у них любовь и так далее, надеясь, что Соня её сможет понять, и, если что-то не так, простить… И, слава богу, Соня, как разумная девочка, постаралась всё понять и не таить обид на маму. И всё-таки однажды их отношения дали трещину. Поводом для ссоры послужила следующая ситуация: Елена имела неосторожность как-то раз похвастаться дочери своим портретом в стиле ню, который нарисовал Валерий во время очередной их ночёвки. Зачем она это сделала? Возможно, надеялась, что дочь оценит и талант художника, и то, что мама ещё довольно хороша, что её можно изобразить обнажённой. Однако реакция Сони была противоположной: она в гневе порвала портрет, назвав при этом мать бесстыжей тварью. Мать тоже в долгу не осталась и от души надавала дочери пощёчин и за порванный портрет, и за личное оскорбление. Проходит день, другой, третий… Казалось бы, бури должны были стихнуть и мама с дочкой помирятся. Однако почему-то ни та, ни другая не сделали для этого и шага, а отношения делались холоднее и холоднее… Вот так мать и дочь стали отдаляться постепенно друг от друга, и Соня начала всё записывать в дневник. Вероятно, кто-то спросит, мол, а что же Валерий не помог никак помириться двум родным сердцам, как мужчина, любящий свою женщину? То-то и оно: любил ли он свою женщину? Если бы он её действительно любил, то он бы ей и мозги на место вправил за сделанную глупость, и с дочерью убедил бы её помириться первой… И, быть может, не произошло бы вообще той трагичной истории, с которой всё началось. А так, нарисовать новый портрет своей музы в стиле ню — пожалуйста, ублажать её в кровати — пожалуйста! А налаживать отношения с дочерью — это сама, сама, сама.
Надо сказать, Соня с Валерием была просто вежлива, чего вполне достаточно в отношениях с чужим человеком. Да, с чужим: поскольку Соня внутри себя так и не смогла принять его в свою семью. Да, она понимала, что у мамы с Валерием любовь, что им хорошо вместе… И всё-таки, пожалуй, она ревновала мать к Валерию! Да и вообще Валерий откровенно Соне не нравился. По её отзыву в дневнике, это обычный пошлый дурак, у которого мозгов хватает лишь на то, чтобы рассказывать пошлые анекдоты и тому подобную муру, от которой ей было не по себе, зато мама просто каталась со смеху. «Как мама опустилась до такого насекомого?», — негодовала Соня.
Елена говорила следователю, что Валерий любил Соню, и даже баловал её, покупая ей что-нибудь вкусненькое, что Соня принимала с благодарностью. Допустим, что всё так и было, как мать говорит. Я даже могу допустить такую мысль, что Соня, будучи, наверняка, нежадной девочкой, могла и угостить этой вкусностью маму и отчима, и они могли неспешно пить чай, ведя спокойные беседы. Допустим, что и в общим плане, когда мать была дома, отношения в семье держались в норме. Но это то, что было при матери! А что происходило, когда её могло не быть? Ведь вполне могло получиться так, что смена Валерия могла закончиться пораньше, потому что какая-то из клиенток могла не придти по недомоганию или по какой-то ещё причине. Вот давайте попытаемся смоделировать одну из таких возможных ситуаций.
Например, пусть будет летний вечер, и Соня, ещё ничего не подозревая, ходит по квартире в топике и в шортах по причине жаркой погоды. Ужин давно готов, посуда помыта, Соня смотрит по телевизору кино и гладит при этом бельё. Валерий, пришедший пораньше с работы и поевший, сидел тут же, в гостиной, на диване, и бесцеремонно рассматривал Соню с головы до ног. Какое-то время Соня терпела, но потом ей это надоело и она в раздражении обращается к Валерию:
— Слушай, может, мне догола раздеться, чтобы тебе было бы интереснее меня разглядывать?
— А почему бы и нет? Если у тебя есть, что мне показать! — с нахальной улыбкой отвечает Валерий, и, раззадоренный началом, он полез к Соне, чтобы изнасиловать её.
— Пусти, гад, пусти! — кричала Соня, пытаясь сопротивляться. Однако силы были неравны, и Валерий, сорвав с неё шорты с трусиками и повалив девочку на диван, ублажал с ней свою похоть до тех пор, пока не было всё кончено. Наконец Соня была на свободе. Сцапав свои вещи, она голой убежала в свою комнату, чтобы немного придти в себя. Ей было гадко на душе от того, что с ней сделали. Валерий же вдогонку ей лишь рассмеялся. Ему наоборот, было радостно от совершенного им «подвига» и никакого стыда или сожаления он не испытывал. Успокоившись и одевшись, Соня пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок, так как не за горами было возвращение мамы с работы. Едва она открыл свою дверь, как увидела на пороге Валерия с той же нахальной улыбкой.
— Тебе понравилось? — спросил он, ухмыляясь.
— Я всё матери скажу! — сказала она.
— Я настоятельно тебе не советую так делать! — угрожающе сказал Валерий, схватив Соню за плечо. — Если ты это сделаешь, ты сама об этом очень горько пожалеешь. Лучше будет для всей семьи, если о нашей с тобой шалости никто не будет знать. Надеюсь, я понятно всё говорю. — Соня испугано кивнула головой. Валерий ласково похлопал её по щеке. — Вот и хорошо! Иди, дочь моя, куда тебе надо! А я пойду, погуляю.
С этими словами он отпустил девочку и пошёл в свою спальню переодеться. Соня ещё какое-то время стояла на пороге, упершись лбом в косяк. Она не плакала, а просто понимала, в какую грязь она вляпалась, и что ей с этим делать — она пока не знает. Собравшись с силами, она пошла в ванную. И всё же кое-кому она тогда поведала своё горе: своему дневнику.
