Домом номер двадцать пять по Женева-роуд, небольшим особнячком, владели два хозяина. Вся улица состояла из похожих строений, но кое-что отличало дом номер двадцать пять от остальных, заставляло выделить его даже с конца улицы, примерно за двести ярдов, — сад, которым был окружен дом.
От буйно расцветшей в крохотном палисаднике ранней сливы в сгущающейся темноте исходило розовое мерцание. Свет лампы слегка приглушил его, но не заглушал совсем изысканности цветов. Подойдя ближе, он разглядел под деревом голубые звездочки первоцвета, кустики аконитов. Лиловые лепестки распустившегося ириса прятались в длинных острых листьях. И в то же время соседские сады, вычищенные и аккуратные, еще стояли обнаженными.
Ну, кто, кроме него, смог бы создать такую красоту? Он гордился этим цветущим островком под окном, несмотря на то что ни палисадник, ни другой, больший участок позади дома с альпийскими горками, маленьким прудом и превосходным газоном, отделенным цветочным бордюром, не смогли противостоять коллекции редких растений и дереву гинкго. Он никак не мог понять, почему Дженифер не привязалась к саду. Через несколько дней после ее ухода, когда надо было хоть кому-то излить душу, а Колин оказался под рукой и согласился выслушать, он спросил его об этом.
— Не думаю, — мягко ответил Колин, — что сад, каким бы он ни был красивым, удержит женщину, если она решила бросить мужа.
Пусть так, хоть это и глупо.
Джон вошел в дом, грязный и убогий внутри. Запах заношенного белья, давно не стиранных занавесок, пыльного ковра с порога ударил в нос. Так бывало всегда, когда он возвращался с прогулки на свежем воздухе. Но через некоторое время он уже переставал улавливать этот запах. Здесь не было ничего напоминающего Дженифер. Он включил свет, снял синюю кожаную куртку и повесил на спинку стула. Дженифер почти не изменила обстановку в доме, все осталось так же, как при его матери. Похоже, Дженифер устраивало. Ему казалось странным, что молодая женщина с отличным вкусом и передовыми идеями соглашалась жить в обстановке пятидесятых годов, несмотря на то что он не единожды предлагал ей выбросить старье и купить новые вещи.
Он присел, открыл блокнот и стал рассматривать последнюю шифровку. СИДКСКДМ АФ ХСРКТАВЛИЕ СХИМС КД ЛФДАИЛА. Это было четвертое сообщение. Колину он сказал, что его школьный друг, который живет на Севере и с которым он давно переписывается, присылает ему такие закодированные письма. В свое время они, как все школьники, увлекались всякими шифрами и кодами. Однако он не был уверен, что Колин поверил ему. Звучало неубедительно.
— Знаешь, — сказал Колин, — я думаю, шифр составлен из строчки книги.
— Как понять — строчки книги? Какой книги?
— Вот этого мы и не знаем.
— Объясни по-человечески?
— Ладно, давай возьмем предложение, любое. К примеру: «Нам сейчас нужна помощь». Первая буква Н будет вместо А, вторая буква А будет Б, М — это В, С — Г, и так далее по алфавиту.
Колин написал все пары. Джон внимательно посмотрел на лист бумаги.
— А что делать, когда ты, к примеру, дойдешь снова до Н? Н уже А и не может быть И. Ты что, должен ее пропустить и продолжать с У? А если буква в тексте совпадет с буквой в алфавите, тогда как?
— Ерунда! Делай как делаешь. Но если первое предложение закончится раньше, чем буквы алфавита, начнешь другое. Например: «Быстрая рыжая лисица прыгнула на ленивую собаку». Ясно?
— Что-то слишком просто, — усомнился Джон.
— Да, просто! Но если ты не знаешь, что за предложение, расшифровать практически невозможно.
— Выходит, если не знать предложения, то и не расшифруешь?
— Возможно, и найдутся знатоки, но я бы не взялся.
— Значит, если не узнаю, что за книга, прочитать письмо нет шансов?
Колин рассмеялся.
— Все не так плохо, как кажется. Вы так давно знакомы с этим твоим другом, ну, Филиппом, ты наверняка знаешь, какие книги ему нравились. Уверен, и у тебя была любимая книжка в детстве.
Лгать дальше Джону не хотелось, и он только неуверенно пожал плечами.
— Знаешь, наиболее вероятны первая или последняя строчки. Но скорее — первая.
— Почему так?
— Потому что пока доберешься до конца книги, закончатся буквы в алфавите, — терпеливо объяснил Колин. — Послушай, а у тебя есть ключ! Слова-то повторяются. Может, это имена? Смотри! ХСРКИАБИЕ и СИДКСКДМ и ОКЮИУФИ.
Сразу же после ухода Колина Джон попытался проверить догадку друга, сравнивая шифровки с первыми предложениями отобранных книг. Его отец был большим любителем детективных романов, и в доме сохранилось громадное их количество, так же как и романов девятнадцатого века, которыми увлекался он сам. Они лучше, чем современная литература, уводили от повседневных забот монотонной жизни города восьмидесятых.
«А не лучше ли использовать для шифра первую строчку Библии или Шекспира? — задумался Джон. — И не удивлюсь, если шифровальщик взял „В начале сотворил Бог небо и землю“ из Книги Бытия. Впрочем, шекспировское — „Боцман! — Да, хозяин, что изволите?“ вряд ли здесь подойдет. Но он мог взять и другую книгу.»
Джон сравнил первые предложения из книг Диккенса, Джейн Остин, Бронте, Джордж Элиот, но и в них не смог найти подсказку. Не послушав совета Колина, он просмотрел и последние предложения. Он искал зацепку, работая с первыми и последними строчками из Киплинга, Триоле, Гарди и Конрада. Он исследовал Джона Кризи и Агату Кристи. Иногда он просиживал целые вечера, а однажды даже все воскресенье, в поисках книги, которую мог бы использовать шифровальщик.
В комнате без центрального отопления довольно холодно. Его можно было бы провести, но Дженифер осталась равнодушной, когда он предложил. Джон дотянулся ногой и включил электрический камин, слева от которого на низком стульчике лежали три книги: «Она» и «Дочь Монтесумы» Райдера Хаггарда и «В одном немецком городке» Джона Ле Карре. Он взял их вчера днем в библиотеке. Джон редко читал что-нибудь, кроме романов. «Но вдруг одну из них шифровальщик выбрал для кода», — подумал он. Хотя взять можно любую другую. Впрочем, где гарантия, что он вообще пользовался книгой? С таким же успехом мог выбрать строчку или даже абзац из газеты или журнала. А вдруг — страшно подумать! — взял обрывок страницы телефонного справочника.
Но не отступать же из-за этого! Ручку с блокнотом в руки, и за дело. Он начал писать буквы из алфавита против букв первой строчки романа Райдера Хаггарда «Она»: «Несколько лет тому назад я, издатель этой удивительной, необыкновенной истории приключений, редко выпадающих на долю простых смертных…»
Дом Манго, характерный для раннего периода правления королевы Виктории, высокий и узкий, располагался в самом сердце его родного города, на углу, где Хилл-стрит сливалась с Черч-Бар. Из верхних окон дома, особенно с последнего этажа, где размещалась его штаб-квартира, проще — спальня, отлично просматривались Фонтильские высоты, дальние холмы и контрфорсы кафедрального собора. Среди садовых участков проблескивала река, башня страховой компании подмигивала зелеными огоньками электронных часов. Вдали виднелись крыша городской администрации, точнее, ее часть, угол политехникума из черного щербатого кирпича и проход в старой стене, который здесь называли Красными воротами.
К парадному входу вела крутая остекленная лестница, над которой тянулись подъемные окна с тщательно вымытыми, сверкающими стеклами. Но Манго вошел через ворота в стене, окружающей сад. Это были скорее двери, чем ворота, с дугообразным верхом, точно совпадающим с аркой проема в стене из белого кирпича. Летом ее густо заплетал какой-то колючий вьющийся сорняк с круглыми листьями. Слева от двери сверкала латунная дощечка, на которой было выгравировано: Доктор Фергус Дж. Камерон, бакалавр медицины, действительный член Королевского Терапевтического Колледжа. И ниже: Доктор Люси Камерон, бакалавр медицины, член Королевского Терапевтического Колледжа.
Манго закрыл за собой ворота и вошел в дом через боковую дверь с витражным стеклом, которую запирали только на ночь. Внутри царила тишина. Неожиданно откуда-то сверху донеслась тихая музыка, сначала медленная, но затем все более бравурная, причудливая, в стиле барокко. Значит, Ангус дома, это он любит работать под музыку. Манго начал подниматься по крутой лестнице. Он знал точно, что в ней до верха пятьдесят две ступеньки и никто, кроме него, не добирался без отдыха выше второго этажа. Дверь в свою комнату брат не закрыл. Ангус сидел за столом и что-то печатал на компьютере, который появился у него несколько дней назад. Брат усердно овладевал новыми для него знаниями. Волшебная музыка Луиджи Боккерини[3] лилась из магнитофона.
Манго тихо подошел к нему сзади и прочитал на экране монитора: Отлично сделано, Ангус. Это не так плохо, правда?
