Во взаимоотношениях Ясуко и отца Билье в то время ничего предосудительного не было. Отец Билье усердно делал дословный перевод с латинского, а Ясуко трудилась над тем, чтобы привести его в соответствие с нормами современного литературного языка, доступного всем японцам. И она великолепно с этим справлялась, вызывая восхищение святого отца. Недаром же она окончила знаменитый педагогический колледж, где литературе и языку уделялось особое внимание.
В тесной комнатке японского домика, при тусклом электрическом свете отец Билье, склонившись над толстой книгой и морща лоб, делает буквальный перевод библии на японский язык.
«И когда окончил Иисус наставление двенадцати ученикам своим, перешел оттуда учить и проповедовать в городах их. Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих сказать ему: «Ты ли тот, который должен прийти, или ожидать нам другого?»
Ясуко записывает под диктовку его слова, сравнивает со старым переводом и выправляет текст.
Перевод, отработанный Ясуко, отличался простотой, лаконичностью и в то же время полностью сохранял торжественность библейского текста.
Отец Билье был в восторге, Ясуко оказалась для него незаменимым учеником и помощником.
Таким образом, Ясуко не лгала, когда говорила, что с отцом Билье она переводит библию. И знание или незнание латинского языка тут было ни при чем.
Вскоре священники церкви святого Гильома подали главе миссии епископу Фердинанду Мартини прошение, в котором излагалась просьба отметить заслуги Эбара Ясуко перед орденом и наградить ее.
Орден святого Василия с целью распространения Христова учения имел только в Токио три церкви и две школы. Его руки дотянулись до Кансая и Кюсю, где он имел еще шесть церквей. И всем этим огромным хозяйством управлял Фердинанд Мартини, полный пятидесятишестилетний епископ, с красным лицом и суровым взглядом, пользовавшийся среди подчиненных непререкаемым авторитетом.
Служебная резиденция Мартини находилась па втором этаже церкви святого Гильома. Ему было известно и о переводе библии и о смелых рейсах Ясуко во время заключения интернированных священнослужителей в концлагере. Ведь среди интернированных находился и он сам, и ему тоже перепадало кое-что из передач Ясуко. Он дал согласие, и Ясуко купили новый дом стоимостью свыше двухсот тысяч иен.
Поначалу у Ясуко не было собак, да и двери дома не закрывались так тщательно, как теперь. Но потом… Дело все в том, что в Японии после войны ощущался острый недостаток продовольствия и товаров. Страну захлестнула волна спекуляций. И как ни странно, именно месторасположение нового дома Эбара Ясуко и его планировка стали причиной неожиданных перемен в ее жизни.
В новый дом отец Билье стал приходить значительно чаще.
Итак, отец Билье имел основания заходить к Ясуко запросто. Она знала, что это благодаря его стараниям ей преподнесли в подарок и дом и участок, и считала себя ему обязанной. Ведь в подобных случаях человек всегда чувствует себя в долгу.
Это началось в тысяча девятьсот сорок восьмом году.
Кроме малолитражной машины отца Билье, во дворе у Ясуко глубокой ночью стал появляться небольшой грузовичок.
Дорожка к дому узкая, и грузовичок с трудом пробирался к боковым воротам, через которые и въезжал во двор, где его всегда ставили среди густых зарослей.
Глубокая ночь, все вокруг спит. Грузовик останавливается, с него соскакивают трое или четверо здоровенных парней. Лиц их не видно, но все высокого роста.
Разгрузив машину, они принимаются перетаскивать груз в дом. Тут и большие и маленькие ящики. Но странно, собаки, которые обычно рвутся с цепи, лишь заслышав шаги за забором, сейчас не лают, только одна, которую держат в доме, тихо рычит, но и она смолкает, как только на нее цыкает Ясуко.
Так повторяется два-три раза в неделю.
Но случалось, что грузовичок приезжал пустой и, наоборот, грузился в доме Ясуко. Все делалось молча и тихо. Никто не видел загадочного грузовичка. Куда держал он путь дальше, не знала даже Ясуко.
Вот тогда-то и стала Ясуко тщательно запирать все двери и никого не впускать в дом. Тогда же она завела и своих страшных овчарок.
С тех пор Ясуко стала жить значительно лучше, хотя она старалась скрыть это от соседей. И после того памятного случая, когда она на новоселье раздала соседям несколько банок мясных консервов, больше ничего подобного не повторялось.
Одеваться Ясуко тоже стала лучше. Если раньше она носила только темные платья, то теперь у нее появились нарядные шерстяные кофточки и юбки разных расцветок. В те годы все одевались как попало. Многие женщины еще с войны носили черные брюки, многие меняли прежнюю одежду на рис. И только женщины определенной профессии одевались в яркие нарядные платья.
И соседи стали судачить:
— Может, Ясуко тоже из этих, гулящих?
Однако никто ни разу не видел, чтобы она принимала американских солдат. И при том ведь она такая верующая! А чистота нравов была одной из главных заповедей ее веры.
У нее бывал только отец Билье. Правда, иногда заглядывали и другие священники. Однако подолгу не засиживались.
И все-таки соседям было непонятно — в такие времена кормить собак мясом!
Дом Ясуко напоминал крепость, куда имели доступ только некоторые священнослужители да две-три прихожанки из церкви святого Гильома. Но и их Ясуко не пускала дальше прихожей. Они уходили от нее со свертками, увязанными в фуросики[4].
Женщины посещали Ясуко почти каждый день, но она ни разу не пустила их в комнаты. Вскоре стало известно, зачем приходят к Ясуко эти женщины. В свертках были импортные костюмы, чаще всего детские, сгущенное молоко и сахар.
«Непонятно, откуда у Ясуко все это добро?» — изумлялись соседи. И они, конечно, решили, что Ясуко занимается спекуляцией.
Спекуляция — и Ясуко! Как-то не вяжется. Образ спекулянта в глазах жителей поселка всегда ассоциировался с этаким наглым, самодовольным типом в кожаной куртке и высоких сапогах, довольно распространенным в послевоенные годы.
Одна жительница поселка решила проверить слухи. Она пошла к Ясуко и предложила свои услуги в качестве посредницы при перепродаже товаров, надеясь, что это принесет и ей хотя бы небольшой доход.
— Что вы! Тут какое-то недоразумение, вы ошиблись! — ответила ей Ясуко, немного смутившись. На ней красовалась очередная импортная кофточка синего цвета и не новая. — Это ведь все посылки. Они приходят из Европы для прихожан нашего ордена. А мне поручили их раздавать. Но, к сожалению, их мало, всем не хватает… — заключила Ясуко и горько улыбнулась.
Просительница ушла. По упрямому лицу Ясуко было видно, что здесь хоть проси, хоть угрожай — ничего не получишь.
Вещи из посылок напоминали ношеную одежду, которая посылалась из Америки после войны для нуждающихся японцев Комитетом по оказанию помощи Азии (LARA), созданным религиозными, просветительными и общественными организациями США. Первая партия этих посылок общим весом около ста пятидесяти тонн прибыла в Йокогаму в ноябре 1946 года. В посылках, кроме обуви и одежды, были сгущенное молоко, мука, масло, джем, консервы, витамины и другие товары.
В течение полутора лет комитет посылал ежемесячно до двух тысяч тонн разных товаров и продуктов. Прежде всего эти товары распределялись среди детей, больных туберкулезом, репатриантов и тех, кто особенно пострадал во время войны. По-видимому, в Японии этим занималась особая комиссия, которая должна была соблюдать справедливое распределение посылок.
Но тогда как объяснить, почему эти посылки, да еще в таком количестве, попадали к Ясуко? Правда, доказать, что это те же товары, что посылались LARA, было трудно, но уж очень схожи они были по номенклатуре и качеству. А если не так, то откуда же к Ясуко попадают одежда, молоко, мука, масло? Ведь в то время даже выдачу риса по карточкам часто задерживали на десять-пятнадцать дней.
— Ясуко-сан, не смогли бы вы дать нам немного муки и что-нибудь из одежды? — попросила ее однажды соседка, с которой Ясуко была в хороших отношениях.
— Что вы, что вы! — как обычно, с улыбкой ответила Ясуко. — Все это для прихожан. Я ведь не хозяйка этих вещей. Это не мое! — решительно заявила она.
А грузовичок по-прежнему продолжал совершать ночные рейсы. Рослые парни разгружали машину, вносили в дом, а оттуда забирали другой груз.
Лесок, окружающий церковь святого Гильома, напоминает многие живописные уголки на равнине Мусасино. Жизнь в церкви начинается очень рано: летом — едва забрезжит рассвет и первые лучи солнца осветят крест, а зимой — когда совсем рассветает.
Кельи священнослужителей находятся на втором этаже. Они расположены по обе стороны коридора. В половине шестого все встают.
