завладеть его вниманием.
– Похороны состоялись в прошлую субботу. Вы член семьи? – спросил он, пристально разглядывая меня.
– Да, – солгала я. – Он… он мой двоюродный брат. – У меня заколотилось сердце. Вдруг священник не поверит?
– Вообще-то, я не могу сказать… – начал он.
– Мне бы только узнать, где его похоронили, – перебила я. – Я… мы приехали в Шейдисайд с опозданием. И нам нужно знать…
Он снова почесал в затылке:
– Похоронили?
Я кивнула, покусывая губу.
Пожалуйста, ответь. Пожалуйста, скажи, что его похоронили.
– Мисс, вы говорили с родителями Блэйда? Если так, вы знаете, что они в шоке. Что они вне себя от горя.
– М-мы… мы только что приехали, – проговорила я. – У нас не было возможности…
– Блэйда не хоронили, – сказал Преллер. – Потому что его тело было похищено.
– Ой, мамочки! – Я не смогла скрыть ужаса и разочарования. Кровь бросилась мне в лицо. Колени подкосились.
Дина не вернула Блэйда в гроб.
Не знаю, что подумал преподобный Преллер. Да меня и не волновало. Блэйд гуляет на свободе, и я знала, что он не успокоится, пока не увлечет меня за собой, навстречу смерти.
– Извините, если шокировал, – сказал преподобный, но я уже развернулась и бежала прочь, мимо удивленных рабочих.
Я добралась до своей машины, захлопнула дверцу и завела двигатель. Я давила на газ, пока мотор не взревел. Мне хотелось взреветь вместе с ним. Хотелось реветь, выть и вопить бешеным зверем.
Я не хочу умирать, Блэйд. Не хочу присоединяться к тебе.
Но я знала, что он где-то поджидает меня. Дина Фиар была лгуньей. И не просто лгуньей, а воплощением зла. Она не бросила своей отчаянной надежды, что Блэйд предпочтет мне ее.
Она не сдавалась…
Я молотила по рулю кулаками. Молотила, пока руки не заболели. Один из рабочих остановился поглазеть на меня. Я резко отвернулась, и он ушел восвояси.
Не знаю, что сильнее мучило меня: страх или злость. Знала только, что еще немного – и я свихнусь, напрочь слечу с катушек.
Пора все рассказать родителям. Ничего другого не остается. Пора выложить им всю историю. Конечно, они вряд ли смогут поверить в то, что случилось за последние несколько дней.
Но хоть попытаться…
Я знала, что они дома. Мама подозревала, что подхватила грипп, а папа взял отгул, чтобы позаботиться о ней.
Не помня себя, я влетела в дом. С чего мне начать? Как рассказать им, что случилось?
Не хватало только разреветься и потерять дар речи, но я сомневалась, что смогу удержаться от слез.
– Мама? Папа? – Я нашла их в комнате отдыха, сидящих рядышком на диване. Я вбежала в комнату. Открыла рот, собираясь начать свой рассказ, но осеклась, увидев, что лежит у них на коленях.
И в ужасе закричала:
– Что вы с ним делаете?
Я стояла, указывая дрожащим пальцем на свой дневник. Раскрытый дневник, лежащий перед ними.
– Как вы его нашли? Что вы с ним делаете? – возопила я.
Папа побледнел. Первой заговорила мама:
– Кэти-Энн, я знаю, нам не следовало его читать. Знаю, мы вторглись в твою личную жизнь, но он лежал открытый у тебя на столе и… и…
– Мы так за тебя волнуемся, – закончил за нее папа.
– Н-н-но… – пролепетала я.
– Нам нужно было узнать, что с тобой происходит, – сказала мама. – Кэти-Энн, мы сбиты с толку. Почитали твой дневник… Сплошное насилие. И убийства. И чертовщина всякая.
– Твой дневник читается как роман ужасов, – сказал папа. В глазах у него стояли слезы. Подбородок дрожал. Он был бледнее диванной подушки.
– Это и есть роман ужасов! – воскликнула я, подбегая к ним.
– Зачем ты изменила свое имя? – спросила мама. – Почему ты назвалась Кэйтлин?
Я тяжело вздохнула:
– Потому что это просто история, мам, а не мой дневник. И вообще не дневник.
Мама моргнула:
– Но, Кэти-Энн… там про всех твоих друзей. Миранду и Джули. Они реальные люди. И твои учителя там есть. И…
– Я использовала их в своей истории, мама. В качестве персонажей, потому что хорошо знаю их. Знаю, как их описать. Но это неправда. Это не дневник. Это роман, который я пишу. В нем нет ни слова правды. Клянусь. Ни словечка.
Папа с трудом сглотнул. Он без конца моргал, словно никак не мог сфокусировать взгляд.
– Так это роман? Вымысел?
– Да, я пишу роман. – Закатив глаза, я горько усмехнулась. – А вы поверили, что я убила парня? Серьезно? Поверили, что я зарезала его дважды? Да?
Мама замялась:
– Ну-у… нет. Конечно, нет, милая. Но этот мальчик, Блэйд, действительно умер. Утонул, да? На отдыхе с родителями?
Я кивнула:
– Я ужасно расстроилась. Он был моим другом, поэтому я использовала его в истории. Но…
– Тут написано, что ты убила незнакомца, – перебила мама, покусывая губу. – Ты описываешь, как зарезала ни в чем не повинного мальчика на остановке. Кэти-Энн?..
– Это неправда. Это все выдумка, – настаивала я. – Это вымысел, мама. Как ты не понимаешь?
– Допустим, а кто тогда такая Дина Фиар? – спросил папа. – Не слышал, чтобы ты упоминала о такой.
Я опять закатила глаза:
– Так ее же не существует, папа. Нет никакой Дины Фиар, нет развалин особняка. Я все выдумала. Ты ведь знаешь, какие безумные истории рассказывают об Улице Страха. Я сочинила еще одну.
Он кивнул, переглянувшись с мамой. Она провела рукой по исписанным страницам у себя на коленях:
– Знаешь, Кэти-Энн, написано неплохо, но… Жаль тебе говорить, но, по-моему, нормальный человек такого не напишет.
– Может, тебе следует показаться кому-нибудь, – сказал папа. – Эти твои мысли…
– Какие вы смешные, – сказала я. – Все со мной нормально. Вы же знаете, я люблю писать. Я решила написать роман ужасов. Вот и все. Я использовала воображение. Сочинила страшную историю. – Я потянула себя за волосы. – Это еще не значит, что я ненормальная или что меня одолевают какие-то жуткие мысли. Я придумала персонажей и написала историю. Так понятно?
Родители покачали головами. Они не могли принять, что я написала историю о парне, вернувшемся с того света, полную крови, насилия и убийств. Небось считали, что я обязана писать о котятах и леденцах.
Я протянула руки, и мама отдала мне книгу.
– Вы должны гордиться мной, – сказала я. – Смотрите, какая я одаренная. Я выполняю домашние задания. Учусь почти на одни пятерки и сочинила практически целый роман. – Нахмурившись я покачала головой. – Чем сидеть тут с кислыми минами, лучше бы сказали, какую я крутую вещь написала.
С этими словами я отвернулась и направилась к двери, но папа окликнул
