Я посмотрела в ту сторону, куда махнула рукой женщина, и увидела девушку, как говорят французы, в «маленьком черном платье». А если сказать точнее, на ней был коротенький атласный сарафанчик на широких бретелях. На ее тонкой шейке висели массивные черные бусы, на правом запястье болтался браслет в виде широкого черного обруча. Готически мрачная девушка стояла в стороне от всех и прятала свое лицо за охапкой желтых роз. Из подъезда стали выносить венки. Мой взгляд невольно упал на черную ленту, на которой было написано золотыми буквами: «Дорогому Михаилу Ал…» Прочитать отчество полностью мне не удалось.
— Народу-то сколько собралось! Вот ведь как бывает: при жизни никого рядом с человеком нет, но стоит ему умереть, враз наследники слетаются. Я слышала, сестра у него объявилась.
— Вон чего… А я-то думаю, кто это здесь всем заправляет? Гляди-ка, гляди-ка, гроб-то дубовый!
— А ты слышала, что поминки в ресторане «Миллениум» будут?
— Да ты что? Это какие же деньги нужны!
Толпа расступилась, и я невольно оказалась прямо перед гробом, установленным на черных табуретах. Мне показалось, что в гробу лежит Степанов.
— Миша, сынок, как же так… как же так… — запричитала пожилая женщина в траурной одежде.
Я знала, что мать Мишки-сантехника умерла, едва тому исполнилось восемнадцать лет. Здесь явно была какая-то неувязка. Я повнимательней вгляделась в лицо покойника — им был не Степанов. Окончательно меня убедила надпись на ленточке, которую я наконец разглядела: «Дорогому Михаилу Алексеевичу от коллег». Мне вдруг вспомнилась китайская пословица: «Если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть проплывающий по ней труп врага». Еще ни одним делом я не занималась так долго, как этим. Вроде и помощников было много, а результат пока отсутствовал.
После нескольких минут прощания гроб закрыли дубовой крышкой и загрузили в катафалк. Провожающие, в том числе девушка в черном сарафане, сели в автобус. Во дворе осталась только кучка пенсионеров, среди которых я узнала Любовь Алексеевну и Клавдию Петровну. Я подошла к ним и поздоровалась. Обе старушки уставились на меня ничего не понимающими глазами.
— Вы не узнаете меня, да? Я Оля, невеста Миши из сто четырнадцатой квартиры.
— Ой, а я и правда тебя не узнала, — призналась одна. — Лицо-то, смотрю, знакомое, а где встречались — не вспомню.
— А мне показалось, что ты Марина из первого подъезда, — сказала тетя Клава. — Оля, а ты чего здесь делаешь?
— Да я к Мише пришла, а тут похороны…
— К Мише? — В глазах Клавдии Петровны сверкнули искры настороженной подозрительности. — А зачем он тебе?
— Понимаете, я ему отказала, а теперь жалею, места себе не нахожу. Хочу извиниться, сказать, что принимаю его предложение.
— Так он, поди, сейчас на работе, — предположила Любовь Алексеевна.
— Была я у него на работе, мне сказали, что Миша отпуск взял. На мои телефонные звонки он не отвечает, вот я и решила сюда зайти. Клавдия Петровна, вы случайно не знаете, он дома?
— Не знаю. Мне пора, — ответила та не слишком дружелюбно и направилась к подъезду.
— Петровна, погоди! — позвала ее приятельница. — Ты куда? Мы же с тобой собирались в магазин пойти.
— В другой раз сходим, — отмахнулась та.
— Клавдия Петровна, подождите, пожалуйста! — Я побежала за пожилой женщиной.
— Ну, чего тебе надо? — угрюмо осведомилась она. — Ходят тут всякие…
После этих слов я окончательно убедилась, что соседка что-то знает о Степанове. Она явно боялась проговориться, поэтому поспешила прервать разговор.
— Петровна, ты чего не в духе-то? — поинтересовалась подошедшая к нам Любовь Алексеевна. — На тебя так похороны подействовали, да? Не бери в голову. У каждого свой час. Нечего на молодых смотреть, они все торопятся жить, а мы с тобой не спешим. Так ведь?
— Так, — согласилась с ней Петровна. Потом перевела взгляд на меня: — Оля, ну чего ты на меня так смотришь?
— Мне кажется, вы что-то недоговариваете. А ведь мы с вами соседками можем стать.
— Ой, не уверена! Всю душу ты Мише вымотала, — бросила мне в сердцах Клавдия Петровна.
— Правда-правда, я его тоже видела — похудел он, осунулся, — подтвердила Любовь Алексеевна.
— Я больше скажу, Михаил даже умом чуть не тронулся, — проговорилась Клавдия Петровна.
— Да ты что! — Тетя Люба прижала ладонь к морщинистому лицу.
— Как это? — не поверила я.
— А вот как — отвечать невпопад стал. Я его однажды на лестничной клетке встретила и спрашиваю: «Ты домой или из дома?» А он мне и говорит: «Это не я». Как же, спрашиваю, не ты… Я ж не слепая! Миша махнул рукой и в квартиру зашел. Вот скажи, Оля, за что ты парня довела до такого состояния?
— Честно говоря, не думала, что ему так плохо. Да, я отказалась выходить за него замуж, но, Клавдия Петровна, вы же сами меня предостерегали, говорили, что он картежник, вещи из дома таскать будет…
— Картежник? — снова встряла в разговор Любовь Алексеевна. — С виду такой приличный, всегда здоровается… Оказывается, он в картишки поигрывает… Вот уж не знала!
— А и не надо тебе знать! И вообще, что вы ко мне пристали? Пойду я, и не задерживайте меня больше. — Пожилая женщина быстро открыла магнитным ключом подъездную дверь и юркнула за нее.
— Сроду я Петровну такой не видела. Не понимаю, что на нее нашло? — развела руками Любовь Алексеевна. — Точно на нее так похороны подействовали.
— Мне кажется, она что-то знает о Мише, но боится проговориться, вот и ушла.
— Что? Проговориться опасается? — переспросила старушка. — Может, ты, Оля, и права.
Я на всякий случай позвонила через домофон в квартиру Степанова.
— Вот видите, его дома нет. На работе тоже нет, мобильный телефон отключен. Где он прячется от меня?
— Оля, а может, не стоит так убиваться? Зачем тебе картежник нужен? Найдешь себе другого. Ты девка видная и неглупая, — стала успокаивать меня бабулька. — Годков-то сколько тебе?
— Двадцать пять, — несколько занизила я свой возраст, ведь Степанову было именно столько.
— Ну, это нормально. И в тридцать лет замуж выйдешь, не опоздаешь.
— Вам легко говорить, вы же ничего не знаете… — Я шмыгнула носом, делая вид, что вот-вот заплачу.
— И чего ж я такого не знаю? — участливо осведомилась собеседница.
— Беременная я от Миши, вот какие дела, — ответила я неожиданно для самой себя. И подумала: прав был тот классик, который сказал, что вопрос — это выбор направления к ответу.
— Вон оно чего! — впечатлилась сердобольная старушка. — А Михаил знает?
— Нет, я сама только на днях убедилась.
Любовь Алексеевна о чем-то задумалась, потом сказала:
— Раз ты ждешь ребенка, тогда совсем другое дело… Я тут, знаешь, кое-что вспомнила…
— Что?
— Дня два тому назад, уже поздно вечером, я видела с балкона, что Ванька, зять Петровны, с твоим Михаилом к нему в машину садились. Ну Клава, ну партизанка, ведь знает же, куда они поехали, и молчит!
— Так, значит, Миша уехал? С вещами?
— Ну, была при нем одна сумка, — припомнила старушка.
— Большая? — уточнила я.
— У меня внук с такой на фехтование ходит. А вот у Ваньки ничего с собой не было.
— Значит, вещей Миша взял не очень много, одну спортивную сумку… Но куда же они поехали? Тем более на ночь глядя, — размышляла я вслух. — Может, на дачу к соседу? У Клавдии Петровны есть дача?
— Имеется, — подтвердила Любовь Алексеевна.
— А вы не знаете случайно, где она находится?
— Да здесь неподалеку, в Запрудове. Ты что же, хочешь туда поехать?
— Не знаю. Во всяком случае, не сегодня. Мне надо к визиту морально подготовиться.
— Смотри, как бы Миша на кого другого глаз там не положил. Ребенку отец нужен, помни об этом, — назидательно сказала мне напоследок бабулька и зашла в подъезд.
Сев в машину, я открыла карту и отыскала на ней поселок Запрудово. Он действительно располагался недалеко, почти в черте города. Мне стоило поспешить, ведь Клавдия Петровна могла предупредить своего соседа, что его разыскивает некая Оля. Степанов возьмет да перепрячется. Но с другой стороны, без какого-либо плана ехать в Запрудово не имело смысла. Была бы хоть со мной «Лариса Ивановна»…
Я решила взять небольшой тайм-аут, поэтому остановилась около первого попавшегося по дороге кафе и зашла туда перекусить. Хотелось отвлечься, но никак не получалось. Бегство Степанова не выходило у меня из головы. Как долго он намерен просидеть на даче у своих соседей? Неделю, две, месяц, пока не кончится отпуск? А может, Михаил пробудет там всего несколько дней, пока не продаст квартиру и не вытрясет из Ивченко деньги, чтобы потом уехать отсюда далеко-далеко? Нет, сынок «газовой леди» не даст ему ни копейки. Свободных денег у него попросту нет. И даже если бы были, он не спешил бы отдавать их шантажисту. Ивченко не так-то легко уговорить. Гей выработал беспроигрышную линию поведения с Михаилом, у которого, вероятно, традиционная сексуальная ориентация. На данном этапе жизненного пути их интересы никак не совпадают.
