– Наверное, хватит на сегодня, мы ведь будем часто с вами встречаться, и неизвестно еще, что в этом деле важно, а что нет. Нам сначала нужно крепко подумать, осмыслить это дело и ваш рассказ, а потом обсудим... Если вы не очень устали, ответьте еще на пару вопросов, и я вас отпущу. Скажите, Анфиса Егоровна была общительным человеком? К ней ходили гости? Может, она сама навещала знакомых?
– Последнее время подруг у нее осталось немного, возраст давал о себе знать, проблемы со здоровьем мешали старушкам часто общаться. Из-за артрита бабуля не любила без нужды ковылять по лестницам, для прогулок ей хватало лоджии. Она у нас огромная, отапливаемая зимой, очень солнечная; бабушка устроила там что-то типа оранжереи: полно цветов, деревья в бочках, там и гуляла, ставила кресло-качалку у перил и смотрела на окрестности. Последнее время к ней, пожалуй, заходили только соседи на чашечку чая, ну и я, конечно. Гости были всего один раз на бабулино семидесятилетие, да и то моему другу пришлось привозить гостий на своей машине, а потом тем же способом развозить по домам.
– И последний вопрос, Ольга Петровна, насчет вашего друга. Это тот самый химик?
– Да, это он.
– Извините за вопрос, друг ведь понятие растяжимое. Это может быть и приятель и жених... В каких вы отношениях?
– Не думаю, что это имеет какое-то отношение к смерти бабушки, но я понимаю – вам придется общаться с ним в процессе дела, мы ведь довольно близки... Так вот, мы познакомились достаточно давно, года полтора назад, но сблизились недавно. Я уже говорила, что он химик, так вот, когда бабушка стала подозревать, что ее травят, она грешила на заварку и попросила меня отнести ее на экспертизу. Я не совсем представляла, как и где это делается, в университете я хотела обратиться к кому-нибудь на кафедре химии, чтобы проконсультироваться по этому вопросу, там и встретила его. Мы были уже слегка знакомы, по крайней мере, я помнила, как его зовут, да и он меня узнал, сам подошел, поинтересовался, зачем мне химия понадобилась, Ну и помог с анализом. Так как после этого «отравления» не прекратились, бабуля настаивала на том, чтобы еду я покупала все в новых и новых магазинах, даже чеки проверяла, походы по магазинам стали занимать все больше времени. Слава по мере сил и тут старался помочь, поджидал после занятий, возил по магазинам на своей «мазде». Постепенно это вошло в привычку... В общем, скоро мы поженимся. Если бы не смерть бабушки, это случилось бы уже в следующем месяце, теперь свадьбу, конечно, придется отложить. Это все, что вы бы хотели узнать?
– Скажите, а Анфиса Егоровна как относилась к Славе?
Яну удивил неожиданно резкий ответ Ольги:
– Он делал для нее много хорошего, заботился, замок сменил, например, чтобы успокоить ее хоть немного, здорово помог в проведении юбилея, без него праздник вряд ли мог бы состояться. Я считаю, у нее не было поводов, чтобы относиться к нему настороженно...
– Так, значит, все-таки настороженно?
– Нет, ну что вы! Родители всегда считают детей, а особенно внуков вечными малышами. Вот и бабуля все твердила, что замуж мне еще рано, что нужно сначала окончить университет, что мы мало знакомы... Как будто это имеет какое-то значение! Наконец, ее не совсем устраивала разница в возрасте (Слава старше меня на тринадцать лет). Короче, ничего конкретного. – Яне показалось, Ольга почти оправдывалась. – Но в общем бабушка не была против наших отношений. А последнее время он стал ей даже сниться. Представляете?
– Ну хорошо, Ольга Петровна, я вижу, вы действительно подустали. На сегодня хватит. Давайте завтра созвонимся и решим, что делать дальше.
Нелли проснулась рано, можно сказать, она вовсе не спала этой ночью. Так много мыслей роилось у нее в голове, что о спокойствии не могло быть и речи. Лежа в постели, она вновь и вновь вспоминала все ласковые, нежные, такие милые словечки, которые говорил ей Влад при каждом удобном случае. Его уже откровенно не удовлетворяли долгие прогулки по берегу Волги, походы в рестораны и маленькие уютные кафе на набережной. Он хотел большего.
– Нелли, милая моя девочка, я не понимаю, ты что, не веришь мне? Почему ты не хочешь жить со мной, выйти за меня замуж, родить детей, наконец? Я так мечтаю об этом! Неужели я хочу слишком многого? Ты извини меня, родная, но у нас с тобой не так много времени, мы уже не молоды, зачем откладывать счастье, отодвигать его на потом? Если тебя что-то не устраивает во мне, скажи, мы разберемся в этом вместе. Ведь главное, что мы любим друг друга, все остальные проблемы можно решить. Ты же любишь меня, Нелли?
Без сомнения, она безумно любила Влада. Никогда за все сорок лет жизни Нелли не испытывала такого глубокого чувства, всепоглощающего, но и мучительного вместе с тем. Сказать по правде, такой мужчина, как Влад, мог вскружить голову любой женщине, значительно моложе и красивее Нелли.
Ее жизнь никогда не была наполнена мужским вниманием. Откровенно говоря, сильная половина человечества, казалось, совершенно не замечала существования такой прекрасной, одаренной девушки, как Нелли. С самого детства ее приводил в отчаяние длинный нос, нескладная долговязая фигура, жидковатые волосы. Мама всегда внушала девочке, что внешность не столь важна, как богатый внутренний мир, красивая душа... Мама... Милая мамочка явно кривила душой, успокаивая дочку. Для нее Нелли, без сомнения, являлась самой умной, самой красивой, самой-самой... Но в школе, во дворе девочка видела совсем другое отношение. В школе мальчишки подшучивали, а порой и откровенно смеялись. За длинный нос и долговязую фигуру ее прозвали Дуремаршей. Это прозвище доводило ее до слез, приводило в отчаяние. Но чем больше девочка нервничала, тем большее удовольствие доставляла своим обидчикам. Поход в школу постепенно стал для Нелли пыткой. Она замкнулась в себе. Единственное, что спасало ее в годы прекрасной юности, – это музыка. Девочка играла сразу на нескольких инструментах: фортепиано, скрипке и арфе. Она никак не могла решить, какой из инструментов ей нравится больше. Они были ее единственными друзьями, и отказаться хотя бы от одного из них Нелли оказалась не в силах. Музыка отнимала много времени. Школу и все с ней связанное девочка страстно ненавидела. Поэтому она еле-еле доползла до конца десятого класса, с грехом пополам сдала экзамены и навсегда распростилась с ненавистными школьными стенами.
Жизнь в консерватории существенно отличалась от всего, что девушка знала раньше. Здесь она была окружена людьми, разделявшими ее интересы, внешность в этой среде не имела значения, здесь все решал талант и творческая одержимость. Учиться в консерватории Нелли нравилось. Она с удовольствием ходила на занятия, радовалась успехам и похвалам преподавателей, которые в школе были ей абсолютно безразличны. У девушки появилось множество приятелей и приятельниц, некоторые даже стали ее друзьями. В девятнадцать лет впервые в жизни на свой день рождения она пригласила не только родственников, но и подруг, а двадцатилетний юбилей справила за дружеским, пусть небогатым, но накрытым с любовью столом в студенческом общежитии консерватории. Жизнь казалась ей прекрасной, как никогда раньше. Учеба, походы в кино, поездки на пикники захватили ее. Только вот поклонников у Нелли так и не появилось, ни одного. Но это совершенно не печалило девушку. Так много нового и прекрасного дарила ей жизнь, что желать большего просто не приходило в голову.
Практически с отличием окончив обучение, она устроилась работать в оркестре при филармонии. Жизнь шла вперед, Нелли приглашали то на одну свадьбу, то на другую – подружки и друзья обзаводились семьями. Позднее пошли приглашения на крестины детей. Нелли любила малышей, ей доставляло искреннюю радость возиться с ними, играть. Частенько подруги оставляли детишек у нее, когда хотелось сходить в кино или в гости с мужем. Девушка не возражала, ведь вечерами сидеть одной особенно тяжело. Жизнь катилась и катилась, спокойная и размеренная, не принося никаких сюрпризов. Ни приятных, ни грустных.
Единственным горем, постигшим ее за эти годы, была смерть мамы. Она не болела, просто однажды прилегла отдохнуть и больше не проснулась. Все случилось так внезапно и казалось до того нереальным, что Нелли даже не сразу осознала боль и глубину утраты. Родственники занялись похоронами, поминками и всеми необходимыми формальностями. Все эти дни девушка находилась в прострации, что-то делала, куда-то ходила по поручениям, ела, одевалась, шла за гробом... Она даже не плакала. Просто не понимала, что происходит. Ждала, когда весь этот ужас прекратится, все эти люди оставят ее в покое, закончится нервотрепка и жизнь снова войдет в привычную колею.
Когда закончились поминки, посуда была убрана, полы вымыты, все ушли, Нелли осталась одна. Совершенно одна. Впервые она поняла это настолько отчетливо.
– Лично мне подозрительна гражданка Мазурова Ольга Петровна. – Скворцов довольно основательно хлопнул ладонью по столу, как бы подтверждая серьезность своего заявления.
