— Алина Степановна, — сказал Зорин. — Вы ознакомились с показаниями Берестова Алексея Кирилловича в той части, где он описывает свое знакомство с вами и то, что за ним последовало?
— Да, — сердито сказала рыжая. — Я просто потрясена, как этот человек умеет фантазировать… Может, он того?..
— Алина Степановна, — мягко сказал Зорин. — Насчет психического состояния Алексея Кирилловича давать заключение пока преждевременно. Я прошу вас отвечать на вопросы и, будьте так добры, без лишних эмоций. Хорошо?
— Хорошо, — произнесла девушка.
— Итак, что вы можете сказать об этих показаниях?
— То, что в них нет ни слова правды… — У Алины дрогнуло лицо.
— Понятно. Теперь прошу вас, Алексей Кириллович, внимательно прослушать следующую информацию… Будьте добры, протокол, — обратился следователь к «тайной канцелярии». — Вот, читаем: «девятнадцатого июня сего года вечером я находилась в баре санатория «Вантай». Ко мне подошел мужчина, назвавший себя Алексеем. Так у нас состоялось знакомство. Алексей купил по два слабоалкогольных коктейля, мы несколько раз выходили танцевать, потом возвращались к стойке. До часа ночи, то есть, до закрытия бара, мы провели время в нем. После закрытия бара мы долго гуляли по санаторию, ходили по дорожкам парка, выходили на пляж. Алексей предложил искупаться в реке, я отказалась, заявив, что ночь довольно холодная. Потом Алексей заявил, что он, к сожалению, не ожидал такой хорошей встречи, в связи с чем пропустил последний автобус в город, и теперь не знает, куда податься. Он начал напрашиваться ко мне в гости, в номер. Я стала отказываться, потому что еще плохо знаю его. Алексей настаивал, но потом предложил просто посидеть в холле жилого корпуса. Я согласилась, хотя времени уже было около трех часов ночи, и мне хотелось спать. Мы договорились, что посидим не более получаса, а потом разойдемся, чтобы встретиться завтра. Алексей выразил сожаление, сказав, что завтра он уедет. Я предложила встретиться позже в Вантайске, когда вернусь из санатория в город. Алексей тогда сказал, что там мы сможем не увидеться. И вообще, он говорил множество странных вещей, уверяя, что и город Вантайск уже не принадлежит людям, и что в санатории находиться якобы очень опасно. Я испугалась и решила уйти. Тогда Алексей, дождавшись, когда дежурная в конторке уснет, неожиданно схватил меня, зажал мне рукой рот и затащил в подсобное помещение, где находился склад постельных принадлежностей. Исключительно по причине насильственных действий со стороны Алексея я была вынуждена вступить с ним в половую связь. Это происходило обычным способом. Затем Алексей связал меня простынями, завязал рот, а сам скрылся. Вероятно, это произошло около четырех часов утра. Освободиться самостоятельно я не могла. Около половины седьмого утра меня обнаружила и освободила кастелянша»… Что вы на это скажете, Алексей Кириллович?
Я пожал плечами:
— Большей ерунды я в жизни не слышал.
Алина опять издала возглас возмущения.
— Алина Степановна, основываясь на ваших показаниях и на вашем заявлении, мы имеем основание возбудить против гражданина Берестова уголовное дело по статье «изнасилование»? Это считается тяжким преступлением…
— И что мне теперь, прикажете пожалеть его? — глаза Алины вспыхнули недобрым огнем.
— Вас многие видели в санатории вместе?
— Думаю, да. Бармен, другие посетители… Дежурная в холле — когда мы пришли туда, она еще не спала.
— Их придется вызвать в суд… Вы понимаете, что будет суд, на котором вам придется вслух говорить о том, что произошло в санатории?
— Эй, вы уж не пугать ли меня начали? — подозрительно спросила рыжая. — Я, знаете ли, уже кое-что видела в жизни, и от слов «половая связь» не краснею. А этот тип пусть сидит за свои дела, и не надо меня уговаривать забирать заявление или что вы там еще придумали…
— Ни в коем случае. Сейчас мы запротоколируем результат очной ставки, потом будем готовить дело в суд…
Моя душа словно бы рухнула в страшную бездну.
— Но! — сказал вдруг Зорин. — Прежде нам надо будет уточнить еще некоторые моменты.
— Это еще какие? — проворчала Алина.
— Для начала вот эти. — Следователь положил перед Алиной предвыборные агитки.
— О боже, — воскликнула девушка. — Это же мой отец! Его действительно зовут Степаном Ивановичем… Но он никогда не баллотировался в депутаты, он далек от всего этого… А этого мужика и эту фамилию я помню, все за него голосовать агитировали… Интересно, как папа мог оказаться на этом плакате?.. Не понимаю… Откуда это у вас?
— Нашли в кармане у Берестова, — сказал следователь. — Теперь понимаете, что тут все не очень просто.
— Действительно… А разве он не мог сделать эту фальшивку заранее?
— Заранее? То есть, до знакомства с вами? Разумеется, мог. Но давайте поразмыслим. На фото ваш отец. Верно?
— Да.
— Если Берестов мог сделать или заказать этот плакат, то у него, как минимум, должно было иметься оригинальное фото в бумажном или электронном виде. Согласны?
— Согласна. — Алина посмотрела на меня с испугом. Девушка была отнюдь не глупой.
— И от вопроса — а зачем он это сделал? — отмахнуться не так-то просто. Правильно?
— Да.
— Вот. И я совершенно не уверен, что Берестов совершил в отношении вас… Э-ээ… Действия из сиюминутных побуждений. И мы просто обязаны выяснить, что кроется за этим снимком, прежде чем прокуратура сделает обвинительное заключение.
— И что для этого придется сделать?
— Пока у нас еще есть время, мы все вместе съездим в типографию. Навестим вашего отца. Возможно, придется побывать и в санатории.
— Вы считаете, что это необходимо?
— Абсолютно, — покачал головой следователь.
Мне казалось, что Зорин пытается найти хоть какое-то рациональное объяснение моей невозможной истории. Вообще, он, конечно, не имел ни права, ни обязанности таскать за собой одновременно подследственного и потерпевшую. За такие дела можно и фитиль получить, как я подозревал. Оставалось предполагать, что представителям областной прокуратуры в районах дозволено достаточно многое, да и дело, которое поручили Петру Тимофеевичу, не настолько банально, чтобы следователь относился к нему с формализмом. Не то что бы он верил мне, а не верил Алине — думаю, об этом и речи быть не могло. И дело вовсе не в том, симпатизировал он мне или нет — просто он очень хотел избежать ошибки.
Мы сели в машину и снова поехали по улицам Вантайска. Алину посадили рядом с водителем, на заднее сиденье определили меня, с обеих сторон зажав правоохранительными органами — следователем и сержантом. «Уазик» скоро подкатил к офисному зданию. Здесь находилась торгующая запчастями фирма «Оверхилл», с директором которой я так и не встретился, и типография, руководимая неким Фишманом.
В просьбе посетить офис «Оверхилла» мне отказано не было, но встреча не состоялась: офис-менеджерица сообщила, что директор отсутствует, а человек для ведения деловых переговоров пока не назначен. Зорин заявил, что терять время нельзя, и мы перешли в типографию.
Фамилия Фишман принадлежала немолодой, но энергичной особе по имени Рина Леонидовна. Она с удивлением изучила оттиск с изображением Малютина, и заявила, что подобный заказ никогда не выполняла. Когда следователь спросил, а почему собственно, в выходных данных указана ее фамилия, Фишман стала делать странные телодвижения. Которые стали еще более странными, когда Зорин заявил, что в ближайшее время обязательно будет проведена экспертиза на предмет того, не одна ли и та же машина использовалась при печати агиток с Малютиным и Колывановым, и если результат будет положительный (в чем он, Зорин, не сомневается), у ИП Фишман будут проблемы. Может быть, уважаемая Рина Леонидовна по-хорошему отдаст оригинал-макет и скажет, кто заказал листовку с никогда не существовавшим кандидатом в депутаты?
Фишман перестала делать телодвижения и заявила, что такого оригинал-макета у нее нет, а есть совсем другой, соответствующий номеру заказа. Та работа была оплачена предвыборным штабом Василия Колыванова, контактные телефоны которого, к сожалению, после выборов не сохранились, и вообще, зачем-таки вы явились целой толпой притеснять бедную частную предпринимательницу?
Алина занервничала — она понимала, что все происходит как-то не так. А я уже почти уверился в том, что с моей головой не все в порядке, и что пока мое сознание уснуло, тело Алексея Берестова на самом деле совершило подсудное свинство. Но странно, что в моей памяти так отчетливо сохранился образ рыжей девушки. Как это понимать?
Я чувствовал, что мои дела в любом случае дрянь. И, возможно, что я не скоро теперь смогу свободно гулять по улицам. Заявление, показания Алины… Свидетели из санатория. Зорин еще про какую-то экспертизу заикался. Если и экспертиза докажет, что у нас с Алиной были интимные отношения, мне придется готовиться к долгим годам зоны с соответствующей репутацией и понятным отношением со стороны окружающих. И никакой кандидат в депутаты не поможет, даже если бы он и победил на выборах. Ни в этом городе, ни в мертвом.
