Я натянуто улыбнулась своему бывшему кавалеру, которого всего несколько дней назад была не только рада видеть, но и восхищалась им, а вот теперь едва терпела. А потом ответила, перейдя не то на официальный, не то на изысканно вежливый тон:
— Если б вы так умирали каждый раз, когда приходилось ждать, мы бы с вами не встретились.
— А у вас черный юмор, — ничуть не обиделся Манин, подхватывая мою манеру. — Ну так что вы мне поведаете интересненького? Я ведь не ошибся — о том, что дело закрыто, еще никто не знает?
— За исключением вас, никто, — заглядывая в меню, произнесла я и, совершенно не интересуясь гастрономическими пристрастиями Эдика, продиктовала официантке то, что бы желала откушать. А затем добавила: — Полагаю, я заслужила все это или как?
— Да, конечно, — не желая отвлекаться на мелочи, произнес журналист и тут же вновь спросил: — Ну так кто убийца?
Я медленно достала из пачки сигарету и принялась закуривать, наслаждаясь его нетерпением. Потом затянулась и произнесла:
— Помоталась я с этим дельцем, нанервничалась. — Эдик весь превратился в слух. — А ведь все оказалось очень даже просто. — Я сделала еще одну затяжку и лишь потом выдала: — Россову убил Павел, жених Светы.
— Жених? Тот самый, которого ты искала и которого видел охранник? — едва не подпрыгнул Эдик, забывая о вежливости и изысканности.
Я невольно удивилась — он, оказывается, знает больше, чем я предполагала. Вот проныра, наверняка служанок расспросами мучил.
Решив не придавать этому значения, я пересказала Эдуарду придуманную историю. Что, мол, Павел убил Россову, чтобы жениться на ее дочери, так как мать была против. А доказать его вину мне удалось, поймав его. Парень слабоват оказался — получив пару затрещин, сразу во всем и признался.
Я старалась описывать все как можно живописнее, чтобы Эдик не заподозрил никакого подвоха. А тот слушал меня с открытым ртом и даже что-то черкал в свою записную книжку. Когда я закончила рассказ, журналист сразу стал серьезным и принялся задавать мне вопросы:
— Получается, что Светлана, скрывая своего парня, тоже являлась своего рода соучастницей?
— Нет, девчушка ничего не подозревала. Так что ее, будь добр, не упоминай в своей статейке, — сразу заявила я тоном, не терпящим возражения.
— А как же парень пробрался в дом, если она провела его только в сад? — вновь спросил Эдик, как будто и не слышал моего ответа.
— Через заднюю дверь, конечно. Ее никто не охранял, ведь в той части дома гостей не было.
Эдуард задумался, почесывая затылок, потом повернулся ко мне и уточнил:
— Это все или ты что-то утаила?
— Ради чего? — сделав удивленное лицо, переспросила я. — Совершенно не имею желания ссориться с семейством Россовых.
Манин вроде бы поверил, а потом быстро достал из бумажника пачку денег, положил ее на стол и стал извиняться:
— Извини, что не могу пообедать с тобой. Но ты сама понимаешь, такие сведения не терпят промедления — мне срочно необходимо в редакцию. — Он немного помялся возле стола, а потом добавил: — Но как только я все улажу, то обещаю, что мы непременно поужинаем.
Сказав это, он быстро поцеловал мне руку, и спустя минуту в кафе уже не было даже его духа. Я осталась сидеть за столиком, удовлетворенная абсолютно всем, и радостно улыбалась: кажется, Манин наконец получит свое.
* * *
— Ап-ч-хи!..
Я проснулась от того, что витавшие в луче солнца едва заметные пылинки попали мне в нос.
Довольно потянувшись, я решила, что давно пора бы привести собственную квартиру в порядок, так как за то время, что я занималась расследованием убийства Россовой, в ней несчитанно скопилась такая неприятная штука, как пыль. И если не поторопиться, то скоро мне от нее житья не будет. Вот — уже чихаю ни с того ни с сего.
Странно было, что заняться уборкой мне по-настоящему хотелось. Видно, такое сегодня на меня накатило с утра настроение. Но браться за тряпки, швабры, пылесосы я решила только после того, как кое-что проверю.
Быстро вскочив с постели, я, как юная школьница, допрыгала на одной ножке до ванной, что-то напевая, проделала все гигиенические операции и, накинув легкий сарафан, выскочила из подъезда, чтобы купить газет.
Их оказалось много. Так что я, почти не отходя от дома, смогла купить целую кучу разносортных газет. Села, имея желание просмотреть их на свежем воздухе, на лавочке возле дома, где обычно сидят старушки, которых сейчас почему-то не наблюдалось, по причине раннего часа, очевидно, предвкушая удовольствие, принялась торопливо листать их.
«Вот она. Есть! — обрадовалась я, обнаружив статью Эдуарда Манина. — Интересненько, что же он там накропал?»
С жадностью я принялась читать написанное, предварительно, правда, усмехнувшись заголовку: «Жених-убийца». Далее же шло такое, чего мне не приходилось видывать даже в детективных сериалах, которыми завалены все прилавки. Манин писал, что расследование Россовой было передано на рассмотрение милиции, но так как она, как всегда, не справилась, был нанят частный детектив. Правда, имя его так нигде и не мелькнуло.
«Он решил так мне отомстить за мои прошлые деяния, — усмехнулась я. — В таком случае слабовато нападение».
За всей предварительной байдой шло повествование о том, как юноша по имени «Х», желая заполучить часть наследства «табачной императрицы», окрутил ее младшую дочь, а потом, когда мамаша воспротивилась его браку с девушкой, был вынужден убрать ее. Юнец долго водил всех за нос, подавал ложные сведения и сваливал вину на других, но все равно был пойман. Когда же, как оказалось, благодаря Манину и его знакомому частному детективу удалось припереть его к стенке, юнец не выдержал натиска и во всем признался.
Дочитав страницу до конца и прочувствовав все яркие, цветистые описания, я едва не упала с лавочки. С таким я еще не сталкивалась. Смех просто душил меня, и я была не в силах остановиться.
Нет, я, конечно, всего ожидала от Эдика, готового ради собственной карьеры буквально на все, но чтобы так переврать даже то, что ему рассказали… Это ж нужно было совсем не иметь совести. Впрочем, ее-то как раз у него и не было.
Кое-как заставив себя прекратить смеяться и стряхнув выскочившие от смеха слезинки, я принялась рыться в остальных газетах, совершенно не злясь на Манина. Наконец мне попалось то, что искала: интервью с членами семьи Россовой, а затем и некоторые реплики из уст Кирьянова, захватившего виновника. Он назвал не только имя настоящего убийцы, но и кратко рассказал о ходе следствия и о тех подозрениях, которые упали на Павла в связи с тем, что он был вынужден прятаться от преступника, спасая собственную жизнь. Он также поблагодарил юношу за то, что тот помог опознать убийцу и тем самым помог следствию.
Анна Николаевна и Катерина, как мы и договаривались, сразу после моего ухода пригласили нескольких журналистов и дали им интервью, рассказав о том, как все было, как шло расследование, ну и, конечно, кто и почему убил Россову. При этом они выражали огромную благодарность мне, хоть и по личной моей просьбе не упоминали имя, сказав лишь, что всегда будут рады видеть в своем доме человека, сумевшего распутать такое сложное дело.
Ну вот, теперь осталось подождать, когда утреннюю прессу увидит сам Эдуард.
Я вернулась в дом и, радостная, принялась за уборку. Чтобы было веселее, я даже включила магнитофон и под его мелодичное пение стала перемещаться с тряпкой по дому. Не успела я дойти до второй комнаты, как нетерпеливо зазвонил мой телефон. Я улыбнулась и, подойдя к столику, сняла трубку:
— Да, я слушаю?
В трубке, как мне показалось, сначала послышался скрежет зубов, а затем, как я и думала, голос Манина:
— Ну ты… стерва… Ты… я… — Эдуард никак не мог подобрать слова, чтобы выразить все свое негодование и злость, которая в нем скопилась.
Наконец он слегка собрался с мыслями и стал осыпать меня такими яркими эпитетами, которых из его уст я и не ожидала услышать. На мой взгляд, даже заправская рыночная торговка и та подобных слов не знает.
— Решила меня сгноить?.. Ты специально это все подстроила, чтоб меня с работы турнули!.. Но я тебе это все так просто с рук не спущу!.. — орал во все горло Эдик, а я, как ни странно, только все больше улыбалась его речам.
Когда же он наконец закончил, вернее — смолк, чтобы набрать в легкие воздуха, я встряла:
— И ты еще смеешь меня в чем-то обвинять? Учитывая то, что я тебе рассказала одну из первоначально появившихся у меня версий, ты и ее сумел перевернуть и переврать так, что она сама на себя стала не похожа. Я ведь сразу поняла, что ты прежде всего себя превознесешь, незаменимый помощник следствия, — я намеренно подчеркнула последние слова. — Так оно и вышло. Обо мне в твоей статейке и слова не сказано, а уж зато о тебе через слово писано. Ну раз ты такой умный и шустрый, каким описал свое преосвященство, так что ж меня-то не раскусил? Думал, я забуду, как ты мешал мне выполнять мою работу или пытался использовать меня? Ну уж нет, ты получил по заслугам.
