Альдо устало опустил плечи. Он виновато посмотрел на поникшего сына, догадавшегося, что планы отменяются.
– Прости, Гвидо, – Альдо взъерошил жесткие волосы мальчика. – После ужина я должен уехать. Вернусь очень поздно.
– Как всегда, – вздохнул Гвидо, отложил половник в сторону и направился к себе в комнату. – Ужинать не хочу. Я не голоден.
Альдо развязал галстук и бросил его на кухонный стол.
– Мне жаль, – произнес он скорее для себя, чем для жены. – Франческа, завтра утром вы с Гвидо уезжаете из Рима.
– Что? – с обидой и недоумением посмотрела она на него. – Куда?
– Во Флоренцию, к твоему дяде. Я уже договорился о переводе Гвидо в другую школу. Да и для тебя Феличе нашел работу. Ваш отъезд не обсуждается.
Франческа присела на краешек стула и сложила руки у груди.
– Альдо, что произошло?
– Все в порядке.
– Тогда почему мы должны уезжать в такой спешке? А ты?! Ты остаешься?
Альдо кивнул. Он взял половник, который Гвидо положил на тарелку, и облизнул его.
– Соус вкусный. Необычный, – причмокнул он губами. – Я остаюсь. Это не надолго, обещаю. А сейчас мне нужно уйти. Когда вернусь, помогу собрать вещи.
Альдо дотронулся пальцами до блестящих локонов и притянул жену к себе. Она доверчиво прижалась к его груди, понимая, что спрашивать ни о чем не следует. Нужно лишь верить и делать то, что говорят.
* * *
Спустя час Альдо Кондотти подъехал к старинному особняку восемнадцатого века, окруженному высоким каменным забором. У ворот его встретила охрана, которая после тщательной проверки пропустила машину во двор. Едва Альдо остановился у ступенек, как к машине подошел высокий мужчина и вежливо открыл дверцу.
– Сеньор Моретти просил передать, что он в библиотеке, – сказал мужчина и наклонил голову вперед.
Альдо кивнул и стал подниматься по ступенькам. В доме он ориентировался легко, поэтому уже спустя несколько минут стоял перед дверьми библиотеки. Он стукнул два раза по деревянной поверхности и прошел внутрь.
Карло Моретти окруженный клубами сигаретного дыма читал газету у огромной настольной лампы. В ее свете, искаженном плавающими белыми сгустками дымчатой массы, он выглядел еще более зловещим, чем обычно. Темные тени причудливо играли на его лице, кожа на вид стала очень смуглой, волосы были чернее ночи, нос казался еще длиннее и тоньше, только губы остались прежними, такими же хищными и красными. Карло поднял глаза на Альдо и улыбнулся.
– Мне бы в кино играть, не так ли? – он приподнял подбородок и рассмеялся.
– Ты и так живешь, как в кино, – возразил Альдо. – Вернее, твоя жизнь – это кино.
Он подошел к столу и протянул руку. Карло ответил на приветствие. Его пальцы были теплыми и мягкими. Альдо с удивлением подумал о том, что Карло умеет вселять в него спокойствие. Легкое пожатие руки, и все тревоги как рукой снимало.
– Я проведу тебя к Лука.
– Как он? – спросил Альдо, и в голосе его почувствовалось волнение.
– Сегодня лучше, чем вчера, – Карло понимающе похлопал его по плечу. – Утром давление подскочило. Перепугались к чертям! А к вечеру все пришло в норму. Даже пытался подшутить надо мной. Ты нервный, Альдо.
– Тебе кажется. Я такой же, как всегда.
– Ну, я же говорю, что ты нервный, – улыбнулся Карло.
Альдо улыбнулся следом. Пожалуй, впервые он так искренне и весело улыбался. Они остановились перед массивной дубовой дверью комнаты Лука.
– Выпьешь со мной позже?
– Конечно, – сказал Альдо.
В комнате было тихо и темно. Пахло лекарствами, но не противно, как в больнице. Это был слабый запах мяты, валерианы и еще нечто неуловимого, как могут пахнуть только медикаменты. Альдо потянулся к включателю, и через мгновение в комнате стало светло.
– Здравствуй, Альдо, – произнес Лука, повернув голову в его сторону.
– Здравствуй.
Альдо сделал несколько шагов вперед и остановился, с горечью посмотрев на Лука. Тот неподвижно сидел в инвалидном кресле. Одет он был просто, но элегантно, в легкие светлые брюки и рубашку. На ногах были туфли под цвет брюк. И яркий шарф на шее. Лука всегда выглядел изящным и стильным. Жаль, что он сам этого не видел. Альдо перевел взгляд на обожженное лицо. Когда-то Лука был красив, а сейчас на него невозможно смотреть без содрогания. Шрамы от ожогов стали намного светлее, но покрывали собой все лицо. Огонь расплавил кожу, превратив ее в пористые рубцы со страшным рисунком. Сплавил веки, выжег глаза, обезобразил шею. Да, внешне Лука вызывал отвращение. Он знал об этом, и это терзало его. В довершение ко всему Лука не мог ходить, оставаясь беспомощным. Невозможность двигаться бесила его не менее чем слепота. Именно поэтому моментами он был крайне озлоблен, но быстро остывал, понимая, что раздражением и отчаянием ничего не изменишь.
– Альдо, – неровные губы растянулись в улыбке, – не стой на месте. Присядь.
Альдо кивнул и потер подбородок. Затем вспомнил, что Лука не видел его кивка и сказал:
– Я сажусь в кресло.
Лука рассмеялся.
– Ты ведешь себя, как Карло. Тот тоже комментирует свои действия. Я подхожу к окну, я открываю окно, окно открыто. Твою мать! Холодно! Все, окно закрыто.
Альдо рассмеялся.
– Сеньор Моретти всегда отличался учтивостью и искрометным чувством юмора.
– Ты прав. Но порой он перегибает палку, – Лука наклонил голову вперед. – Сегодня, например, он особенно надоедлив. За день задал тысячу вопросов о моем самочувствии.
– Он беспокоится о тебе. И я беспокоюсь. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Давай, закончим с разговорами обо мне и перейдем к другой теме. Когда ты вылетаешь?
– Завтра в двенадцать.
– Вы не изменили порядок?
– Нет, – Альдо прокашлялся. – Все в силе. Первая тройка – Итенберг, принц Афдал, Дагомиров.
Лука дотронулся ладонями до обожженного лица. Он глубоко вздохнул и внезапно обмяк в кресле. Альдо подскочил к нему и подхватил на руки.
– Карло! – закричал он.
– Что случилось? – влетел в комнату Карло и, увидев бесчувственное тело на руках у Альдо, повернулся к охраннику. – Доктора Риццо сюда. Немедленно!
Имма Итенберг хлопнула рукой по столу.
– Посмотри на эти фото! – воскликнула она и бросила газету на колени молодого человека, который тихо сидел на диване.
Он боялся пошевелиться, потому что мать была в бешенстве. Нужно спокойно выслушать ее и продолжать делать то, что и раньше. Час позора и унижений, после – беззаботное веселье, выпивка и все остальное.
Имма остановилась перед Сигурдом, который молча слушал ее обвинительную речь. Он опустил глаза в пол, показывая свою покорность и раскаяние. Имма жестко усмехнулась, потому что подобной уловкой ее было трудно обмануть. Ее вообще нельзя было обмануть. Еще не родился такой человек. И этот двадцатилетний юнец, который считает мать полной дурочкой, купившейся на дрожащий от обиды подбородок, мольбу в глазах и слезы на щеках, не смягчит ее гнев и не избежит наказания.
– Мама, такое больше не повторится.
– Я знаю, – сказала Имма и дала сыну подзатыльник. – Я тебя всего лишу, если еще раз увижу в компании дружков-собутыльников. Еще одно фото в газете, где ты пьянствуешь и тискаешь девок, будешь в конюшне имения уборщиком работать. Понятно?
Сигурд быстро закивал головой.
– Не приведи господь случиться подобной выходке, – Имма притянула парня к себе, – и я забуду, что ты мой сын. Сигурд, я не шучу! Мне стыдно, когда у меня спрашивают о детях. Разве я могу сказать, что мой сын – бездельник и пьяница? Меняйся, сынок, иначе я сама изменю тебя, заперев в клинике.
– Можно я пойду? – спросил Сигурд. – Мамочка, пожалуйста…
– Уходи, – Имма указала рукой в сторону двери. – И газету забери. Не могу смотреть на эту мерзость!
Сигурд подхватил газету и выбежал из кабинета. Имма недовольно посмотрела ему в след. Мальчишка совсем распустился, пора принимать меры, чтобы поставить его на место. Но сейчас ей нужно успокоиться, привести мысли в порядок. А это можно было сделать только в одном месте. Имма набрала номер гаража.
– Ларс, подготовь моего красавца. Хочу съездить на трек.
Через двадцать минут она спускалась по ступенькам к темно-синему «Bugatti». Теперь в ней сложно было узнать могущественную Имму Итенберг – одну из самых богатых женщин Швеции. Сейчас она напоминала молодую женщину, спешащую на свидание с любовником. Имма была хороша в свои пятьдесят с лишним. Высокая, светловолосая и стройная, она умела очаровывать и влюблять в себя. Но так же она умела оскорблять, ненавидеть и убивать. Немало людей пострадало от ее злобного языка и не менее злобного характера. Но сегодня, несмотря на испорченное сыном настроение, она была довольна прошедшим днем, принесшим прибыль компании, да и жажда скорости поднимала настроение. Она вся светилась от счастья и даже напевала вслух какую-то популярную мелодию.
Имма забрала ключ из рук шофера, села в «Bugatti» и выглянула из окна. Улыбаясь, она смотрела на голубое небо, затем включила зажигание. Раздался взрыв. Машина подпрыгнула вверх и с грохотом опустилась на мощеную дорожку. Шофер, подогнавший машину, отлетел в сторону. Падая, он ударился головой о землю, и долго не мог прийти в себя, не понимая, что происходит. Он смотрел на черный дым, валящий из искореженной машины, на языки пламени, обнимающие авто изнутри. Сердце бешено застучало, потому что до него вдруг дошло, что хозяйка погибла. Он перевел взгляд на охваченное огнем тело мадам Итенберг и скрутился от мгновенно подкатившей рвоты.
