по широкой. Минут через двадцать дороги соединились, а через два километра показался заброшенный рудник: место сухое, ни травинки; дома каменные, крыши обвалились, вокруг одного, наиболее сохранившегося строения, недавно приспособленного под овчарню, обнаружились следы помета; от деревянных вышек остались лишь бетонные кубовидные основания…
Кладоискатели поселились в землянках: Егор и Николай — вместе, одну оборудовали для Сергея, Виктор захотел жить отдельно, ему не препятствовали. Входы занавесили брезентом, на пол постелили кошмы. Машину поставили бортом с низкой напольной дверцей в сторону лагеря, а кабиной — в направление выезда. Дежурить, то есть сторожить и готовить еду, решили по очереди, Сергея от этих забот освободили.
Егор протестировал металлоискатель на железо, чтобы не пропустить сейф, а также на медь и, особенно тщательно, на золото, затем с интервалом в десять метров наметил поисковые профили. Опасные штольни с провалами и норы с осыпающимися стенками оставили на потом.
Сергей начал прослушивание с песчаных отвалов — участка, как ему казалось, самого удобного для захоронения клада. И напрасно — гробовая тишина! Только время потеряли. Переместились к центру лагеря — стал проявляться писк. Виктор фиксировал подозрительные места пирамидками из камешков, Егор проверял щупом, однако прибор реагировал на кусочки железа, гвозди, обрывки колючей проволоки… Два раза он указал на медь — выковыряли винтовочные патроны. Золото не обнаруживалось. Безрезультатно! Правда, некоторые считают, что отрицательный результат тоже результат. Да, конечно, если объект поисков не миф, а существует в действительности.
Через несколько дней Виктор начал нервничать, наконец не выдержал — попросил разрешения съездить в ближайший посёлок, чтобы позвонить дедушке — поздравить с днём рождения. Николай ненароком подслушал его телефонный разговор и передал Сергею, что тот на деда времени не тратил, а сразу связался с Цесевичем и в деталях сообщил, чем мы занимаемся.
— Не завидую ему, если окажется шпиёном, — подвёл итог Коля и засмеялся: — Умора. Вышли из почты: я на рынок овощей купить, он — в магазинчик, где на витрине колбаса нарисована, полакомиться захотел. Виктор, как всегда в триконях, горных ботинках с металлическими пластинками, вбежал, а пол каменный, поскользнулся и так на спине к самому прилавку. А колбасы-то нет — её ещё при Горбачёве съели!
День шел за днём. Кладоискатели осторожно, как сапёры, прощупывали профиль за профилем — всё напрасно. Как-то холодным утром они устроились завтракать в землянке Егора-Николая за опущенным пологом. Неожиданно его отбросило сильным порывом ветра — в открывшуюся на миг щель увидели посторонних. Не вставая, начали обсуждать, кого это к ним занесло. Мужской низкий хрипловатый голос испросил разрешения войти. Дали «добро», и на пороге возник субъект в чёрном френче, наподобие того, что носил Керенский, в чёрных брюках с нешироким галифе, на ногах — узкие чёрные сапоги с узкими отворотами. Прикрепленный к своду фонарь осветил угловатое лицо с несколько выдающимся вперед подбородком, маленькими глубоко вставленными пронзительными глазками. Нос с горбинкой. На бледной коже тонкими палочками выделялись смоляно-чёрные брови.
— Присаживайтесь, будьте как дома, — пригласил Коля.
Гость представился:
— Карачунов, — но остался стоять, снял картуз под Жириновского — на плечи упала пышная шевелюра, заговорил с характерным для южных областей России произношением буквы «г»: — Я ненадолго. Приглашаю сегодня к нам… часикам к двум. Вы, наверно, уже заметили, что мы поселились неподалеку, как говорится за углом в соседнем переулке, — шучу! — в строении при въезде в нашу шикарную обитель, или, точнее, лагерь, который мы вместе с вами вынуждены на время полюбить.
— Замётано, — откликнулся Егор с некоторой издёвкой в голосе, но с самой доброжелательной из своих улыбок.
— Крутов, — назвал свою фамилию Сергей и, чтобы выглядеть достаточно вежливым для незваного гостя, чуть приподнялся.
Виктор сосредоточенно выправлял на горном ботинке погнувшуюся пластинку.
Карачунов отступил, не оборачиваясь, отодвинул полог и пропал, оставив после себя запах крепких мужских духов.
— Ну, как впечатление? — Сергей дал знак Егору, чтобы тот выглянул наружу. Он, убедившись в отсутствии ненужных ушей, с блаженством вытянулся на кошме.
— Долго говорить не стану. Заявившийся к нам Карачун проще напёрстка: на какой палец наденешь, тому и будет служить.
— Пх, — с недоверием выдохнул воздух Виктор. — Он — сила, не тебе чета, шурфовик.
— Не пыхай, если в людях не разбираешься.
— Егор Кузьмич — психолог, — ласково уточнил Сергей, но таким тоном, после которого спорщик сразу захлопнул рот.
— Да не тратьте на него эмоции, Сергей Михайлович, лучше послушайте, пока у меня не пропало желание проявить познания в физиогномике. Этот тип ничего не боится, трусость вне его понимания — родился таким; себя выставляет, так это опять же свойство его характера; однако глуп, не может оценивать ситуацию верно, поэтому идёт напролом, и ему это удаётся, но лишь на время, оступится — неуверенным станет, комплексы изнутри душу выгрызут, вон как вздрогнул, когда услышал вашу фамилию. Неудавшийся артист, за горожанина себя выдаёт, а сам — деревня… трудно ему будет с нами. В общем, Михалыч, такие долго не живут. — Егор сжал ноги в коленях и вскочил одним ловким движением. — Я лучше к визиту собираться начну.
Возле здания бывшей администрации лагеря, перегораживая широкую дорогу, стоял мощный чёрный джип с местными номерами. Двое крупных парней в чёрных шёлковых рубашках, с чёрными шнурками вместо галстуков, облокотившись на капот, с полным безразличием смотрели на приближающихся лохов.
— Салют, — поприветствовал их Виктор.
— И вам также, — ответили они.
В дверном проёме появился Карачун, изобразивший, насколько позволяло его высокомерное лицо, полное радушие. Пол строения устилали кошмы, посредине на тонком белом коврике красовались бутылки с водкой, Егор и Николай тут же окружили их частоколом из коньяка — двойная символика: и спиртное более высокого класса, и намёк (если, конечно, дойдёт) на то, что особенно не рыпайтесь, вы у нас зажаты, а не мы у вас. Хозяин мгновенно оценил экспозицию и, не нарушая её, разместил между бутылок закуску. Посмотрев друг на друга, все разом сели, привычно скрестив ноги.
Виктор, не торопясь, красивым хлопком открыл шампанское.
— Прошу подставлять бокалы. За знакомство!
Москвичи выпили со вкусом, по-благородному, приезжие в чёрном — одним махом. В следующее мгновение роль тамады перехватил Карачун, а своему парню дал знак наливать водку.
— За удачу!
Выпили и за неё. Затем Егор наполнил бокалы любимым коньяком.
— За достижение цели!
Потом все дружно поддержали решение наливать не только под тост, но и без приглашения — кто что хочет и сколько может.
— За успех! За фарт! За успех!
Заговорили откровенно. Карачунов представился аспирантом, собирающим материал для кандидатской диссертации, а своих подельников — в качестве коллектора
