— Хочешь сказать, что поездка не удалась?
— Как посмотреть, — поптичьи наклонив яйцеобразную голову набок, протянул Сема. — Я, признаться, не того ожидал, но как вышло, так вышло. В свете новых обстоятельств…
— В свете новых обстоятельств я прошу отсрочку, — оборвал он Зебриевича.
— Даня, Даня, — покачал головой тот. — Опасно играешь. Ох, смотри!
— Тебе нужны от меня деньги, ты их получишь. Что до остального…
— Остальное меня не касается. Я тебе позвоню. Софа, в машину! — И Зебриевич намеренно громко хлопнул дверцей. Это был знак того, что Сема раздосадован. Он не любит попусту тратить время, а поездка, на которую Зебриевич так рассчитывал, закончилась ничем. То есть ключевая фигура, Анжелика, исчезла.
Такси, на котором Зебриевичи поехали в Пулково, скрылось из вида. Даниил Голицын наконец остался один. Поскольку жены нет, то и планов больше нет. Начать надо с главного: пойти в полицию и написать заявление. Запустить, так сказать, процесс. Пусть сами разбираются, на территории какого государства должно проводиться расследование и кто вернет Даниилу Голицыну жену, в крайнем случае предоставит исчерпывающие сведения о ней. Люди не исчезают бесследно. Во всяком случае, не с круизного парома в новогоднюю ночь.
Кто не видел новогоднего Невского проспекта, тот много потерял. А кто не имеет в Питере друзей, потерял еще больше. Потому что бродить под Рождество со своими друзьями по Невскому, прямому, как натянутая стрела в оперении сияющих витрин, глазеть на величественные фасады аристократических домов, непринужденно болтать и терпеливо мерзнуть в предвкушении стаканчика горячего ароматного пунша — что может быть лучше?
Алексею Леонидову повезло вдвойне. У него был друг в Питере и была возможность встретить там Рождество. С женой и дочерью. Сынстудент получил шанс отпраздновать недолгую свободу со своими друзьями, в просторной родительской квартире.
— Только не разгромите здесь все, — предупредила Саша, перед тем как за ними закрылась дверь.
Сын согласно кивнул и кинулся к зазвонившему телефону. Леонидов подхватил чемодан и направился к лифту.
После разрыва они с женой сходились долго и мучительно. Взаимные обиды и претензии словно наложили на их рты печати. Чтобы помириться, необходимо сдерживаться, а как тут сдержаться? И Саша молчала. Ни разу не спросила, где сейчас та женщина, с которой изменил ей муж? Почти что ушел к своей тренерше после того, как они месяц прожили на спортивной базе, расследуя убийство скипера олимпийской сборной по керлингу. Почти…
Лера уехала сразу после Олимпиады, где сборная, главным тренером которой на тот момент и являлась Климова, медали не взяла. В Канаду, вроде бы на стажировку. Лерина беременность оказалась как нельзя кстати. С будущей матери какой спрос? Токсикоз и все прочие прелести. И Климова после досадного поражения сборной отделалась относительно легко. Ей посоветовали переждать годокдругой, а потом вернуться в большой спорт. Это ведь была не последняя зимняя Олимпиада, жизнь продолжается. О том, что у него родился сын, Алексей узнал по скайпу.
— Домой собираешься? — спросил он, пытаясь разглядеть на дисплее своего ноутбука, на кого похож маленький Алешка. Или Алекс? Того, что его сын будет гражданином Канады, Леонидов не мог себе представить даже в самом страшном сне. Это было страшнее самого страшного сна. Но Лера всегда делала посвоему. Потому они и расстались. «Мистером Климовым» Алексей быть категорически отказался.
— Нет, — твердо сказала она. — Домой не собираюсь. — И улыбнулась насмешливо: — Ну а ты? Не жалеешь? Ты ведь теперь невыездной.
— Нет, — так же твердо ответил он и поставил на этом точку.
Сын был Леонидова, но фамилию носил не его. Ее. Алекс Климов.
Алексей долго думал: сказать ли жене об этом ребенке? Саша делала вид, что о Лериной беременности не знает, или и в самом деле не знала? Эсэмэску, ту самую, «я все равно оставлю ребенка», Алексей удалять не стал. Женщины любопытны. А если у мужа есть любовница, любопытны до остервенения. А как там? Как он ее называет, ту женщину? Нежничают они или ссорятся? Любовь это или увлечение? Алексей надеялся, что Саша эсэмэску прочитала, и ждал вопроса: ну что там? Неужели родила? Но Саша молчала.
Наконец он решился. Вечером, за ужином, глядя в стену, промямлил:
— Лера родила сына.
— Доволен? — зло сказала жена.
У него язык не повернулся сказать «нет». Какникак человек родился. Бог с ним, пусть в Канаде. И Лера счастлива, это видно по ее лицу. У нее наконецто есть ребенок, свой, родной, а не девочки из сборной, которым она как мать, но это совсем не то материнство. Теперь у Леры есть сын, принадлежащий ей безраздельно. И она сделает все, чтобы у этого ребенка было счастливое детство и достойное будущее. Сказать, что он, Алексей Леонидов, об этом жалеет, — значит солгать.
Поскольку Леонидов молчал, высказалась жена:
— Ты превратил мою жизнь в ад, потому что ты всегда мне изменял!
— Былото всего один раз! — разозлился и он.
Алексей имел в виду эпизод десятилетней давности, а вовсе не Леру. Потому что с Лерой — это была любовь. Глубокая как море и горячая как солнце. Они оба потеряли голову. И он никогда не забудет заснеженных тропинок в огромном парке, вкус Лериных губ, немного дрожащих от волнения, ее счастливые глаза и собственное состояние, не похожее ни на что. Состояние щенячьего восторга и трепетной влюбленности, когда весь мир — это Она, и за плечами словно крылья вырастают, стоит ей только улыбнуться и дать понять, что ты ей тоже небезразличен. Это была любовь, которая навсегда останется в прошлом, именно как любовь, а не как случайный эпизод в наполненной событиями жизни. У этой любви просто не было будущего и не могло быть. Слава богу, они с Лерой оба это поняли.
— Не ври мне! — расплакалась жена. — Знаешь, как говорят? Повадился кувшин по воду. Ты сильно изменился, Леша. Настоящий мачо, — горько сказала она. — То на работе пропадаешь, то на тренировках. И я каждый раз думаю: а где он на самом деле?
— Что тебе мешает записаться в фитнесклуб? Заодно проверишь, там я или нет, — пожал он плечами.
Спортом Леонидов вновь занялся на олимпийской базе ради Леры, отличной спортсменки. Хотелось ей понравиться. И не бросил после того, как они расстались, потому что втянулся. Что касается женщин, то они его больше не интересовали, хотя в фитнесклубе красоток хватало. Самый жар, когда костер уже догорает и сердце после того, как угли перестанут тлеть, рассыпается в пепел. Ровные, спокойные семейные отношения — вот что Леонидову теперь осталось после этого огромного костра. И Алексей изо всех сил пытается их восстановить. Молчит и терпит. О Лере больше ни слова. Да и то сказать, они почти не общаются. Возвращаться на родину Лера не собирается, в Канаде ей понравилось. Какие могут быть чувства, когда мужчину и женщину разделяет океан? Она сюда сына не привезет, а Леонидову, как силовику, за границу ходу нет. Если Лера вдруг выйдет замуж, он нисколько не расстроится. Потому что теперь живет с женой.
«Я живу с женой. И точка», — сказал он про себя и с улыбкой предложил Саше встретить Рождество в Питере.
— Что это изменит? — горько спросила она, вытирая слезы.
— Мы можем хотя бы попытаться, милая, — мягко сказал Алексей. — Я знаю, что был не прав. Но и твоя вина здесь есть. Я же не вспоминаю о твоей измене.
— Так ведь ты первый! — сверкнула глазами Саша. — А я тебе назло! Я думала, Леонидов, что мы расстались!
— И я так думал. Это меня оправдывает?
Она прикусила губу. И, немного подумав, сказала:
— Хорошо. На Новый год поедем в Питер.
…Друг Алексея Леонидова, с которым они вместе учились когдато в академии, сделал карьеру в питерской полиции. Сейчас плечи Юрия Панова украшали полковничьи погоны. В отличие от Леонидова бывший сокурсник на коммерцию не отвлекался и себя искать не пытался, просто служил, ревностно выполняя свои должностные обязанности. И дослужился в итоге до солидного чина. А там и до генерала недалеко. Почему бы нет?
— Здравия желаю! — вытянулся в струнку Алексей, когда они встретились на Московском вокзале.
— Вольно! — скомандовал Юрка Панов и с широкой улыбкой раскрыл объятья: — Рад тебе, Лешка! Смерть как рад!
— Почему же смерть, а не жизнь? — улыбнулся он, с трудом освобождаясь от медвежьей хватки Панова.
— Так ведь мы с тобой при смерти состоим, — подмигнул Юрка, — профессия такая. А ты молодец, — с удивлением сказал он, отступив на шаг и внимательно разглядывая Леонидова. — В спорт вернулся? Я имею в виду в любительский. Выглядишь шикарно!
— Намекаешь, для профессионального я уже вышел в тираж? Я свои восемьсот, Юрка, и сейчас пробегу, не с олимпийским рекордом, конечно, но достойно.
