тонкую талию и округлые бедра, хрупкие кисти рук, за движением которых наблюдал десять минут назад. И моя улыбка гаснет, растворяется. Видимо она видит в моих глазах напряжение. Или даже разочарование. В ее взгляде появляется растерянное выражение, она замедляет свой шаг, слегка сдвигает брови.
А я стою как дурак, смотрю на нее, сжимая в кармане бабочку, и не знаю, что сказать. Пытаюсь выглядеть уверенным, сдержанным, но понятия не имею, каким видит меня она.
Глава 8
— Здравствуй, Фей, — мягко произносит мой голос, когда между нами остается не больше пяти шагов. А в голове крутятся слова Зака, сказанные совсем недавно: «Немного поболтали, потом поехали в отель, потрахались на славу и разошлись. А пару недель снова пересеклись, но уже в клубе. Я снял ей квартирку, и иногда навещаю, когда хочется трахнуть гламурную цыпу, а не малолетнюю потаскуху…» Неужели это о ней? Во рту появляется горечь, в груди неприятно колет.
Как же так, Фей?
— Это и правда, ты. Я думала, что мне показалось, — с придыханием произносит она. Глаза светятся, мерцают, как драгоценные камни в серьгах и ожерелье. Фей останавливается в шаге от меня. Улыбка дрожит на коралловых губах. А я дышать забываю, вся злость уходит, адреналин бежит по венам, и я просто смотрю в бирюзовые глаза девушки, которые так и не смог забыть, хотя видел много других: и ярче, и красивее. Немею точно так же, как в свои семнадцать. А кожа у нее такая же нежная, тонкая с оттенком спелого персика. Мы молчим, рассматривая друг друга, недоверчиво, радостно, смущенно.
— Это я, Фей, — снова улыбаюсь я, разряжая возникшее напряжение. Протягиваю руку и ласково сжимаю ее влажные от волнения пальцы, вспоминая, как сто лет назад она целовала мои.
Обещай, что не бросишь меня Джером. И защитишь.
— Я думала, ты умер, Джером. Дом сгорел дотла. Нам никто ничего не сообщил, о том, что случилось с вашей семьей, — неожиданно говорит Фей печальным голосом.
Ты не ошиблась, Фей, я умер, но вслух, конечно, говорю другое. То, что значится в официальных источниках.
— При пожаре погибла только мама. Отец с близнецами уехал из штата, а я… здесь, как видишь.
— Я соболезную, — в глазах Фей мелькает неподдельная боль. — Эмма была замечательной женщиной, — я благодарно киваю, и мы снова замолкаем, продолжая беззастенчиво разглядывать друг друга.
— Ты не изменилась, — и снова я начинаю первым. Она смущенно улыбается, я все еще держу ее руку. Токи удовольствия прошибают тело электронными разрядами. Время стирается, возвращая меня в прошлое, к истокам. Я помню, как влюбленный до одури, наблюдал за ней, загорающей на балконе, через окно своей спальни. Бессонные ночи, наполненные эротическими фантазиями, прогулки в парке, поцелуи на последних рядах в кинотеатре, бархатистую на ощупь кожу, покрывающуюся мурашками от каждого моего прикосновения, ее грудь, под моими ладонями, трепыхающееся сердце, тихие стоны в жадные губы, наш первый раз, спонтанный, немного неловкий… Я все помню. Даже не думал, что так много, пока не увидел ее. А что помнишь ты, Фей?
— Тебя не узнать, — на выдохе произносит она. — Ты выглядишь невероятно. Я тебе едва до плеча достаю. С ума сойти, — ее взгляд скользит по моим плечам, и вниз, проследовав до носков кожаных туфлей.
— Семь лет прошло, — с улыбкой замечаю я, отпуская руку и пряча ладони карманах. — Время меняет мужчин больше, чем женщин.
— Тогда тебе потрясающе идет время, — она снова смотрит мне в лицо. — Боже, ты, наверное, женат?
— Мне двадцать четыре, Фей, — иронично напоминаю я. — даже мысли такой не возникало.
— Хорошо, — выдыхает девушка, заставив меня рассмеяться. — Ой, я не к тому. Просто вырвалось, — смущенно добавляет она.
И снова тягучее напряжение, вязкое, как сгущенное молоко, оставляющее сладкую вязкую горечь во рту. Знаю, что прямо сейчас нарушаю правила Логана, озвученные в самом начале. Но мне плевать. Мысли плавятся, пропитываясь тонким чувственным ароматом духов Фей, тело охватывает болезненное возбуждение, в разы усиленное жаркими воспоминаниями о наших встречах украдкой, о ее горячих губах на моем теле. В горле становится сухо, спина под плотным смокингом и рубашкой покрывается испариной. Я смотрю, смотрю, и не могу поверить, что она реальна. Мое очерствевшее, потерявшее веру сердце медленно оттаивает, отогревается, впрыскивая в кровь мощный приток адреналина. Я словно принял запрещенный препарат. Дурман, экстаз, ощущение эйфории, глупая улыбка, расплывающиеся границы реальности. Ощущения схожи… Я пробовал. В студенческие годы — я пробовал все. Нравилось нарушать правила, нравилось бросать вызов, нравилось убегать от мыслей, что жгли душу, но я останавливался, не терял разум. А сейчас я вижу Фей, девушку из моей другой жизни, светлой, счастливой, наполненной ароматом какао и домашнего печенья и смехом, улыбками, объятиями любящих друг друга людей. Это было, не приснилось. Мама, отец, Эби, Зак, мои школьные приятели и Фей, Фей… Я на какое-то мгновение забываю о боли, гневе, планах мести, о Заке, о Логане, о Кертисе и Квентине Моро. Она тоже смотрит на меня. Глаза в глаза, я слышу, как она дышит, и мне кажется, что скольжение ее взгляда оставляет на мне едва ощутимые касания. И хочется прикрыть глаза — так это приятно.
Как ей, черт возьми, удалось? Одной улыбкой прогнать призраков….
Опускаю алчный взгляд на ее полную грудь, замечаю, как соски натянули гладкий шелк. Вряд ли от холода. Мое возбуждение начинает приносить физический дискомфорт. Надо отвлечься, отвести взгляд. Не смотреть на ее твердые кружочки, выступающие сквозь тонкое платье, не смотреть на чувственные губы, покрытые коралловым блеском, и рассыпавшиеся по плечам светлые локоны, навевающие образы о смятых простынях, где бы они смотрелись просто идеально, и уж точно не стоит пялиться на стройные бедра, в которые хочется вцепиться пальцами и прижать к напряженному паху.
— Давай уедем отсюда? — приходит в голову спонтанное решение, которое я озвучиваю прежде, чем успеваю додумать мысль до конца. Разум скрывается, позволяя жажде обладания взять ветвь первенства. Я имею право на вспышку безумия, на несколько часов свободы. Мне не нужно ничье одобрение и разрешение. Я просто хочу смотреть на нее, прикасаться, слушать тихий чувственный голос.
— Я сама хотела предложить, — произносит Фей, широко улыбаясь.
Нам удается улизнуть
