– А ты? – Он поймал ее руку, притянул к лицу, уложил на лоб, простонал глухо: – Ох, как хорошо… А ты?
– Я в шоке! Идем?
– Идем…
Проблуждали они по кладбищу, разбившись, часа два. Николая Николаевича никакого не было нигде. Да и вообще народу почти не было, время неумолимо клонилось к пяти вечера, кто же без лишней нужды в такое время на кладбище пойдет? Арине как-то даже жутко стало ходить одной меж могил в сгущающихся сумерках. Как назло, ни единой души вокруг. Только воронье с тоскливым карканьем перелетало с ограды на ветки, с крестов на памятники. Арине начало казаться, что птицы наблюдают за ней с вожделенным вниманием.
И когда ее Перцев окликнул с дорожки, она страшно обрадовалась.
– Нет его, – сказал он твердо и потащил ее за рукав к выходу.
– Откуда знаешь? Может, ты его не заметил? Во-он там какой-то народ толпится. – Она кивнула в сторону восточной части кладбища, где выпивали мужики.
– Нет его, – снова настырно повторил Перцев и принялся уже подталкивать ее в спину. – Был я там, пьют они за упокой души.
Они вышли за ворота, остановились возле ее машины. После посещения этого скорбного места Арине совсем уже расхотелось возвращаться домой одной. Пускай будет то, что будет, решила она и только открыла рот, чтобы признаться о содержащемся у нее на привязи беглеце, как Перцев вдруг потянул ее на себя, поцеловал в щеку и тут же легонько оттолкнул со словами:
– Ладно, Ир, мне пора.
– А??? – Она оторопело заморгала и подозрительно прищурилась на Перцева.
Может, он решил к скорбящей поминальной группе присоединиться? Но стопы будто бы направлены совершенно в другую сторону. Противоположную от входа. Что тогда случилось? Почему он вдруг решил с ней расстаться у машины? И не повторил своего предложения заночевать у нее? Передумал? Или…
Арина присмотрелась к Перцеву.
Лучше ему не стало, судя по землистому оттенку лица. Рот сжался в узкую линию, а кадык сновал туда-сюда. Сашку, кажется, тошнило. Может, поэтому он решил удрать?
– Саш, тебе плохо?
– Что? – Его взгляд рассеянно сновал с предмета на предмет, старательно обегая то место, где стояла Арина, будто он обжечься мог о нее, как о карающий луч, честное слово. – Нет, мне нормально. Ты это… Езжай домой. Мне тут надо… Потом я… Ты поезжай, Ир, поезжай.
– А ты?
Арина почувствовала, что краснеет, только не могла понять, от смущения или от злости. Но в груди бурлило так, что ткни ее Перцев сейчас пальчиком, она бы завизжала.
– Мне тут надо, Ир… Чего-то, Ир, не то, как-то… – пробормотал Перцев белиберду, понятную только ему и, коротко кивнув, пошел скорым шагом к стоянке такси.
Она недолго боролась с искушением догнать его и настучать по лысине, обретшей нормальный окрас за время Сашкиного блуждания по кладбищу. Тот поймал машину, сел на переднее сиденье рядом с водителем, не забыл – мерзавец – помахал ей ручкой на прощание и укатил.
И как вам это нравится?! И теперь ей одной домой возвращаться? Снова кормить Ветрова с ложечки? Вести его под дулом пистолета в туалет? Снова сажать на цепь? Да пошел он к черту!
– Да пошел он! – произнесла Арина вслух, затрудняясь, правда, определить, кому именно адресовала послание.
Сейчас она приедет домой и сразу позвонит, пускай его забирают. И очень даже неплохо она потом сможет жить. Спокойно вполне. А действие ее относительно звонка в отдел будет совсем даже не предательским, а вполне логичным. Если Ветров не виновен, что она непременно постарается установить в ближайшие дни, его отпустят. А если виновен, то туда ему и дорога.
Так что к приезду Перцева, которого то ли затошнило, то ли слабоумие кратковременное накрыло, она и дом приберет, и ужин приготовить успеет. Хочется, ну хочется уже отдохновения для души и тела. Завтра, все дела до завтра. Думать, анализировать, сопоставлять, искать, вынюхивать. Она же не отказывается, в самом деле!
Угомонив немного свою совесть, Арина села за руль и поехала домой. Но пока заезжала в магазин за продуктами, потом в парикмахерскую обновить бровки и маникюр, народ повалил с работы, и она застряла в пробке на мосту. Кабы где в другом месте, она бы нырнула в проулок или, обнаглев, скользнула по тротуару, давно бы уже дома была. А на мосту никакой возможности пробиться. Спереди, сзади, сбоку машины, машины, машины. Рычат, сигналят, стекла без конца опускаются, в воздух выстреливают непогашенные сигаретные бычки. Сердитые физиономии то и дело свешиваются из окон, выглядывая возможную брешь в плотных тисках железных пыльных тел. Злые глаза с завистью провожают встречный поток, который хоть как-то, да движется. Со всех сторон мат, и снова рев клаксонов, и бесполезное судорожное дерганье длинного пробочного червя.
В какой-то момент ей захотелось плюнуть, бросить машину и уйти пешком с этого злополучного моста, поймать такси и доехать до дома. И она даже набрала Перцева, чтобы получить от него одобрительное разрешение:
– А че, Ир, поезжай на такси, а я следом. Тачку эвакуатор притащит.
Но Перцев вдруг оказался вне зоны действия сети, засранец. И пока она злилась на него, пока растерянно набирала его снова и снова и выслушивала равнодушный вежливый отказ, машины поехали.
– Ну, слава богу!!! – выдохнула Арина и потрогала кончиком пальца левую бровку, рассеянная девушка в парикмахерской трижды ущипнула ее пинцетом, с извинениями сославшись на головную боль.
Ехали все равно медленно – час пик в самом пике его, и к моменту выезда из города стемнело окончательно. А тут еще и туман.
– Да пропади все пропадом! – простонала Арина, вздрогнув от белесой лохматой лапы, мазнувшей по стеклу. – И Сашки нет! Где Сашка?!
Сашки не было. Она специально остановилась у первых домов, заехав в свой поселок, и снова набрала его в надежде, что тот ответит и порадует ее, к примеру, тем, что уже догоняет ее или что собирается вот-вот выехать из города и будет у нее минут через десять-двадцать. За это время она примет какое-нибудь решение относительно Ветрова.
Вне зоны! Вне зоны, хоть бейся головой о руль. А туман становится все гуще. И окна домов угадываются теперь с трудом тусклыми неясными квадратиками. А ее дом…
А ее дом и вовсе утопает в темноте, выглядывая из колышущегося кисельного облака огромной черной горой.
Арина заглушила мотор, потрогала плечо, разнывшееся не ко времени. Распахнула дверь и прислушалась. Было очень тихо. Так тихо бывает только под ватным одеялом, когда укроешься с головой. Когда слышно лишь собственное дыхание и бешеный стук сердца. Она вылезла из машины и поежилась. Вечерняя прохлада опалила шею промозглым холодом. Осторожно ступая, она двинулась к собственным воротам. Потрогала замок – заперто, все, как и должно быть. Она, уезжая, заперла. Через несколько минут, загнав машину, Арина пошла к дому.
Нет, ну отчего так страшно?! Неужели все из-за тумана, опеленавшего каждую ветку, каждый кустик, цепляющегося за брючины и обвивающего колени?! Или причина ее страха кроется в чем-то ином? В негорящем фонарике у входной двери? В тишине, которой встретил ее дом, когда она открыла дверь и вошла? Или в том, что ее вопрос, посланный в темноту комнат, так и остался без ответа?
– Ветров? Ветров, ты где?! – снова повторила Арина много громче и с силой вдавила выключатель на стене – свет не загорелся.
Дрожащие пальцы заскользили по стене чуть дальше, где у нее была полочка с выдвижным ящиком. В нем хранился всякий полезный скарб – спички, свечки, фонарик, кусок бечевки с бельевыми прищепками, обувные ложки и квитанции за электроэнергию. Ей сейчас нужен был фонарик. Пальцы его не находили. Она рылась, рылась и старалась при этом не греметь. Почему?! Почему эти опасения прибавились к страху?! Что угнетало? Подозрительная тишина? То, что свет не горел? Так тишина могла объясняться тем, что Ветров спит беспробудным сном. Свет у нее вырубало и раньше. Случалось такое, не часто, но случалось.
– Василий! – заорала во все горло Арина, нащупав-таки фонарик, вытащила его и с грохотом задвинула выдвижной ящик полочки. – Васька Ветров! Чего затих?! Помер, что ли?!
Он не помер. Его просто не было на том месте, где она его оставила. Не было и наручников. Сиротливо валялась подушка под батареей. Овчина пропала вместе с Ветровым.
– Сбежал, мерзавец, – ахнула Арина и досадливо прикусила губу. – Все же сбежал!
Как технически удалось ему это сотворить, она не представляла. Карманы его были пусты, она лично их обшарила и не нашла ни единой отмычки, ни крохотной проволочки. Швы? Вот швы на одежде не прощупала, тут маху дала. Может, и прятал что-то в них по какой-нибудь приобретенной тюремной привычке.
– Сбежал… – снова повторила она.
Подошла к батарее, присела, потрогала то место, куда нацепила браслет. Даже краска с металлической трубы не облупилась, так аккуратно сняли наручник. Мастер, просто виртуоз! И куда побежал теперь? Кто его где ждет? А может…
