Только не говорите мне про то, что я, единственный сын, просто ревную свою мать к новому мужу, про эдипов комплекс и все такое прочее! Да боже ж мой, я всегда относился к маман спокойно и ничего не имел против. Просто именно этот человек вызывает у меня необъяснимое отвращение. Но хватит об этом, вряд ли кого-то волнуют мои семейные дела.
Значит, Надежда Николаевна вцепилась мне в рукав, смотрит прямо в душу и говорит так ехидно:
– Что-то мне не верится, что ты, который так замечательно бегает, не смог догнать женщину на высоких каблуках!
– У нее фора была большая. – Это я так отвечаю, а сам глаза против воли отвожу.
– Андриан, не морочь мне голову! – рассердилась Надежда. – Говори быстро, видел девчонку?
– Ну, видел, – говорю, – иначе откуда сумку бы знал где искать? А что не подошел, так…
– Сама знаю – удивился, да и послала бы она тебя, еще и в полицию сдала. Ну, ладно, будем считать, что инцидент исчерпан. – Но я-то видел, что в глазах Надежды Николаевны появилась некоторая задумчивость и блеснул тот самый интерес, за который ее ругает собственный муж.
А если бы она еще знала, в какую шикарную тачку села та девица! Но про тачку я промолчал, оставил пока при себе. Я отправился домой, а по дороге позвонил одному типу, у которого сестрин хахаль работает в ГИБДД, и он быстренько выяснил по моей просьбе, кому принадлежит новая «Ауди» за номером таким-то. Машина оказалась зарегистрирована на фирму «Поллукс», и директора звали Колыванов Арсений Павлович.
Прихожу я домой, а там бабуле уже и рассказывать ничего не надо: она полностью в курсе всех новостей – от Татьяны Васильевны по телефону успела информацию получить. Оперативно старушки работают!
Следующие три дня я был занят делами и выбросил все предыдущие события из головы. Работаю я дома на компьютере, то есть выуживаю из Интернета для разных фирм кое-какую информацию, иногда перевожу и кое-что пристраиваю в газеты и журналы. Мне такая работа нравится – никакого над тобой начальства, рабочий день могу планировать как хочу. Денег нам с бабулей хватает – я человек в быту нетребовательный. Но маман не устает повторять, что мужчина должен ходить на настоящую работу, а мой образ жизни несерьезен, деятельность сомнительна, а источники доходов нестабильны. Муж ее вообще считает меня неудачником, но вот уже на это мне глубоко плевать.
Значит, я закрутился с работой, и только вечером по прошествии трех дней позвонила Надежда Николаевна и сообщила удивительные вещи.
Оказывается, та ограбленная старушка, Александра Михайловна, по наущению своей соседки Татьяны Васильевны решилась заявить в полицию. Старухи руководствовались здравой мыслью, что украденный паспорт могут использовать в незаконных целях, а потом придется отвечать. Сначала они хотели просто пойти в отделение и заявить, что пропал паспорт. Но дежурный попался любопытный и стал выспрашивать подробности. И вот, когда дело дошло до девушки в белой шубке, дежурный вдруг как-то странно не то ахнул, не то произнес что-то нечленораздельное, но забористое. Увидев, как сконфузились приличные старушки, дежурный даже покраснел и извинился. Затем он позвонил куда-то, а бабкам велел обождать. Те нисколько не испугались, а уселись в уголке и принялись терпеливо ждать. Наконец пришел какой-то человек, капитан, как авторитетно заявила Татьяна Васильевна, и провел их к себе в кабинет. Там он подробно расспросил их про все, случившееся три дня назад. Бабки решили не запираться, чтобы не затруднять работу следствия, и рассказали все честно: про девушку в белой песцовой шубке, про ограбление, про то, как я побежал за девушкой и вернул сумку, про Надежду Николаевну, подоспевшую к шапочному разбору.
– И что было дальше? – не выдержал я. – Пока что я ничего интересного в вашем рассказе не слышу.
– А ты слушай, – с излишним, на мой взгляд, энтузиазмом ответила Надежда Николаевна, – потому что сейчас самое интересное и начнется. Значит, выслушал их капитан, а потом достает из ящика стола фотографии и просит бабушек по всем правилам опознать фото. То есть моя-то никого не видела, ей и опознавать нечего. А та, вторая, глядит на фото и безошибочно опознает девушку. Шуба та же, прическа, сапожки…
– Ну и что? – невежливо заорал я, потому что почувствовал неладное.
– А то, – злорадно ответила Надежда, – что девица на снимке – мертвая. И капитан подтверждает, что, да, девушку эту нашли в подъезде собственного дома вечером того же дня, когда она нашу бабулю ограбила. И что если бы дежурный не стал бабок расспрашивать, то ничего бы они не узнали и не сопоставили. Так что молодец дежурный, благодарность ему в приказе будет. А ты готовься, повестка тебе скоро придет, к следователю идти придется, потому что бабули-то нас заложили.
– Ну спасибо, – вздохнул я, – значит, я ее догонял, последний видел, я, стало быть, у нее бабкину сумку отнял, а ее саму порешил.
– Ага, кто к нам с мечом придет, тот от него и погибнет, – поддакнула Надежда Николаевна.
– Издеваетесь! – вскипел я.
– Да нет, что же я, не понимаю, одно дело – это когда бабули придут, с них спроса никакого, а другое – ты, молодой человек, к тебе полиция запросто привязаться может. Так что давай-ка, Андриан, встретимся и все обсудим. По телефону нехорошо про такие дела говорить.
– Придется. – Я очень расстроился, потому что услышал щелчок трубки параллельного аппарата, а это значит, что бабуля слышала весь разговор. Она у меня хоть и любопытна не в меру, но никогда не подслушивает, но тут ведь звонила не девушка и не приятель, а Надежда Николаевна, и бабуля посчитала, что вреда не будет, если она послушает. Теперь она начнет волноваться, потому что от нашей полиции-то ведь никто ничего хорошего не ожидает.
Повестка мне пришла на следующий день, я сумел ее перехватить, но бабуля что-то почувствовала и все утро смотрела на меня испуганными глазами. У нее больное сердце, волноваться ей совершенно нельзя, поэтому я явился к следователю страшно злой и расстроенный.
Следователем оказалась женщина – тоже такая немолодая тетка солидного вида и в очках. Везет мне в последнее время на немолодых теток!
Держалась тетка очень сурово, и фамилия у нее была соответствующая – Громова. Первым делом она выложила передо мной фотографии. Очевидно, у нее такой был метод ведения допроса – сначала поразить допрашиваемого видом покойника на фото, а уж потом выуживать из него сведения. Однако на меня фотографии особенного впечатления не произвели: я ведь уже был в курсе насчет убийства. Девушка лежала на грязном полу подъезда и даже в такой позе была красива. Очень жалко стало длинноножку, но я не показал вида и спокойно изложил следователю, как было дело, стараясь не отступать от правды: как заметил девушку издали, а когда свернул в переулок, то никого уже там не застал, только случайно заметил торчащую из урны сумку. Про бомжа тоже рассказал, для живописности и правдоподобия.
Следователь сняла очки и уставилась мне прямо в душу. Глазки у нее под очками оказались маленькими и какими-то пронзительными. Она долго и пристально изучала меня, как инфузорию под микроскопом. Я в это время усиленно делал глуповатое выражение лица, на стуле сидел, скорчившись, и даже выставлял вперед левое плечо. За счет гибкости я могу показаться несведущим людям совершенным уродом. Так получилось и в этот раз. Следователь оглядела меня внимательно и пришла к выводу, что такой недоделок, как я, естественно, не мог догнать девушку и тем более проследить ее до дома и убить. Увидев, что она совершенно успокоилась на мой счет, я рискнул задать некоторые вопросы. Я уже знал от бабушек, что девицу убили в собственном подъезде вечером того же дня, когда она отняла у старухи сумки.
– А скажите… ее, эту девушку, тоже ограбили? – проблеял я.
Следователь посмотрела на меня подозрительно, но ответила, что нет, в том-то и странность, девушку не ограбили – сумочка с деньгами и документами лежала рядом с трупом. Я мысленно поднял брови, но вслух ничего не сказал.
– Девушку просто ткнули остро заточенной отверткой в спину, попали в сердце, она умерла на месте, – продолжала следователь. – Очевидно, кто-то спугнул грабителя, и он убежал.
Я поник головой и дрожащей рукой вытащил из кармана носовой платок.
– Ужас какой! – пролепетал я.
Следователь Громова посмотрела на меня с легким презрением и молча подписала пропуск.
Надежда Николаевна ждала меня в скверике напротив. Она была у Громовой передо мной, так что решила задержаться, чтобы обсудить все прямо на месте.
– Видел снимки?
– Ну, видел, – неохотно подтвердил я.
– Жалко девушку?
– Ну, жалко.
– Тогда рассказывай, что ты от меня утаиваешь, – решительно приступила ко мне настырная тетка.
Ох, достали они меня!
– Ничего я от вас не утаиваю. Девчонку видел, но к ней не подходил.
