Эмиль неодобрительно покачал головой, подбежал к девушке и помог ей подняться на ноги.
– Козлы недорезанные! – ругалась Варвара, хромая к машине. – Ублюдки! Дерьмо! Пленку засветили! Дармоеды! Лучше бы убийц ловили.
– Варя, хватит, – осадил ее Эмиль. – Ты что, правда, хочешь попасть на пятнадцать суток?
– Конечно, не хочу. Ой, поехали отсюда, я должна вам рассказать…
И остановилась на полдороге, явно собираясь начать свое повествование прямо здесь, на улице. Эмилю пришлось неучтиво втолкнуть даму в машину, затем он сел сам и вырулил на дорогу. Варвара изучала свое лицо в зеркале. Она была просто в шоке:
– Ну, хамло! Ну, мерзавцы! Синяк будет на скуле. Эх, некому было снять, как милиция нашего города расправляется со средствами массовой информации. Но все равно я успела снять… Я им покажу… козлам!
– Они же засветили пленку, – напомнил Эмиль.
– Фиг вам! – торжествующе взревела Варвара, потрясая кулаками. – Это я так, для отвода глаз сказала. Этот фотоаппарат у меня только для антуража. Я же знаю, что ментовка злобой исходит после моего интервью с Ириной Березко. Шеф же пообещал им меня выгнать.
– Не выгнал?
– Ха! – торжествующе выкрикнула Варвара. – Он же бабки любит. После моей передачи заказов на рекламу посыпалось… сроду столько не было! Канал частный, бабки – главное. Правда, мне никто проценты не платит за поднятие престижа, свиньи!
– Не вижу связи между интервью и…
– Вы плохо знаете нашу систему, – неучтиво перебила девушка. – Острые передачи прибавляют число телезрителей. А рекламодатели, зная, что канал смотрит большинство горожан, приносят объявления в нашу редакцию. Конечно, наша огромная аудитория дает им шанс продать, купить, поменять, снять и так далее быстрее, чем через объявления в газете.
– Я понял, – прервал ее Эмиль. – Что с Березко?
– Убита в сортире, – доложила Варвара.
Услышав в ее голосе самодовольные нотки, он с нескрываемым удивлением взглянул на Варю. Неужели журналистский азарт выхолостил в девушке все человеческое? Ведь недавно она снимала Березко, задавала ей вопросы. Кстати, на актуальную тему. Видимо, у Вари профессиональные шоры на глазах и, кроме острого материала, который поможет ей вырваться в люди, она ничего не видит и не хочет видеть, ей никого не жаль.
– Варя, ты не связываешь убийство Березко с твоим интервью? – спросил Эмиль.
– Что? – наконец очнулась девушка, и во взгляде ее наконец появились человеческие искры. – Вы так думаете… Он убил ее из-за…
– А ты так не думаешь? Березко назвала его псевдочеловеком…
– Концепция не ей принадлежит, а ученым…
– Варвара, остановись, – мягко, но твердо приказал он. – Не лезь поперед батьки в пекло. Сначала выслушай, обдумай, а потом высказывайся. Как она убита? Ты видела?
– Естественно! Я сняла на «мыльницу». Поехали на студию, сейчас отпечатаем. Думаю, снимки нормально получились, а если нет – не беда, компьютерщики очистят. А эти кретины схватили большой фотоаппарат, вынули пленку… Ну, прям ФБР из кино! Обвела я их вокруг…
– Чем убили Березко?
– Да ножом, ничем иным. Несколько ран. Крови – лужа!
– Сколько было передач о маньяке и убийствах? – вновь прервал ее Эмиль.
– Три. Сегодня соберу четвертую. Это будет бомба!
– Не торопись выходить в эфир, – взволнованно предупредил девушку Эмиль. Она взглянула на него с молчаливым вопросом. – Не боишься, что следующей станешь ты?
Варвара замерла, глядя на него с испуганным удивлением. По всему было видно, что себя она не причисляла к возможным жертвам маньяка и только сейчас задумалась, чем ее передачи чреваты лично для нее.
– Полагаете, он… – выдавила из себя девушка и не договорила.
– Да, думаю, это он убил Березко. Он смотрел твою передачу, обиделся, ведь она говорила обидные вещи. Исходя из логики, если он мнит себя сверхчеловеком и вожаком, он не мог допустить, чтобы кто-то безнаказанно оскорблял его. Он выследил ее и убил.
– Она не была изнасилована, – привела достаточно веский аргумент Варвара, но тут же отказалась от него, бормоча в потрясении: – Наверное, она не в его вкусе, старовата…
– Варя, цинизм – не самая лучшая черта журналиста. Что еще ты узнала?
– В момент убийства в сортире находилась уборщица… Она жива.
– Оставил свидетельницу? – удивился Эмиль.
– Не знаю. Мне позвонил муж Березко в шесть утра, сказал, что Ирина не пришла домой. Он обзванивал знакомых. Ночью созвонился с заведующей, та сказала, что последними из консультации уходят Ирина и уборщица. Муж Ирины поехал домой к уборщице, а ее тоже нет, ушла на работу и не вернулась. Тогда он и позвонил мне, мы договорились встретиться у консультации, я приехала туда одновременно с ним. Мы, как дураки, стояли возле дверей и не догадались попробовать открыть, ждали заведующую. А она приехала, тронула двери… они открыты! Стали проверять все кабинеты, дошли до сортира… Там и нашли обеих. У бабки шок, она ничего не рассказала, только тряслась вся. Вызвали скорую и милицию… Вы серьезно думаете, что теперь он примется за меня?
– Все может быть, – уклончиво ответил Эмиль. – Во всяком случае, поостерегись. Знаешь, приставлю-ка я к тебе Лешку.
– Не стоит, – хмуро возразила она. – Попрошу Савелия сопровождать меня.
– Тоже неплохо. Лешка нужен в другом месте. Есть еще девушка, зовут ее Алена, она написала заявление в милицию, что ее кто-то преследует по вечерам. А однажды он напал на нее в подъезде. Мы нигде не можем ее застать. Дома она не ночует, а в техникуме, где учится, тоже не нашли. Это огромный сарай с мастерскими и классами, несколько корпусов. Если бы хоть в лицо ее знать! Просили фотографию дома – нет, она давно не фотографировалась.
– Вы уверены, что на нее напал тот самый маньяк?
– Надо сначала поговорить с ней. А что с уборщицей?
– В больницу отвезут, у нее на фоне стресса отнялась речь.
– Это уже хуже. Нам надо и с бабулей побеседовать. Говоришь, в больнице она будет? Там много знакомых осталось. Надеюсь, меня пропустят к ней. Приехали…
* * *
А случилось в доме вот что: Ростислав решил покончить жизнь самоубийством! Антонина Афанасьевна лично вынула его из петли, подняв крик на весь дом. Она и оказывала сыну первую помощь. Затем они делали это вместе с Оленькой, которая предложила было вызвать скорую помощь, но в ответ хозяйка рявкнула, что не доверит сына местным врачам.
Святослав Миронович проявил поразительную для отца черствость – стоял, как памятник, рядом с выражением полного безразличия к событию. Когда сынок пришел в себя, он жестоко бросил ему:
– Ты последняя сволочь, Ростик.
– Не смей! – истерично закричала на него Антонина Афанасьевна и кинулась к сыну: – Не слушай его, сынок, он сам не знает, что говорит.
Сынок подарил папе взгляд людоеда и попросил всех убраться, кроме матери. Святослав Миронович ушел, хлопнув дверью, на ходу бормоча:
– Подгадал, подлец, когда в петлю залезть. Утречком, когда мама должна зайти. Артист дерьмовый…
– Вы не должны так говорить о своем сыне, – бросила ему упрек Оленька, спускаясь по лестнице позади негодующего отца.
Тот словно пулю получил в спину: замер, потом обернулся, и Оленька вынуждена была попятиться – так выразительно на нее смотрел Святослав Миронович. Взгляд его никак не соответствовал их местоположению: несмотря на то, что Оленька находилась на несколько ступеней выше его на лестнице, он смотрел на нее свысока и… с любопытством. Она почувствовала себя тлей под его взглядом, маленьким червячком, которого этот человек брезгует даже раздавить. Пауза длилась недолго, Святослав Миронович процедил сквозь зубы:
– Катись к дедушке и замри там.
Возмущению Оленьки не было предела. Да с какой стати он разговаривает с ней таким тоном?! Что она ему сделала, в чем причина? Кстати, интересно: кто пытался ночью войти к ней в комнату? Уж не этот ли надменный циник? Значит, ей следует на ночь оставлять дверь открытой и тогда он будет мил и любезен?
Но Оленька не подала виду, что ее глубоко оскорбляет такое отношение и поведение мужа хозяйки. Приподняв подбородок, она спустилась на несколько ступенек. Подойдя к Святославу Мироновичу вплотную, нос к носу – а дорогу он не уступал, – она тоже процедила сквозь зубы:
– Дайте пройти.
И он сделал одолжение – отступил. Оленьке хотелось кубарем скатиться вниз, однако она сошла со степенным спокойствием, не оглянувшись ни разу, только кожей чувствуя на себе взгляд мужчины. Очутившись в коридоре, а значит, скрывшись с глаз хозяина, она прислонилась спиной к стене и вдохнула воздуха, которого ей так не хватало на лестнице. Оленьку посетила не новая мысль: а не послать ли всех их к черту? Никаких денег не захочешь, работая в этой семейке. До конца месяца осталось несколько дней, вот получит она остаток своих законных денег и уйдет. Пусть живут в своем… дурдоме и разгребают проблемы сами.
