Танцевали под радиолу. Пока Вадим копался в граммофонных пластинках, Марина была нарасхват у мужчин. Один вальс она станцевала с Василием Ивановичем. Когда зазвучала музыка следующего вальса, они встретились глазами друг с другом, и Василий Иванович снова пригласил её. Он говорил ей комплименты и увлёкся так, что не замечал ревнивых взглядов жены. Он вёл себя спокойно. Жена злилась на него и сказала однажды: «Напрасно стараешься. Она на тебя ноль внимания». Но в конце вечера, уловив момент, когда Вадим ушёл в столовую добавить стопочку, после танца Василий Иванович пригласил Марину на минутку отлучиться. Она почувствовала к Василию Ивановичу что-то такое, чего ещё не чувствовала ни к одному мужчине — какой-то непреодолимый интерес. Ей было хорошо с ним. Он понял это.
— Я, кажется, счастлив сегодня, — сказал он, сжав её руку.
— И мне нравится вечер, — ответила она, глядя ему в лицо.
— Жаль что это больше не повторится.
Она смотрела на него молча, не совсем понимая, что он хочет этим сказать.
— Возможно, — сказал он, — счастью и положено быть таким, мимолётным.
— Возможно, — ответила Марина тихо и предложила: — Идёмте, нехорошо стоять здесь вдвоём.
Они вышли в залу. Екатерина Львовна села за фортепьяно и начала играть танго. Они пошли танцевать. Марина огляделась вокруг. Вадима не было в зале… Когда Екатерина Львовна закончила играть, Василий Иванович поблагодарил Марину и отошёл к своей жене. Он больше не покидал жену. Агния Васильевна пригласила гостей в столовую поднять по одной на посошок и попить чаю. Василий Иванович, садясь за стол наискось от Марины с противоположной стороны, посматривал на неё. Она взглянула в его сторону и улыбнулась.
По дороге домой Марина думала о Василии Ивановиче.
Через неделю после ликвидации банды душманов полковник Горбатовский пригласил Осинцева на беседу.
— Вот что, сержант, — сказал он. — Я прощаю тебе все грехи. Сколько трибунал дал за хулиганку?
— Полгода, товарищ полковник.
— Ну вот. Не надо дослуживать эти полгода. Я подписал приказ о демобилизации. Завтра с интендантами поедешь в Кабул, а оттуда самолётом — домой, на родину.
Последние слова полковник произнёс с какой-то особенной теплотой, словно век не был на родине и смертельно тосковал по дому. Он помолчал немного и вдруг спросил:
— Ты откуда призывался?
— Из села Зорино Иркутской области.
— Сразу как приедешь домой, встань в военкомате на учёт. Военкомат в Зорино?
— Нет, он в районном центре. В Троицке. Городишко небольшой.
— Дай-ка я запишу адрес на всякий случай. — Полковник достал из кармана записную книжку, шариковую ручку и приготовился писать.
— Иркутская область, — диктовал Олег. — Троицкий район, село Зорино, улица Лесная, дом номер один. Осинцеву Олегу Павловичу.
— Значит, Троицкий райвоенкомат, — сказал Горбатовский, подчёркивая что-то в записной книжке.
— Так точно, товарищ полковник.
— Вот в этот самый Троицкий военкомат я вышлю твою награду, — сказал Горбатовский. — Ждать её будем из Москвы и, наверно, ждать придётся долго. Но ты не переживай. Награда обязательно будет. Как только придёт, немедленно вышлю. А ты по прибытии домой не забудь съездить в Троицк и встать на учёт.
— Порядок я знаю, товарищ полковник.
— Я говорю к тому, чтобы в военкомате не беспокоились, не искали тебя. — Горбатовский встал. — Ну, желаю счастья тебе, сержант. Оформляй документы, собирайся и к утру будь готов. Да, чуть не забыл. Разыщи замполита Макарова. Он хотел с тобой поговорить.
На прощание полковник крепко пожал руку сержанту.
Осинцев пошёл в штабную палатку, где размещался особый отдел, оформляющий документы. Там оказался и замполит Макаров.
— Вот как раз кстати, — сказал майор. — Какие у тебя планы? В институт думаешь поступать?
— Обязательно, — ответил Олег, весело улыбаясь.
— Когда?
— Нынче уже опоздал. На будущий год.
— Характеристика нужна?
— Не знаю. Не помешала бы наверно.
Пока начальник особого отдела оформлял документы, майор сел за машинку и напечатал характеристику. Расписался в ней и поставил печать.
— Держи, — сказал майор.
Олег не стал читать всю характеристику, а посмотрел лишь последние строки: «… при ликвидации банды душманов проявил исключительное мужество и героизм. Представлен к правительственной награде».
Олег смутился. Удивительно и как-то неловко было читать про себя такие строки. Аккуратно и не торопясь стал складывать лист.
— Вы о чём-то хотели поговорить со мной, — сказал он, слегка волнуясь и разглаживая пальцами уголки сложенного вчетверо листа.
— Да вот я об этом и хотел поговорить, — сказал майор. — Какие у тебя планы. Нужна ли характеристика. Вот, собственно, и все. Вообще-то меня интересует ещё один вопрос, так ведь ты же не ответишь. Ну скажи мне по секрету, — заговорщицки произнёс Макаров: — кто эта самая Марина? Честное слово, до сих пор сидит в голове, не даёт покоя. Кто она? Кем тебе приходится?
— Никем. Просто знакомая.
— Из-за просто знакомой не загудел бы в дисбат. Невеста, наверно?
Олег молчал.
— Конечно, невеста, — сказал майор и, повернувшись к начальнику особого отдела, добавил: — Не дождалась. Вышла замуж за другого. На кого же она тебя променяла, дурочка с верёвочкой. Очень даже любопытно было бы это знать. На красавчика какого-нибудь, который и ногтя-то твоего не стоит. Ой, дура, дура-а! Вот помяни моё слово, она ещё пожалеет. Она ещё услышит о тебе и будет кусать локти. Кстати, а что за деньги высылала тогда? Какую-то моторную лодку приплела.
— Во время шторма на Ангаре я утопил свою моторную лодку.
— А Марина тут причём?
— Да я как раз помог ей выбраться на берег в этот шторм. Своей моторкой пришлось пожертвовать.
— Как она в шторм оказалась в воде-то?
— Плыла посреди реки на баркасе. А тут внезапно гроза.
— Чего ты к парню пристал? — сказал начальник особого отдела, протягивая Осинцеву готовые документы. — Видишь ему неприятно вспоминать этот шторм. Да и все равно без пол-литра не разберёшься. Какие-то баркасы, лодки…
— Почему не разберёшься, — сказал Макаров. — Теперь все понятно. Значит, после этого случая познакомились, подружились, она обещала ждать тебя, собиралась выйти замуж, а тут какой-то хлюст подвернулся… Да-а… — майор вздохнул, посмотрел на Олега с сожалением и вдруг, просветлев лицом, произнёс оптимистично: — Ничего. Найдёшь другую. Теперь за тебя любая пойдёт.
Утром Осинцева провожал весь взвод во главе с лейтенантом Орловым. Орлов, прощаясь, сказал:
— Пиши, не забывай.
Олег сидел уже в кузове интендантского грузовика, и грузовик уже тронулся, а солдаты не расходились. Махали ему, пока машина не скрылась за поворотом.
Он вспомнил о пистолете слишком поздно, когда самолёт с кабульского аэропорта поднялся в воздух. Олег носил его в кармане всего два дня, показывая любопытным солдатам свой трофей. Потом спрятал в вещевой мешок на самое дно и забыл. В радости, в суматохе последнего дня и вовсе забыл. И никто не напомнил ему, что надо сдать оружие.
«Чёрт с ним, — подумал Олег. — Оставлю себе на память».
На следующее воскресенье после именин у Сергея Антоновича Марина шла домой от подруг, которых иногда навещала в общежитии. Вдруг в нескольких шагах от неё остановилось такси. Василий Иванович Промтов, высунувшись из машины, окликнул:
— Марина!
Марина, увидев Василия Ивановича, вскинула брови и, смущённо улыбаясь, подошла к машине. Василий Иванович торопливо вылез из кабины.
— Добрый день, — сказал Промтов, схватив её за пальцы и сжав их крепко.
Марина поздоровалась и спросила, куда он едет.
— На дачу, — ответил Василий Иванович.
— У вас есть дача?
— Есть, — ответил Промтов и хвастливо прибавил: — В лесу, на берегу речки.
— Как в сказке, — сказала Марина, на миг представив себе дачу в лесу и речку.
— Да, там хорошо. Особенно сейчас, осенью.
— Давно не была в лесу.
— Хотите прокатиться со мной? — вдруг спросил Промтов и предложил: — Составьте мне компанию.
Марина промолчала, взглянув на такси.
— На природу, в такой день! — соблазнял Промтов, улыбаясь. Она в нерешительности пожала плечами.
— Мы не задержимся. Я лишь посмотрю, все ли в порядке на даче и возьму одну книгу, которую оставил там, когда ездил в последний раз.
— Я бы с удовольствием, но… — Марина развела руками, — к сожалению, не свободна. Вдруг дома хватятся меня?
— Не хватятся. Гарантирую — возвратитесь не позднее пяти вечера. Решайте.
— Неожиданно все это.
— И хорошо, что неожиданно. Поехали, не пожалеете.
— Вы неотразимы, Василий Иванович. Так, пожалуй, можете уговорить ехать с вами куда угодно.
— Ну вот и решено.
Марина не успела опомниться, как Промтов открыл заднюю дверцу и усадил её.
