В наступившем молчании женщина вникала в смысл сказанного. Но уже через мгновение её глаза прояснились, взгляд стал острым и осмысленным, а тело, расслабленное приятной ванной, собралось и сжалось, словно пружина.
– Буду через полчаса, – отрывисто и резко обрубила она неуместные откровения напарника и бросила трубку.
Через 10 минут в облачённой в полицейскую форму деловой даме уже никто бы не узнал ту соблазнительную сильфиду, которой она была несколько минут назад. Майор полиции Любовь Романова приступила к расследованию очередного преступления, совершённого в тёмных закоулках уголовного мира Москвы.
* * *
Возле серой и мрачной громады дома на Берсеневской набережной, протянувшегося на три гектара, и поэтому казавшегося таким же бесконечным, как бескрайнее поле, майора Романову встречал её напарник – капитан полиции Владимир Серебряков.
При виде высокого широкоплечего мужчины (как говорят в былинах – косая сажень в плечах) у Любови как и всегда по спине забегали мурашки, а по телу прошёл непонятный озноб. Стройный подтянутый капитан, имевший чёрный пояс по карате и легко сражавший противника в рукопашной схватке, прекрасный профессионал, на счету которого был не один десяток посаженных за решётку бандитов, не мог оставить равнодушной ни одну женщину в их отделе. Но как-то так получилось, что капитан стал бессменным спутником Романовой – её верным напарником в работе. Люба прекрасно знала, что все знакомые бабы завидовали ей – «Какой мужик за тобой бегает!». Но саму Любовь это только раздражало, и она ни словом, ни намёком не подтверждала, что между ней и Серебряковым есть что-то большее, чем нейтральные рабочие отношения. Вот и сейчас, заметив за собой эту слишком «женскую» реакцию на привлекательного мужчину, Романова недовольно нахмурилась и сухо спросила:
– Что там, Володя? Я так понимаю, у нас труп со знаками? Да уж, давно у нас не было подобных убийств.
Вид у Серебрякова был мрачный и расстроенный.
– Люб, ты лучше сама всё посмотри, хорошо? Ну что тут описывать? Эх! – не договорив, капитан досадливо махнул рукой и быстрым шагом пошёл вперёд. Любовь пошла следом, прилагая усилия, чтобы догнать Серебрякова.
* * *
Открывшаяся в квартире картина заставила сердце Любы болезненно сжаться. «Мама моя того же возраста. А вот если бы с ней, не дай Бог, так… Какой же подонок!». Осмотрев тело, Люба отрывисто спросила, стараясь, чтобы голос не выдал бушующих в ней чувств:
– Что удалось узнать об убитой?
Василий Кравчин, опытный пожилой опер с многолетним стажем ответил, пряча глаза. Ему, как и всем, было как-то совестно и неудобно за то, что они видят эту когда-то миловидную пожилую женщину в таком неприглядном виде, и никто уже не в силах это исправить. Не защитили…
– Узнали, Любовь Николавна. Старушка-то уборщицей работала в модельном агентстве. Известное у нас в столице-матушке. «Image Model Club» называется. У них модели по всему миру тусуются – на мировых подиумах шмотки показывают. Поспрашивал я там у них про тётю Клаву. Все в один голос отзываются – хорошая была женщина, сердечная. Как её дежурство, так без гостинца не приходила – всё выпечку с собой приносила – пекла она знатно. И всё раздавала в этом их агентстве. У моделей знаете ж как – непонятно что и едят, фигуру берегут. А против гостинцев тёти Клавы никто устоять не мог – всё съедали. И работящая была – к работе сурьёзно относилась. Всё у неё чистотой блестело. Её в пример другим всегда ставили. И характер хороший – всех выслушает, всем посочувствует. Любили её все…
– Да уж, – вздохнула Люба, – не старушка, а божий одуванчик. Кому ж она тогда дорогу-то перешла? Может корыстные мотивы?
– Ну, тётя Клава не больно-то богата была, – вздохнул Василий. – Обычная пенсионерка. Все доходы – пенсия да этот вот приработок. Копить было не из чего, денег за ней отродясь не водилось. Муж умер, жила одна. Из всего имущества – одна двухкомнатная квартира. Квартира, конечно, неплохая – полнометражная, и то, что в Москве, для многих ценно. Тут уж надо по родственникам пробивать.
– А они у неё есть? – всё также неохотно и отрывисто задала вопрос Люба.
– А как же… Двоих детей родила-воспитала. Сына и дочку. До них мы пока не дошли.
– Окей, – кивнула Любовь. – Доделывайте тут как обычно – проводите все экспертизы, ищите улики, ну, не мне вас учить. А я родственников и свидетелей опрошу. Кстати, это и есть её квартира? Она ещё и в элитном доме жила?
– Да нет, что вы, – встрепенулся Владимир. – Она в доме по соседству жила. А обнаружили вот здесь.
– Так как же она оказалась в чужой квартире? – брови Любы удивлённо сдвинулись. И чья это квартира вообще?
Да девушка тут одна арендует. Одна здесь жила. Она труп и обнаружила. Представляете её состояние? Чуть с ума не сошла. Пришлось вколоть ей лошадиную дозу снотворного – теперь спит в соседней комнате. Как проснётся – допросим.
Любовь только головой покачала. Первая и самая простая версия, которая приходила в голову, – старушку ограбил обычный грабитель. Ну, есть такие, что ради копейки убить готовы. Но при чём здесь эта квартира, в которой живёт одинокая девушка?.. И эти странные знаки – цветок в руке, тигр, вырезанный на груди?.. Нет, простые версии тут не вписывались…
– Хорошо, – в который уж раз вздохнула Люба. Оставляю вас работать, а я к соседям, потом – к родственникам. Может, что и прояснится…
* * *
На звонок в соседнюю дверь на той же площадке Любе через время открыла пожилая седовласая женщина. Не снимая с двери цепочку, она удивлённо глядела на стройную молодую девушку в форменной юбке и кофточке.
– Вам чего? – испуганно вопросила она. – Случилось что? Вы из полиции?
– Я бы хотела задать вам несколько вопросов, – ответила Люба, стараясь, чтобы её голос звучал как можно мягче и спокойнее. Совершено убийство. Опрашиваем свидетелей и соседей.
Неожиданная реакция соседки заставила её вздрогнуть. Женщина вдруг побледнела как смерть и затряслась. Казалось, что её вот-вот хватит падучая.
– Значит, это началось опять, – прошептала она, – значит, он опять начал убивать…
– Кто «он»?! – удивлённо переспросила Люба. Вы что – видели убийцу? И мне было бы удобнее вести беседу, если бы вы сняли цепочку с двери и разрешили войти.
Но женщина её словно не слышала.
– А разве вы ничего не знаете? – исступлённо зашептала она, так, что у Любы вдруг возникло подозрение, что она говорит с помешанной. – Это же дьявольский дом. Он кишит привидениями. В нём много-много тёмной силы. Он притягивает смерть. Дом её и убил. Нечего вам и искать. Дом, в котором находится преисподняя, и Дьявол выходит по ночам на прогулку, – вот кто убийца!
Год назад, Москва.
Мария шла свободной летящей походкой «от бедра», широкой «восьмёркой», ощущая, как соблазнительно покачиваются бёдра и как сквозь ткань полупрозрачного платья слегка просвечивает полная упругая грудь. Она была счастлива. Ей доставляло наслаждение движение, таинственное освещение, делавшее сцену ещё более прекрасной, восхищение в глазах пристально следящей за каждым её движением публики, яркие вспышки телекамер, воодушевлённые аплодисменты при каждом её выходе на сцену. Непомерно высокие каблуки модельных туфелек заставляли её слегка покачиваться, но никакого чувства неуверенности не было. Ведь она знала, что не упадёт ни при каких обстоятельствах. Каждый её шаг был отточен и заострён солидным опытом выступлений и бесконечными репетициями. И сейчас Мария чувствовала лишь наслаждение, словно каждым своим шагом покоряла вершины Эвереста.
Сегодня подиум самого большого зала знаменитого Grand Palais – великолепного Дома Моды в Москве цвёл, словно тропический сад. Сцена была заставлена огромными вазонами с экзотическими деревьями и тропическими цветами. Живые цветы мешались с устлавшим пол искусственным зелёным мхом, настоящие живые лианы завесили сцену, создавая впечатление тропического леса. И среди этого растительного великолепия, словно прекрасные сказочные феи порхали манекенщицы в восхитительных платьях ярких насыщенных оттенков. Ниспадающие полупрозрачные ткани светились всеми оттенками радуги и мало что скрывали. В результате получилось зрелище невиданной красоты и чувственности.
Дорогие прекрасные ткани платьев, стоящих не одну тысячу долларов, восхитительные украшения и почти ничем не скрытые тела прекрасных женщин, которые в этих нарядах напоминали то ли восточных танцовщиц в гареме падишаха, то ли восхитительные тропические цветы.
При появлении каждой манекенщицы публика не могла сдержать восторженных возгласов. Ведь здесь собрался весь цвет российской моды – самые прекрасные манекенщицы России. К Марии Евдокимовой московская публика ещё не успела привыкнуть, так как Мария не так давно блистала на известных подиумах, и поэтому красота и профессионализм этой белокурой красавицы вызывал в зрителях особенный восторг. При её появлении чинные и сдержанные мужчины и женщины превращались в восторженных и хулиганистых детей, которые свистели, улюлюкали и громко выкрикивали восторженные комплименты: «московская роза», «белокурая фея», «прекрасная лилия». Нежная и в то же время роскошная красота манекенщицы возбуждала каждого, и в зале не было мужчины, который не представлял бы Марию в своих объятиях и своей постели.
