никто не убивал. Она просто умерла!»
– Лекарства какие-нибудь принимала? – задал очередной вопрос лейтенант.
– Конечно. Ей восемьдесят семь лет, любой человек в ее возрасте принимает лекарства, – заметил парень и в доказательство своих слов указал на подоконник, где виднелись шеренги пузырьков и коробочки с таблетками.
– Это как посмотреть, – невозмутимо возразил полицейский. – Моя прабабушка, например, в деревне всю жизнь прожила, ни разу к врачу не ходила. Дожила до ста четырех лет. И лекарств не признавала. Не то, что городские…
– Она пережила ленинградскую блокаду, – глухо произнес Дмитрий.
Лейтенант даже ухом не повел, и это равнодушие подхлестнуло гнев Свободина еще больше. Он уже начинал ненавидеть не только его, но и его сточетырехлетнюю прабабушку, которая, по сути, была вообще ни в чем не повинна.
– Твой паспорт, – сказал участковый, оторвав глаза от протокола. – И военный билет, – добавил он.
Помедлив, Свободин принес документы из комнаты, и полицейский принялся листать паспорт.
– Почему не по месту регистрации живешь? – поинтересовался он.
– Просто живу, и все, – ответил Дмитрий. – Разве запрещено жить у родной бабушки?
Участковый не удостоил его ответом, переключившись на справку из военкомата.
– Не служил? – уточнил он, и Дмитрию показалось, что в голосе лейтенанта скользнули пренебрежительно-злорадные нотки.
– Нет, – сдержанно ответил он.
Холодный взор бесцветных глаз полицейского остановился на запястьях Свободина, на котором белело несколько параллельных шрамов.
– Ты что, из этих, что ли? – усмехнулся он, жестом имитируя пилящие движения. – Депрессушник? Уклонист?
– Послушайте, вы пришли моей бабушкой заниматься? – не выдержал Дмитрий. – Или моей личной жизнью?!
– Я, гражданин Свободин, участковый уполномоченный полиции вашего района, – отчеканил лейтенант, и в его невыразительных глазах заискрились угрожающие огоньки. – И в мои обязанности входит контроль соблюдения законности на вверенном мне участке.
– И что, я совершил какой-то проступок?!
Полицейский смерил его полупрезрительным взглядом, и Дмитрий неосознанно подумал, что так смотрят на помойного кота, выискивающего пропитание на мусорной куче.
– Она ваша бабушка по матери? – уточнил участковый.
– По отцу.
– А почему отец с ней не жил? Не ухаживал?
– Отец давно умер.
– Ну, тогда мать бы ваша могла… Молодой парень, а живет с бабушкой, регистрация другая, – неторопливо рассуждал лейтенант. – Квартира у бабули хорошая, двушка с балконом. Похоже, наследников, кроме вас, больше нет? То есть квартира перейдет теперь вам?
– Не знаю. Я об этом не думал.
Полицейский недоверчиво усмехнулся.
– Ну да, конечно. Я так сразу и поверил… Тут еще надо разобраться. Как-то все очень складно получается…
– В чем разобраться? – не понял Дмитрий.
– Не было ли каких-нибудь действий с вашей стороны, которые бы стали причиной… – и он кивнул в сторону работающих санитаров.
Дмитрий даже рот от изумления приоткрыл. Выстроенная участковым логическая цепочка убивала наповал своей бесцеремонной простотой.
– Вы… вы намекаете, что я… – слова давались ему с трудом, застревая в глотке как сухие корки хлеба. – Вы думаете, что я уби…
– Я ничего не думаю, – оборвал его лейтенант. – Я оперирую фактами и делаю выводы. И, как говорят в простонародье, что-то у меня не вытанцовывается танго. Вообще, лицо мне твое знакомым кажется. Ты уж не обижайся, но я сверю тебя по нашим ориентировкам.
С этими словами он, вынув из кителя смартфон, сфотографировал Дмитрия, переписал в свой блокнот данные его паспорта, после чего показал, где расписаться в протоколе.
– Возможно, еще увидимся, – сказал он напоследок.
Дмитрий внезапно подумал, что испытал бы удовольствие, ударив молотком по голове этого мерзавца в мешковатой форме. Воображение мгновенно нарисовало картину смерти полицейского, и она была настолько реалистичной, что ему сделалось не по себе. Нет, второй труп за утро в квартире его точно свел бы с ума. Дима тяжело прикрыл глаза.
Когда въедливый участковый ушел, Дмитрий вернулся в комнату. И замер – бабушки на кровати не было. Он посмотрел вниз, увидел на полу черный прямоугольный мешок с закругленным верхом.
– Лифт есть грузовой? – спросил санитар, тучный лысеющий мужчина.
Дмитрий покачал головой.
– Уже полгода не работает, – сказал он, не отрывая взора от этого жуткого мешка.
«Интересно, почему бы не сделать эти мешки белого цвета? Или хотя бы бежевого?»
– Командир, ты на девятом этаже живешь, – подал голос второй санитар, который даже во время разговора беспрестанно чавкал жевательной резинкой. – Как спускать будем? Мы не грузчики. Я, к примеру, вообще за рулем должен сидеть, а не таскать «жмуриков».
Дмитрий заторможенно посмотрел на него.
– Я могу помочь, – неуверенно предложил он.
Пухлый фельдшер ухмыльнулся.
– Только мешать будешь. Ладно, выносим.
Они подхватили мешок и гуськом двинулись к выходу.
Свободин, словно во сне, побрел следом.
У лестницы санитары остановились.
– Командир, вообще такие вещи не бесплатно делаются, – напомнил водитель труповозки, надувая из жвачки пузырь. Почесав угреватый нос, он добавил:
– Все-таки бабуля твоя. Неужели жалко пару штук?
Дмитрий машинально похлопал себя по карманам.
– У меня всего триста рублей, – признался он. – Зарплата только в конце недели.
– А бабулина заначка? – спросил фельдшер. – Бабушки бережливые.
К голове Дмитрия прилила кровь, виски сдавило. Ему казалось, что все происходящее не что иное, как кошмар. О чем они говорят?! На что намекают?! Чтобы он сейчас начал шарить по полкам в поисках бабушкиных сбережений?!
– У нас нет денег, – только и смог выдавить он.
Мужчины одновременно посмотрели на темнеющие ступеньки.
– Тогда волоком потащим, командир, – предупредил водитель. – Не обессудь.
Сплюнув жвачку в лестничный пролет, он уже ухватился за край мешка, как Дмитрий вскрикнул:
– Постойте! Нет, не надо так!
Перед глазами тут же мелькнули ужасающе дикие кадры, как тело бабушки тащат вниз, словно тюк с грязным бельем, ее голова с жутким стуком ударяется о заплеванные ступеньки, и его затошнило. Нет, он лучше сам умрет здесь, но не допустит этого!
– Что, помочь хочешь? – полюбопытствовал фельдшер. – Мы ж толкуем, тут втроем не развернуться… Вот если бы ты мотивировал, то…
– Я сам, – сказал Дмитрий и облизал пересохшие губы. – Только… помогите мне… положите ее на плечо.
Санитары переглянулись. Потом посмотрели на Дмитрия, и тот понял, что в их глазах он выглядит умалишенным.
– Смотри, командир, никто тебя не заставлял, – пожал плечами второй санитар. – Еще спину надорвешь!
Они помогли Дмитрию взвалить мешок на правое плечо, и тот, согнувшись вдвое, с трудом двинулся вперед. Санитары после короткого замешательства пошли за ним, перешептываясь и хихикая.
Он плохо помнил, как вышел из подъезда. Едкий пот заливал багровое от натуги лицо и выжигал глаза, грудь ходила ходуном, сердце вот-вот было готово выскочить наружу. Как в тумане, шатающейся походкой он приблизился к белой «Газели» с эмблемой красного креста, припаркованной у подъезда.
– Ну, командир, ты даешь, – услышал он над
