Ровно в семь тридцать на пороге ресторана появилась Манюня. Окинув взглядом зал, она быстрым шагом направилась к столику Игольникова. Встреча прошла довольно тепло. Нервозность Игольникова практически испарилась. Видимо, спиртное сделало свое дело.
Парочка мило беседовала, дожидаясь, когда официант принесет заказанные блюда. Мы с Мельниковым наблюдали за ними. Минут через двадцать после того, как пришла Манюня, Игольников получил колье. Рассматривал его недолго. Сунул в карман пиджака, но деньги девушке отдавать не торопился. Разлил по бокалам вино, заявив, что сделку полагается обмыть. Манюня, в интерпретации Игольникова – Валюша, согласно кивнула, подставляя свой бокал. Парочка стукнула бокалом о бокал. Игольников выпил до дна, требуя того же от Валюши. Та жеманно отпила глоточек и поставила бокал на стол, заявив, что из-за мужа терпеть не может алкоголь. Я старалась ни слова не упустить из их разговора, благо наш столик располагался довольно близко.
Наконец, Игольников полез в кейс, достал пухлый конверт и собирался уже протянуть его девушке, как перед столиком вырос бритоголовый. Честно признаться, я пропустила тот момент, когда он вошел в ресторан. У меня даже создалось впечатление, что мужчина появился прямо из-под земли.
– И что это мы тут делаем? – грубо произнес он. – Муж, значит, дома сидит. Голодный. А жена с чужими мужиками по ресторанам салаты трескает? И как это понимать?
Игольников отпрянул, застигнутый врасплох. Деньги он машинально засунул в тот же карман пиджака. Девушка изобразила на лице испуг. А я вся подобралась. Так вот, значит, что она задумала! Заменила Проскурина новым подельником. Ловкая, бестия! Впрочем, нечто подобное я предполагала. Менять сценарий было глупо, раз уж он так хорошо работает. А то, что роль мужа играет теперь бритоголовый, было и вовсе закономерно. Игольников обрел дар речи и, привстав с места, обратился к бритоголовому:
– Кто вы такой? По какому праву оскорбляете даму? – высокопарно проговорил он.
– Даму? Я ее оскорбляю? Она мне рога наставляет, а я ее оскорбляю? – повысил голос бритоголовый. – Послушай, ты, чмо недоделанное! Рот закрой и сиди смирно. Тогда, может быть, я тебя не трону. А ты собирайся. Я с тобой дома поговорю!
Валюша-Манюня покраснела и сделала вид, что собирается послушаться мужа. Привстав с места, она извиняющимся тоном обратилась к Игольникову.
– Мне лучше уйти. Скандал нам ни к чему. Жаль, что все так вышло.
Произнеся эту фразу, она умудрилась пустить слезу. Игольников под воздействием алкоголя или по какой-то другой причине напрочь забыл о том, что все происходящее не более чем искусный спектакль. Выйдя из-за стола, он встал рядом с Валюшей и даже приобнял ее за талию. Глядя на бритоголового, он твердо произнес:
– Девушка останется здесь. А тебе лучше покинуть ресторан. В противном случае тебя выволокут отсюда, не успеешь и глазом моргнуть.
– Что ты сказал? Меня выволокут? Да я тебя по стене размажу! – вошел в роль бритоголовый. – Валька, домой пошла, стерва!
И бритоголовый, сжав кулаки, двинулся на парочку. И тут я заметила, как рука Валюши опустилась в карман пиджака Игольникова. Ловким движением мошенница опустошила его карманы, перекинув их содержимое в тканевую сумку, висящую у нее на плече.
– Все, пора действовать, – прошептала я Мельникову.
– Вижу, не слепой, – оборвал он меня и, вскочив с места, бросился на бритоголового.
– Стоять, не двигаться. Полиция! – прокричал он.
Валюша побелела как полотно и попыталась выскользнуть из рук Игольникова, намереваясь покинуть ресторан. Но тот держал девушку мертвой хваткой.
– Куда же ты, милая? Веселье только начинается, – ехидно произнес он.
– Что происходит? Отпусти меня, – принялась вырываться Валюша.
Я подошла к девушке и строго проговорила:
– Все, Манюня, спектакль окончен. Советую не сопротивляться. Скрыться вам все равно не удастся. За порогом находится наряд полиции. Бежать некуда.
В подтверждение моих слов дверь ресторана распахнулась, и в зал ворвались ребята из оперативной группы, которую Мельников вызвал для подкрепления. Парни подбежали к бритоголовому, скрутили его, надели наручники. Двое парней повели его на улицу. Тяжело дыша после борьбы с подельником Манюни, Мельников подошел к нам и спросил:
– Понятых вызываем?
– Давай. Деньги и колье у нее в сумочке, – сообщила я.
– Мои деньги? – вскричал Игольников и принялся шарить по карманам. – Да когда же она успела? Я ж начеку был.
– Долго ли, умеючи? – засмеялся Мельников. – Вот вам и доказательство, господин Игольников.
С этими словами он подозвал официанта и парнишку, сидевшего за столиком напротив. Забрал у остолбеневшей Манюни сумку и вытащил оттуда конверт с деньгами и колье.
– Посмотрите, господин Игольников, это ваш конверт? – задал он вопрос вконец расстроенному Игольникову.
– Мой. Но ведь он был у меня в кармане. Я точно помню, что положил его туда в тот момент, когда заявился ее муж, – удивленно произнес тот.
– Лжемуж, – поправила его я. – Манюня никогда не была замужем. Не так ли?
Этот вопрос я адресовала девушке. Та только злобный взгляд на меня бросила. Отвечать она не собиралась. Я и не ждала ответа.
– Нас с вами, Манюня, ждет очень интересная беседа. Вам еще предстоит рассказать, как и за что вы убили своего бывшего любовника Антона Проскурина, – произнесла я. – Сейчас самый подходящий момент для того, чтобы облегчить душу. Чистосердечное признание поможет смягчить ваше наказание. Впрочем, вы и сами об этом знаете. Пойдемте, прокатимся до отдела.
– Кто ты такая, чтобы командовать мной? – возмутилась Манюня. – Не хватало еще, чтобы какое-то пугало мне указывало, что я должна делать.
– Так вы меня не узнаете? – невинно спросила я. – А между тем мы с вами уже встречались. В тот день, когда вы так поспешно покидали дом Маргариты Силантьевны. И еще раз, когда вы со своим бритоголовым приятелем следили за мной все у того же дома. Между прочим, нападение у лифта приплюсуется к вашим подвигам. Так что советую быть повежливее.
Манюня вытаращила на меня глаза.
– Так это ты? Ты частный детектив? А я-то голову ломаю, чего это мне лицо твое наглое знакомо, – выдала она.
– Поаккуратнее с выражениями. Не нарывайтесь на еще более крупные неприятности, – осадил ее Мельников и добавил уже лично для меня: – Думаю, беседовать лучше в отделе. Игольникова берем и выдвигаемся. Кстати, Демина и Усова тоже не мешало бы оповестить. Возьмешься?
Естественно, я согласилась.
Спустя две недели мы сидели за богато накрытым столом в просторной квартире моей соседки Любочки. Спор о выборе места празднования юбилея был решен в пользу супруги. Разношерстная компания знакомых и приятелей разместилась в двух комнатах. Длинный ряд столов плавно перетекал из зала в спальню. Кого тут только не было! И двоюродные сестры по линии матери, и троюродные братья по мужниной линии. Приятели с его работы. Подруги самой Любочки. Соседи, друзья, знакомые. Знакомые знакомых. Одним словом: каждой твари по паре.
– Татьяна, ну не томите, расскажите же нам, как все было? – услышала я вопрос любопытной троюродной Любочкиной тетушки.
Естественно, речь шла о не так давно успешно раскрытом деле, в которое Любочка поневоле была втянута. Как только она упомянула о том, как самоотверженно сражалась за мою жизнь, найдя меня без сознания на лестничной клетке, многочисленные тетушки и дядюшки этого радушного семейства воспылали желанием узнать все подробности. Отказать в просьбе Любочке я не могла. Тем более что в этот день она снова была невестой. А невестам разве отказывают?
Короче, я приступила к повествованию о невеселом житье-бытье Антоши Проскурина, который умудрился вляпаться в историю, закончившуюся для него более чем плачевно.
– А дело было так. Жил-был молодой человек. Антон Проскурин. Жил скромно, ничем из толпы ему подобных молодых людей не выделялся. Работал в научно-исследовательском институте, в который поступил по настоянию родителей. Те, кстати, трудились там же. Время шло. Родители состарились и умерли, оставив в наследство сыну довольно приличное жилье и место в НИИ. Антоша без попечения родителей не сильно убивался. Работал себе потихоньку, только кляузничать на сослуживцев начал, потеряв строгий контроль в лице матери. Для чего он это делал? Вероятно, ради самоутверждения. Такое бывает сплошь и рядом. Выйдет чадо из-под материнского пригляда и пустится во все тяжкие. А Антоша всего-навсего каверзником заделался. Его даже на работе так прозвали. И все бы было ничего, если бы к соседке Проскурина, Маргарите Силантьевне, не пожаловала из Читинской области троюродная внучка Манюня.
Девушка мечтала вырваться из захолустья, в котором ей выпала судьба родиться. Узнав о том, что в Тарасове проживает ее дальняя родственница, причем осталась она на старости лет без поддержки и помощи, Манюня собрала нехитрые пожитки и отправилась в город. Бабку нянчить. Маргарита Силантьевна приняла внучку радушно. Выделила ей отдельную комнату, снабдила деньгами на первое время и стала ждать, когда же внучка на работу устроится. Но Манюня образования не имела, а горбатиться на предприятии за бюджетную зарплату было не по ней. Бабка пилила, девушка огрызалась. Продолжалось это с месяц. Однажды, после очередного скандала, девушка вышла на балкон. На соседнем балконе Антоша Проскурин развешивал белье.
