Он обернулся и посмотрел на присутствующих.
— Фу, как нехорошо! Я возьму его с собой, — заявил он.
Одним движением сильной руки он поставил юношу на ноги.
— Стой!
Ламбэр преградил ему путь.
— Вы оставите его здесь и немедленно удалитесь!
Ответ Сноу был весьма решительным. Свободной рукой он схватил кресло, размахнулся и швырнул его в окно.
Кресло вышибло стекла вместе с рамой. Затем оно с грохотом упало на мостовую, вызвав трели полицейских свистков.
Стоявший у двери Ламбэр быстро открыл ее.
— Вы можете идти, — прошипел он, — но я вас припомню…
— Если вы этого не сделаете, — ответил Сноу, держа одной рукой молодого человека, — я подумаю, что у вас очень скверная память!
У Сноу было 86 фунтов и 10 шиллингов — вполне приличная сумма.
В пять часов он был приглашен к Цинтии Сеттон на чай. Сперва он собирался вручить ей самой деньги брата, затем решил переслать их анонимно. Так или иначе вопрос был решен.
В настоящее время Сноу, развалясь в удобном кресле небольшого номера гостиницы «Бломсбери», курил сигару и читал занимательную книжку. Он был счастлив. Ноги его отдыхали на стуле, тиканье часов на камине звучало, как нежная музыка — вся обстановка располагала к мечтательной неге. Его душевному состоянию мог бы позавидовать не один полезный член общества.
В это время постучали в дверь.
Хорошенькая горничная принесла на подносе визитную карточку. Сноу прочел вслух: «Джордж Уайтей» и кивнул…
Уайтей был одет тщательно. Шелковый цилиндр и лайковые перчатки должны были придать его внешности вид джентльмена. Он улыбнулся Сноу, положил цилиндр на стол и стал снимать свои желтые перчатки.
Сноу, вертевший в руках его карточку, благосклонно смотрел на него.
— Чем могу служить, дорогой мой Уайтей? — спросил он.
Уайтей сел, расстегнул пальто и поправил манжеты.
— Вы мистер Сноу?
У него был очень высокий голос, резкий и писклявый.
Сноу утвердительно кивнул головой.
— Дело в том, дорогой мой, — сказал вкрадчиво посетитель, — Ламбэр желает соглашения, участия и… ну…
— Кто такой Ламбэр? — спросил Сноу.
— Давайте поговорим, дорогой мой, — Уайтей дружелюбно похлопал его по плечу, — будем откровенны… Мы разузнали, что вы старый арестант, что вас три дня тому назад выпустили из тюрьмы, не так ли?
Он с торжествующим выражением лица откинулся на спинку кресла как человек, открывший сокровенную тайну.
— Так, — ответил Сноу спокойно, — хотите сигару?
— А затем вы решились на крайность… Мы не сердимся, мы не обижаемся на вас за это, и мы не хотим мстить… Видите, мы знаем вам…
— Вас, — поправил его Сноу. — Продолжайте.
— Вы очень остроумно проникли в клуб… М-да, ничего не скажешь, остроумно… Но не об этом речь… И не о деньгах…
Он выразительно подмигнул.
— И не о деньгах, — повторил он.
Сноу поднял брови.
— О деньгах? Вы имеете в виду те, что проиграл…
— И не только, — тихо и выразительно произнес Уайтей. — Около тысячи фунтов лежало лишь на одном столе Ламбэра, не говоря уже о других. Деньги лежали на столах, когда вы вошли. Но их не оказалось, когда вы вышли…
Сноу улыбнулся с чисто английским терпением.
— Разрешите вам напомнить, что среди присутствующих я был не единственный непорядочный человек.
— Ну, покончим с этим, — продолжал Уайтей. — Ламбэр не собирается вас преследовать.
— Благодарю! — улыбнулся Сноу.
— Он не хочет вас преследовать. Все, что он хочет от вас, это чтобы вы оставили в покое молодого Сеттона. Ламбэр говорит, что и думать нечего выжать деньги от этого Сеттона. Здесь речь идет о гораздо большем. Ламбэр говорит…
— О, этот невозможный Ламбэр! — возмутился Сноу. — Он разговаривает, как атаман сорока разбойников! Возвратитесь к своему господину, раб, и передайте ему, что Али-Баба-Сноу не расположен заключать с ним никаких соглашений!
Уайтей вскочил на ноги. Он побледнел, глаза его сузились, а руки нервно дрожали.
— О, вы… вы знаете в чем дело? — пробормотал он. — Я говорил Ламбэру, что вы все знаете…
Он, к удивлению молодого человека, предостерегающе поднял палец.
— Берегитесь, Сноу! Сорок разбойников и Али-баба, да? Итак, вы все знаете? Кто вам это рассказал? Я говорил Ламбэру, что вы человек, который слишком много знает!
Уайтей схватил свой цилиндр, машинально вытер его рукавом своего пальто и направился к двери.
Здесь он задержался, как бы обдумывая последний ход.
— Одно я хотел бы вам еще посоветовать, — процедил он наконец, — а именно: если вы из этого дела хотите выйти живым, поговорите с Ламбэром — он честно с вами поделится, если вы раздобудете план, принесите его Ламбэру. Вам от него никакой пользы… Ведь компас у Ламбэра, а Ламбэр говорит…
— Пошел вон, — негромко сказал Сноу.
Уайтей вышел, хлопнув дверью.
Сноу позвонил. Вошла горничная.
— Миледи, — сказал он, посмотрев на нее весьма благожелательно, — мы бы хотели получить счет… Да не оглядывайся, здесь больше никого нет. Я сказал «мы», потому что чувствую себя королем… или императором… или послом…
Девушка улыбнулась.
— Недолго же вы у нас пробыли, — сказала она.
— Посол короля, — произнес он серьезно, — никогда подолгу не остается на одном месте, одна ночь в Лондоне, следующая — в Париже, третья — в Албании, в бою с уличными разбойниками, а следующей ночью, переплывая бурное течение Дуная, я держу в зубах телеграммы, а рядом со мной в темную воду ударяются пули…
— Господи, — всплеснула руками горничная, — и жизнь же вы ведете!
— Да, веду, — согласился Сноу. — Принеси счет, моя прелесть.
Она возвратилась со счетом, Сноу уплатил по нему, дал хорошие чаевые и поцеловал ее в награду за то, что ей минуло всего лишь двадцать лет.
Его маленький чемоданчик уже был уложен, а внизу ждал автомобиль.
Он ступил на подножку одной ногой, помедлил секунду и обернулся к горничной:
— Если меня будет спрашивать мужчина с белыми волосами и бледным лицом, напоминающим оштукатуренную могилу, одним словом, если этот Джонни, который был у меня полчаса назад, спросит обо мне, то скажи ему, что я уехал…
— Слушаю, сэр, — ответила она, немного смущенная.
— Скажи ему, что я отозван в… Тегеран. Лет на… десять.
— Да, сэр, — ответила она улыбаясь.
Сноу кивнул ей и закрыл дверцу машины.
— Домой, — бросил он шоферу.
— Простите, сэр?..
— Боруг-Хайг-стрит, — поправился он, и машина тронулась.
Они поехали в восточном направлении, пересекли реку у Лондонского моста и остановились у церкви Святого Георгия, так как Сноу решил тут сойти. Он отпустил шофера и пошагал вдоль широкой улицы, неся маленький кожаный чемоданчик, заключавший в себе его нехитрый скарб. Достигнув перекрестка, он свернул налево и подошел к самому грязному дому этого злополучного переулка.
Дом № 19 на Редноу-Курт-стрит был не особенно привлекателен. Во входной двери недоставало доски, вход был узок и грязен, наверх вела винтовая лестница со сломанными перилами.
Весь дом был наполнен беспрерывным гулом пронзительных голосов бранящихся женщин и орущих младенцев. Ночью в этом Вавилоне регистр понижался: грубыми голосами рычали мужчины. Иногда они злобно орали, били своих жен, и тогда слышался жалобный визг. Перед этим домом всегда собирались любители кровавых сцен.
На верхнем этаже Сноу постучал в одну из дверей.
Никакого ответа. Он постучал снова.
— Войдите, — послышался грустный голос.
Комната была обставлена гораздо лучше, чем можно было этого ожидать.
Пол был чисто вымыт, в центре лежал чистый ковер, на котором стоял маленький полированный столик с круглыми ножками. На стенах висели две или три картинки, старые литографии на мифологические темы: «Возвращение Уллиса», «Персей и Горгона», а также «Скованный Прометей».
Войдя в комнату, Сноу услышал пение доброй дюжины птиц.
Клетки висели на стене по обе стороны открытого окна, а подоконник ярко алел геранью.
У стола сидел мужчина средних лет. Он был лыс, борода и усы были ярко-рыжие и все же от его внешности, несмотря на густо нависшие брови и сумрачный взгляд, веяло благодушием. Занятие его в данную минуту было не совсем обычным, ибо он шил наволочку.
Когда Сноу вошел, он опустил шитье на колени.
— Сноу! — вскрикнул он и неодобрительно покачал головой. — Скверный субъект, скверный субъект! Входи уж, я тебе приготовлю чашку чая!
С почти женской заботливостью он сложил работу, спрятал ее аккуратно в рабочую корзиночку и деловито вышел из комнаты, продолжая болтать.
— Давно тебя выпустили? Хочешь опять туда попасть? Не пачкай свои руки! Для чего тебе воровать? Молчи и брось свои ехидные улыбки!
— Ах ты, мой Сократ, — сказал Сноу.
— Сократ? Нет! Это тебе сказал бы любой порядочный ковбой! Кстати, ты не читал «Короля Сиукса»? Нет? И напрасно…
