с готовностью выполняла маленькие просьбы, чтобы сделать их пребывание в отеле удобным и приятным. Почти все гости были очень милы и оставляли при отъезде внушительные чаевые.
Чаще всего это был чек, который она находила на туалетном столике, а иногда даже и кое-что из одежды. Ведь обычно у проживающих на побережье чемоданы разбухали от покупок, сделанных на Линкольн-роуд, и то, что они привезли с собой, не помещалось обратно.
Марта всегда с чувством особого волнения и любопытства отпирала дверь опустевшего номера и с интересом приступала к его осмотру.
За эти полгода Марта успела узнать, что многое можно рассказать о тех, кто здесь жил, уже по одному взгляду на то, как разложены их вещи, в каком состоянии осталась ванная комната после утреннего душа и по другим подобным мелочам.
Больше всего ей нравилось обслуживать одиноких мужчин, но такие бывали в отеле «Бич-Хэвен» редко. Неплохо было иметь дело с неженатыми парочками, которые останавливались здесь довольно часто. В большинстве случаев она сразу же угадывала, что они не женаты. Но иногда через несколько дней после того, как не раз уже успевала убрать их номер.
Лучше всех были очень богатые мужчины средних лет, приезжающие вместе с молодыми женщинами. Такие парочки давали на чай больше всех. Мужчины всегда чувствовали себя счастливыми и виноватыми и старались произвести впечатление на свою молодую спутницу, а женщины, сознавая, что все это вот-вот кончится навсегда, швыряли их деньгами направо и налево, получая от этого особое удовольствие.
Самыми бедными были одинокие женщины, которые приезжали на побережье, чтобы провести в непривычно шикарном отеле две-три недели. Многие из них экономили целый год, чтобы позволить себе такое путешествие. Они приезжали с розовой мечтой о знакомстве с каким-нибудь богачом, привлекательным и свободным мужчиной, роман с которым мог бы ненароком завершиться браком.
В конце концов они, как правило, уезжали разочарованными и вовсе не намеревались тратить много денег на чаевые гостиничной прислуге.
Стучась в то утро в дверь номера 326, Марта уже знала, что новая обитательница апартаментов — замужняя леди миссис Гаррис, прибывшая из Нью-Йорка и намеревающаяся пробыть в отеле две недели. Такую информацию давала обычно администрация всем горничным относительно вновь прибывших гостей.
Когда Марта вошла в номер, было начало двенадцатого. Стучась в дверь, она одновременно вставила ключ в замочную скважину. Вполне возможно, что в свое первое утро на Майами-Бич миссис Гаррис поторопилась покинуть номер.
