Муж обернулся, и тот, кто нес меня на руках, быстрым шагом подошел к машине, и я оказалась внутри. Я легла на заднее сиденье и попыталась встать, опираясь о спинку кресла водителя. За руль сел другой мужчина, а рядом с ним – муж. Он обернулся ко мне и спросил хриплым голосом:
– Все в порядке? Скажи хоть что-нибудь.
– В порядке, – ответила я шепотом. – А что, уже все?
– Нет, «все» будет, когда приедем домой. Потерпи еще немного.
– Конечно… а скоро мы будем дома?
– Не знаю. Смотря как поедем. Можешь поспать в дороге.
Я провалилась в тяжелую дрему, а когда очнулась, то увидела, как лучи-фары шарят по чугунным воротам, из которых вышел, щурясь, охранник, и как он чуть ли не бегом рванул к нашей машине. Я подняла голову.
– Мариночка! Все! Приехали.
Ворота распахиваются, и мы подъезжаем к дому, в котором на первом этаже горит свет. Дом нависает надо мной кораблем-громадой, и я невольно съеживаюсь. Меня подхватывает на руки мужчина, который сидел за рулем, и мы идем к дому. Впереди муж, мы за ним, и замыкает шествие охранник.
На крыльце стоит какая-то женщина, кутаясь в платок.
– Эльвира Николаевна, мы приехали.
– Ну, слава богу! – вырывается у нее. – Я так беспокоилась…
– Да-да…
В холле, куда меня внесли, зажгли свет, и я с удивлением смотрю вокруг: незнакомая большая комната, заставленная светлой мебелью, камин, около камина два кресла… Резной буфет с дверцами, за стеклами которого поблескивает посуда.
– С приездом! – мужчина опускает меня на пол, и я чуть не падаю, но муж поддерживает, и я крепко вцепляюсь ему в рукав. – Я отнесу тебя наверх, в твою спальню. Хорошо?
Муж подхватывает меня и несет на второй этаж. Я прижимаюсь к нему и по-прежнему ничего не чувствую. «Но это пройдет, – думаю я. – Обязательно пройдет. Это близкий мне, родной человек, и мы снова будем вместе. Обязательно».
Александр вносит меня в спальню – большую комнату в белых тонах. Кровать, накрытая белоснежным покрывалом, белая мебель, резной шкаф с позолотой, трюмо, стулья с гнутыми ножками. А в углу – большой игрушечный белый мишка в красном шарфике и с красным сердечком в лапах.
– Помнишь? – шепчет муж. – Помнишь этого мишку, как мы его покупали, а потом принесли сюда и любили друг друга прямо на полу, а мишка смотрел на нас. Ты еще сказала, что он тебе сразу ужасно понравился, и ты захотела его купить, потому что у тебя был такой в детстве, только поменьше.
Я не помню ни мишки, ни своего детства. Но, похоже, меня теперь это даже не пугает. Я уже свыклась со своим состоянием полного беспамятства, и главное для меня – умело все скрывать.
– Помню, – прошептала я, – ужасно спать хочется.
– Да-да, я понимаю. Ты столько натерпелась, бедная, я страшно рад, что ты – здесь, рядом со мной, под надежной охраной. И я больше тебя никуда не отпущу. Как тогда… Я думал, что умру вслед за тобой. Но ты спаслась… Бог услышал мои молитвы и вернул мне тебя.
– Да-да, – я уже почти окончательно впадаю в сон, я ничего не понимаю, и мне хочется только одного – отключиться.
Он укладывает меня на кровать и стягивает одежду. Аккуратно, словно боясь причинить мне боль своими прикосновениями.
Его руки невесомо скользят по мне. Я даже не чувствую никакого стеснения или стыда.
– Я тоже рада, что я здесь.
Раздев, он укрывает меня одеялом и целует в лоб.
– Сладких снов, маленькая. До завтра!
Проснувшись, я открываю глаза и первое время не понимаю, где я. Солнце проникает в комнату сквозь тончайший тюль, и в воздухе пляшут золотые искорки. Я с трудом встаю и вспоминаю вчерашний день. Я дома! Я у себя дома!
Но я не помню ни этого дома, ни себя… Не помню белого мишки в углу с сердечком в лапах. Словом, я не помню ничего!
Белое покрывало все в сложных замысловатых узорах, я силюсь вспомнить: когда я его покупала, или я выбирала все по каталогу, а потом мне привезли сюда? И когда я обставила этот коттедж? Как давно мы женаты? Год, два, три, пять? Детей, судя по всему, у нас нет?
Я снова откинулась на подушку, и вдруг лежавший на тумбочке сотовый залился трелью. Я схватила телефон.
– Алло! – раздался веселый голос Александра. – Встала, моя лапочка? Что делаем? – это был нарочито бодрый голос мужа, который заботится о своей больной жене. И этот голос почему-то вызвал у меня сильнейшее раздражение.
– Я еще сплю.
– А с кем ты тогда разговариваешь?
Я невольно проснулась.
– С тобой, кажется. Хотя, может быть, я до сих пор сплю, – ехидно добавила я.
– Я рад, – голос мужа вдруг стал серьезным. – Рад, что ты смеешься и у тебя хорошее настроение.
– Я рада, что ты рад.
– Вот и славненько!
– Где ты? – Я поймала себя на мысли о том, что я стараюсь соответствовать ему и играю роль жены, которая интересуется, где ее муж.
– На работе, где же мне быть еще! Все пашу, как проклятый, вместо того, чтобы быть рядом с тобой. Это единственное, о чем я жалею.
– И когда будешь?
– Не знаю. Как освобожусь – позвоню. Не скучай!
– Постараюсь.
– Мариночка! Тебе и правда лучше?
– Наверное, – скороговоркой сказала я и дала отбой.
Внутри я ощутила глубокую усталость: сколько я буду еще притворяться? И как скоро разоблачат мой обман?
Прошло несколько дней. У меня был постельный режим, и даже еду мне носили наверх. Однако я потихоньку вставала с кровати и ходила по комнате.
Однажды я поняла, что окрепла и вполне могу спуститься вниз.
Раскрыв гардероб, я нашла там кучу модной одежды. Видимо, я была еще той модницей и выбирала стильные вещи. Была там и парочка откровенно экстравагантных нарядов, вроде ярко-красного платья с глубоким вырезом впереди. Интересно, куда я в нем ходила? Не иначе, как в ресторан или на модные вечеринки. Я повертела платье: оно было шелковым, тяжелым и переливалось в руках.
Я разделась для примерки. Сейчас я видела себя в зеркале целиком. На моем бедре был шрам. Откуда? Я упала и поранилась? Когда это случилось? Я дотронулась до шрама… Моя проблема была в том, что я ничего не помнила. Кем я была в прошлой жизни, что со мной происходило. Единственное, что я могла сказать, – у меня был муж. Александр. Все остальное было зыбким и нереальным…
Я надела платье и посмотрела на себя в зеркало шкафа. Платье было мне чуть велико в бедрах, а в груди – мало. Я посмотрела на себя внимательно – около рта была складка, а в зелено-ореховых глазах затаилась грусть.
– Мариночка! – прошептала я, гладя свое отражение. – Мариночка!
Где-то внизу хлопнула дверь, и я поспешно сняла платье. Чувствовала я себя уже лучше, побаливало плечо, и немного кружилась голова. Но это понятно – все-таки я была еще очень слаба. В гардеробе я нашла светлое платье и надела его. Сунула ноги в туфли, стоявшие около двери, и сошла вниз по лестнице.
Эльвира Николаевна ждала меня внизу, как будто специально подкарауливала.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она, старательно выговаривая слова.
– Хорошо. А что на завтрак?
– Ваши любимые мюсли с молоком и тост с сыром. Как вы любите.
– Спасибо.
Мюсли я съела всего полтарелки, они показались мне совершенно безвкусными, а тост с сыром – слишком тонким.
– Хлеба можно? И масла! Я хочу сделать бутерброд с маслом.
– Конечно.
Эльвира Николаевна принесла мне хлеб, нарезанный ломтями, масло и сыр.
– Ваш кофе.
– Можно чай?
– Да. Одну минуту.
Позавтракав, я вышла на террасу. Солнце уже поднялось и весело заливало все ярко-рыжим светом. Прямо около дома была большая клумба, где от ветра покачивались астры и желтели бархатцы, а посередине росли лилии. Мне вдруг захотелось пройтись по земле босиком. Я скинула туфли и пошла по земле.
– Вы простудитесь! – крикнула мне вслед Эльвира Николаевна. – Наденьте туфли!
– Успеется! – крикнула я. – А здесь есть речка?
– Какая речка? – Эльвира Николаевна сделала вид, что не поняла моего вопроса.
– Обычная. Где можно искупаться.
– Нет. Такой в наших окрестностях нет, – но по ее голосу я поняла, что она врет. Муж дал строгие инструкции, чтобы больную не выпускали за пределы дачи. Это понятно. Если я уйду, ей потом голову свинтят.
– Ладно. Спрошу у мужа.
– Александр приедет не скоро, – высоким натянутым голосом говорит Эльвира.
– Я знаю. Он мне уже звонил.
Я обошла клумбу вокруг. Земля приятно холодила ноги, деревья на участке были посажены друг от друга на одинаковом расстоянии. По периметру красовались треугольные елки, как на картине.
– Вы не хотите поплавать в бассейне? Он сзади дома, – крикнула Эльвира Николаевна.
Вода в бассейне была чисто-голубой, прозрачной. Вокруг бассейна стояли шезлонги, я уселась в один из них и вдруг поймала себя на мысли, что никак не вписываюсь в эту картинку. Картинка есть, а меня – нет.
– Так вы будете купаться? Принести вам халат? – надрывалась Эльвира Николаевна.
– Я сейчас приду, – крикнула я и пошла наверх. В шкафу я нашла пару купальников – один из них был леопардовой расцветки, другой – бирюзовый. Под платье я надела бирюзовый купальник и снова спустилась по лестнице.
