существ, вечно менструирующих, страдающих кариесом и гнилым дыханием, сплошь потливых и покрытых перхотью. Бр-р-р… Немудрено, что мужчинам рекламируют средства для потенции.
Но это так, лирическая пауза. А в остальном — нет, ну право слово, вы сами попробуйте припомнить события двух-трехнедельной давности, если ровным счетом ничего тогда не приключилось. Ничего особого, текучка, как всегда. Другое дело, что если каждый день похож на предыдущий, то, в общем-то, пора бы призадуматься. Не живу я, что ли?
(Ох, Янка, дыши себе спокойненько, и будет всё путем.)
Со мной всё было не настолько плохо. После добросовестной мыслительной работы на целый ряд вопросов я смогла ответить довольно вразумительно. Тесалов слишком не давил, но мое недоумение всё больше нарастало — пока я не сложила два и два и в результате…
Да, а в результате я получила севрюжину с хреном. Напомню, что в отличие от вас о подоплеке этого всего тогда я не имела представления.
И тем не менее:
— Сдается мне, капитан Тесалов, вы меня за врача-маньяка принимаете…
Теперь уже и он был малость озадачен:
— Откуда вы… — И сам поправился: — С чего вы это взяли? Янка, ты маньяк!
— Простите, а Христа тоже я распяла? — со всей возможной кротостью осведомилась я.
Таким елейным голоском я разве что с больными изъясняюсь, и притом обычно с безнадежными.
— И всё-таки как вы пришли к такому выводу? — переспросил Тесалов.
Дыши спокойненько.
— Догадалась. — (Наконец-то! Я, промежду прочим, не вся и не всегда так уж сразу по уши дубовая.) — Слухи были, сплетни, небылицы, — пожала я плечами, — а позавчера ваш сотрудник машину для проверки останавливал, вот я и сложила два и два…
И угодила на ярмарку абсурда.
— Поэтому я здесь и оказалась? — уточнила я.
— Потому вы здесь и оказались, — подтвердил Тесалов. — К сожалению, произошла досадная накладка, вы в буквальном смысле стали жертвой обстоятельств. Знаю, вам от этого не легче, тем не менее от ошибок в нашем ведомстве никто не застрахован. В интересах следствия большего сказать вам не могу, но за это недоразумение должен перед вами извиниться…
Ну, блин, спасибочки!
— А то, что в камеру ко мне подонков подсадили, это тоже недоразумение?! — не выдержала я.
— Нет, это в чистом виде произвол, если вам угодно — беззаконие, — с нежданной откровенностью заявил Тесалов. — Сотрудники, допустившие такое безобразие, будут самым строгим образом наказаны. — Он испытующе глянул на меня: — Не верите?
— Не верю.
— Почти по Станиславскому, — оценил Тесалов. — И в общем-то вы правы. За некоторые вещи даже из милиции нужно в шею гнать — нужно, да, но кто работать будет? Скажите честно, — он чуть прищурился, — у медиков не так?
Честь халата я отстаивать не стала.
— Бывает, — решив быть тоже в меру откровенной, согласилась я.
— Вот видите, — поддержал Тесалов. — К тому же, доктор Кейн, в этой ситуации вы сами не безгрешны. Теперь ваши сокамерники… или, скажем так, ваши пациенты лежат в реанимации. — (Опаньки!.. И что теперь с того?) — Оба в тяжелейшем состоянии, — подчеркнул Тесалов и вполне прозрачно намекнул: — Охотно допускаю, что вы здесь ни при чем, просто оба-два случайно поскользнулись. Но если дело дойдет до разбирательства, то, уверяю вас, правых в этой буче не окажется. Согласны?
Н-да. Согласна не согласна, но не гони волну, а не то сама же нахлебаешься.
— Хорошо, замнем для ясности, — устало согласилась я. — Мы закончили?
— Почти. Еще один момент. Позавчера, около полуночи, вы ездили на вызов по адресу Пражская 11. Ложный вызов, так? — Я кивнула. — Темнить не буду, — продолжал Тесалов, — примерно в это время при не вполне понятных обстоятельствах в квартире в том подъезде умер человек. Ничего необычного вы там не заметили? — Я молча покачала головой. — Ясно, — так и не дождавшись комментариев, проговорил Тесалов. — Никого и ничего, как и ожидалось… Между прочим, почему вы ездили на своей машине?
В подробности вдаваться я не стала.
— Вызов срочный был, со «скорой» передали, повод «плохо с сердцем». А служебной в это время не было, водитель ненадолго отпросился. — Я несколько замялась. — Конечно, это не разрешено, но…
Капитан утешил:
— Я вас понимаю. Повсюду что-то не разрешено, однако сплошь и рядом практикуется… — Тесалов уточнил: — Ложный вызов — частое явление?
— Не часто, но случается, — пожала я плечами. — Вам же «бомбами» покоя не дают? Вот и у нас хватает идиотов. — И кстати, о последних: — Вы всё еще меня подозреваете?
— Ни в коем случае, — заверил капитан. — Но для проформы давайте уточним, во сколько вы там были и когда приехали.
Я прикинула:
— Давайте посчитаем. Вернулась я примерно без двадцати час. Как раз тогда подъехал мой водитель, он на время обратил внимание. А на всё про всё ушло минут пятнадцать, следовательно, выезжала я в середине первого, минут так в двадцать пять. Да, в ноль двадцать пять, плюс-минус три минуты. А что? Можно всё проверить, время же указано в сигналке, записано в журнал и, наконец, занесено в компьютер… Это так принципиально?
— Лишь для очистки совести, — уверил капитан. — Стало быть, время выезда и время возвращения на базу у вас фиксируются?
— Да, разумеется. — (Иное дело, что эти записи… э-э… не чересчур точны. Например, когда у нас завал, и мы дольше положенного задерживаем вызовы, время вызова ставится с поправкой на задержку. В каждой избушке свои погремушки, но посторонним знать о них необязательно.) — Разумеется — и время вызова, и выезда, и время пребывания на вызове. А по возвращении врача диспетчер отмечает и время возвращения, — подтвердила я.
— Именно диспетчер? — уточнил Тесалов.
— Ну да. А это сколь-нибудь существенно? — переспросила я.
— Лишь для очистки совести, — повторил Тесалов. — Если вам угодно, для общего развития… Кстати, — усмехнулся он, покосившись на наручники, которые так и остались висеть на батарее, — не под протокол, тоже, так сказать, для общего развития. Не поделитесь, где вы научились таким занятным штучкам? Навыки у вас довольно специфические, должен вам заметить…
— К делу это имеет отношения? — уточнила я.
— Признаться, нет, но…
— А по существу еще вопросы будут? — перебила я.
Тесалов не смутился.
— Да, — улыбнулся он. — Что вы делаете сегодня вечером?
— Что-о?!!
Ага, непередаваемо.
И непереводимо.
И даже уголовно наказуемо.
Даже жаль, что я не разразилась — мне как-то и самой вдруг стало интересно, до чего бы я договорилась. А может быть, не жаль, тем более не оставалось у меня ни сил, ни настроения реагировать на местные приколы. И без того всё то, что здесь произошло, смахивало на тупую шутку юмора, которую давно пора заканчивать.
На том и
