Я поднялась по ступеням, как ракета, покидающая землю. Они были крутые и изломанные, пробирались через густой лес, поросли корнями и камнями, ощетинились ветками мирта и жасмина и закончились на огромной поляне, залитой светом.
И он тут стоял, явно озабоченный, спустился с террасы, чтобы меня перехватить. Я остановилась и поняла, в каком я невыгодном положении. Он шел вниз пятьдесят футов, я поднялась больше, чем на сто. Он явно имел право там находиться, а я нет. Он занимался собственными делами, которые явно меня не касались. Более того, он был полностью одет, а я пребывала в купальнике, обмотанном мокрым спадающим полотенцем. Я прижала полотенце к себе и постаралась привести в порядок дыхание, злая, как никогда, но это не помогало, я не могла произнести ни слова.
Он сказал не агрессивно, а вежливо: «Это – частное владение. Возможно, вы покинете его тем же путем, каким пришли? Отсюда вы попадете только на террасу, а потом более или менее в дом».
Я отдышалась и решила не терять времени. «Почему вы стреляли в дельфина?»
Он выглядел ошарашенным, будто кто-то неожиданно ударил его по лицу: «Почему я что?»
«Именно это вы сейчас и делали, не так ли, стреляли в дельфина в заливе?»
«Милая де… – Взял себя в руки и поменял тон, будто я сумасшедшая. – О чем вы говорите?»
«Не притворяйтесь, что не знаете! Это точно вы! Раз вы никого сюда не пускаете, кто тут еще может быть? – Я тяжело дышала, руки тряслись и судорожно сжимали полотенце. – Кто-то сделал по нему несколько выстрелов несколько минут назад. Я была внизу и увидела вас на террасе».
«Я действительно видел дельфина. Не видел вас, пока вы не закричали и не выпрыгнули из-под деревьев. Но вы, должно быть, ошиблись. Выстрелов не было. Я бы услышал». «С глушителем, конечно. Говорю же, я была внизу. Думаете, я побежала бы сюда для развлечения? Это были пули, точно. Я узнаю рикошет, когда его слышу».
Он уставился на меня с сомнением, будто только что осознал, что я живое существо, а не нелепая помеха, которую надо сбросить со скалы. «Тогда почему вы прыгнули в воду рядом с дельфином?»
«Да ясно же! Я хотела его прогнать, чтобы его не ранили!» «Но вас тоже могли ранить. Не знаете, что пуля от воды отскакивает, как от скалы?»
«Конечно, знаю. Но надо же было что-то делать, нет?» «Храбрая девушка», – сказал он очень холодно, так что я опять закипела.
«Не верите, да? Говорю, правда. Это были выстрелы, и, конечно, я прыгнула, чтобы вас остановить. Я знала, что вы остановитесь, если там кто-нибудь будет!»
«Знаете, и то и другое одновременно не получается. Или я стрелял, или я не верю, что были выстрелы. Не одновременно. Выбирайте. На вашем месте я бы выбрал второе. Просто поверить нельзя. Даже если предположить, что кто-то хотел застрелить дельфина, зачем нужен глушитель?»
«Это я у вас спрашиваю».
Какое-то время я думала, что зашла слишком далеко. Он сжал губы, глаза злые, замолчал, смотрел на меня и измерял взглядом. Крепкий мужчина лет тридцати в джинсах и майке без рукавов. Грудь и руки могли бы принадлежать любому греческому землекопу, который строит дороги безо всяких механических приспособлений. Волосы и глаза у землекопов тоже очень темные. Но чувственный, чувствительный рот моего нового знакомого противоречил всему остальному, говорил об агрессивном, импульсивном человеке, который за все расплачивается собственной монетой. Я хорошего впечатления произвести не могла – мокрые волосы, красная физиономия, откровенная ярость и полотенце, которое все время соскакивало, но в одном я была совершенно уверена – он испытывал один из приступов агрессивности. К счастью, не физической. Пока. «Хорошо, – коротко сказал он. – Боюсь, вам придется поверить мне на слово. Я не стрелял в зверя, ни из винтовки, ни из рогатки, ни из чего другого. Это вас устраивает? А теперь, если вы меня извините, буду очень признателен, если вы…»
«Уйду тем путем, каким пришла? Хорошо, сообщение получено. Извините, возможно, я не права. Но я точно не ошибаюсь относительно выстрелов. Не больше вашего понимаю, зачем кому-то это делать, но факт есть факт – это было. Послушайте, не хочу вам мешать, но просто не могу это так оставить… Это опять может случиться… Раз это не вы, кто это может быть?»
«Не знаю».
«Не садовник?»
«Нет».
«И не житель виллы Рота?»
«Мэннинг? Наоборот, если хотите продолжить свою спасательную кампанию, предлагаю прямо туда и направиться. Мэннинг много недель его фотографировал и приручил вместе с греческим мальчиком, который на него работает».
«Приручил? А… Понятно. Тогда, значит, это не он». Мой новый знакомый ничего не ответил, терпеливо ждал, пока я смоюсь. Я прикусила губу и застыла, чувствуя себя идиоткой. (И почему так легко почувствовать себя дурой, когда проявляешь элементарную доброту, то, что образованные люди называют сентиментальностью?) Я дрожала.
Злость и энергия оставили меня одновременно. На поляну легла прохладная тень. Я сказала: «Думаю, я увижу мистера Мэннинга достаточно скоро, и, если он не сможет помочь, наверняка сможет мой зять. В смысле, это все частное владение, и берег тоже, и мы можем остановить таких нарушителей, даже должны, да?» «Мы?»
«Владельцы этого места. Я – Люси Веринг, сестра Филлиды Форли. А вы живете с сэром Джулианом?»
«Я его сын. Значит, вы мисс Веринг? Я не осознал, что вы уже здесь. – Он, похоже, задумался, не извиниться ли, но вместо этого спросил: – А Форли дома?»
«Нет». Я собралась уходить и нагнулась, чтобы выпутаться из веток.
«Извините, что был немного груб. – А голос у него нисколько не смягчился. – Нас последнее время беспокоило огромное количество людей, а отец… Он болел и приехал сюда, чтобы окрепнуть, понятно, что он хочет, чтобы его оставили в покое».
«Я похожу на охотника за автографами?» Он немного развеселился. «Да нет. Но ваш дельфин привлекает сюда народу даже больше, чем отец. Распространились слухи, что его здесь фотографировали, потом они превратились в идею, что снимается кино, поэтому лодки с любопытными заполнили залив, высаживались и устраивали пикники в лесу. Очень утомительно. Мне все равно, если бы они просто использовали пляж, но они приезжают с транзисторами, а я этого не выношу. Я – профессиональный музыкант, работаю здесь. И если вы думаете, что это – причина хотеть избавиться от дельфина, могу уверить, что это мне даже в голову не пришло».
«Ну что же, похоже, больше говорить не о чем. Извините, если помешала работать. Ухожу, можете вернуться к своим занятиям. До свидания, мистер Гэйл». Торжественность моего ухода нарушило то, что полотенце зацепилось за ветку куманики и слетело. Минуты три я водворяла его на место. Но зря я беспокоилась о своем достоинстве. Он уже удалился. Где-то наверху, очень близко, раздались голоса, вопрос и ответ, такие краткие и безмятежные, что звучали, как оскорбление. Потом музыка, радио или граммофон, поток аккордов заполонил воздух. Меня точно уже забыли.
Душ и нормальная одежда немного меня успокоили. Я очень хотела рассказать Филлиде все и, возможно, услышать ее комментарии по поводу нелюбезного мистера Гэйла. Но когда я выглянула на террасу, сестры там не оказалось, только стол, наполовину накрытый к полднику. Серебро небрежно валялось в середине скатерти. Никаких признаков Миранды и ее матери. Открылась и закрылась дверь кухни, через холл простучали быстрые шаги Филлиды, она вошла в большую гостиную, которую называла salotto. «Люси, это я тебя слышала?»
«Я тут. – Только собралась войти, как она побежала навстречу, и выражение ее лица выбило из моей головы все воспоминания об утреннем приключении. – Фил! Что случилось? Ты выглядишь ужасно! Что-то с Калибаном?»
«Не так все просто. Ужасные новости, и вообще кошмар. Бедный мальчик Марии утонул, Спиро, я про него рассказывала за завтраком».
«Фил! Господи, как страшно! Но как? Когда?»
«Прошлой ночью. Он с Годфри был в яхте, это Годфри Мэннинг, и произошел несчастный случай. Годфри только что пришел с новостями, я сообщила это Марии и Миранде и… Отослала их домой. – Она прижала руку к голове. – Люси, так жутко! Просто не расскажешь. Если бы Мария хоть что-нибудь сказала, но она ни слова… Но ты входи, Годфри еще здесь, лучше с ним познакомиться».
Я отшатнулась: «Нет, нет, не беспокойся обо мне, я пойду в комнату или еще куда-нибудь. Мистеру Мэннингу сейчас не до вежливых бесед. Бедная Фил, так жалко… Слушай, хочешь, уйду на остаток дня? Где-нибудь поем, а потом…»
«Нет, пожалуйста, мне с тобой лучше. Он в тяжелом состоянии, и я честно думаю, что ему полезно об этом поговорить. Входи… Господи, как я хочу выпить! Калибану придется разочек потерпеть». Она слабо улыбнулась.
Salotto – длинная комната с тремя большими французскими окнами-дверями на террасу. Солнце приглушала глициния, и в комнате было прохладно, голубые стены и белый потолок создавали прекрасный фон для сияния итальянских зеркал и бледно-золотого полированного дерева пола. Спокойная комната, такую могут создать только деньги и хороший вкус. У Филлиды всегда было со вкусом в порядке. Я иногда думала, как хорошо, что она, а не я вышла замуж за богатого человека. Когда я переросла стадию пивных банок и бутылок из-под кьянти, на мой вкус сильно повлияла жизнь в постоянной суматохе дешевых подделок, по-своему приспосабливаемых для каждой пьесы. Мне нравится всякая театральщина, что не мешает восхищаться несомненным даром элегантности моей сестры.
