Сыщик не стал ее отговаривать. Проверить не помешает. А ну как Мартов и впрямь наследник сокровищ, которые привез из Индии его троюродный прапрадедушка-англичанин, ветеран колониальных войск? Выйдя в отставку, прапрадедушка, ослабленный тропическими болезнями, женился на прелестной русской барышне из обедневшей дворянской семьи, переехал из туманного, сырого Лондона в Россию…
Смирнов едва сдержал смех. Мечтательная, романтическая натура Евы успела повлиять на него. Еще три года назад подобная чепуха ни при каких обстоятельствах не пришла бы ему в голову.
- Кро-о-овь… - пробормотала больная, беспокойно перебирая руками край одеяла. - Кро-о-овь…
Всеслав обратил внимание на ее изящные запястья, длинные, красивые пальцы. Ногти овальной формы были коротко острижены, чисты. Кожа на руках слегка загрубела, но это не портило их. Порода, она и в Африке порода. Густые, спутанные волосы женщины рассыпались по подушке, лихорадочный румянец придавал лицу неповторимое выражение трагической страстности… Так бы сказала Ева.
- Я начинаю думать, как она, - усмехнулся Смирнов.
Он произнес это вслух, и женщина приоткрыла глаза. Ее сознание на миг прояснилось, но не настолько, чтобы узнать сыщика.
- Кто вы… - едва шевеля губами, прошептала она.
Смирнов решил использовать свой шанс.
- Если вам трудно говорить, просто закрывайте глаза в знак согласия, - предложил он. - Вы меня поняли?
Женщина закрыла глаза. Ресницы и брови у нее были темные, шелковистые, а губы - полные, четко очерченные. В прошлый раз из-за низко повязанного платка Всеслав ее не рассмотрел как следует. Что-то шевельнулось в его сердце… Жалость, желание помочь?
- Римма мне все рассказала. Вас зовут Мария Симанская? - спросил он.
Женщина опустила веки, и сыщик заметил, какие мягкие, длинные у нее ресницы.
- Вы из Кострова?
Ему показалось, что больная вздрогнула, в ее глазах промелькнуло смятение, но все же она снова опустила веки.
- Не бойтесь меня, - с сочувствием произнес Смирнов. - Я хочу помочь вам.
Она так долго не открывала глаза, словно вновь провалилась в беспамятство.
- Мария… вы меня слышите?
Из-под ее ресниц выползли две прозрачных слезинки. Сыщик понял, что его слышат. Он обдумывал следующий вопрос, который так и не пришлось задать. Явилась Римма Лудкина - с пакетом, полным одноразовых шприцев, ампул с антибиотиками, таблеток и микстур.
- Я подожду в кухне, - сказал Всеслав, освобождая место у постели больной. - Мы еще не все обсудили.
Римма напоила подругу горячим чаем, сделала укол, убедилась, что та уснула, и отправилась на кухню. Она падала с ног от усталости.
- Вроде ничего не делала, только съездила в пару аптек, а сама - как выжатый лимон. Это все нервы и бессонная ночь. Слава богу, теперь Маша начнет поправляться! У меня просто гора с плеч свалилась.
- Напугала она вас, - поддакивал Смирнов. - И нас с Евой тоже.
- Вы хотели о чем-то спросить… - напомнила Римма.
Сыщик решил зайти издалека.
- Да. О вашем бывшем супруге. Вы уверены, что в квартире побывал именно он?
Лудкина пожала плечами. У нее были сомнения.
- Иногда за мной кто-то наблюдает… Это похоже на Валерку. Он имел отвратительную привычку красться по пятам, подкарауливать в темных углах. - Внезапно в ее памяти всплыла сцена в метро, когда она увидела мужчину в темных очках. - Знаете, недавно в метро я почувствовала чей-то взгляд, и… мне показалось, что за мной следит мужчина.
- Как он выглядел?
- Высокий… в черных очках. Я удивилась: зима - и вдруг очки! Но это был не Лудкин.
Больше ни одной приметы незнакомца Римма не вспомнила, как ни старалась.
- Ваш отец сказал, что Симанская уехала из Кострова весной, - вернулся Всеслав к интересующему его вопросу. - А у вас она появилась после Рождества. Как вы это объясните?
- Папа не говорил, что Маша уехала, он просто с весны ее не видел! - возразила Римма. - После похорон Вершинина она не могла больше работать в музыкальной школе вместе с его сестрой… наверное, уволилась и сидела дома, пока не начала сходить с ума от этого ужаса. Где ни появишься - на тебя пальцами показывают, перешептываются… вот она и сбежала. Где Москва, а где Костров! Надеялась, что сможет начать новую жизнь. Почему бы и нет? Я скоро уеду в Испанию, квартиру ей оставлю - пусть живет, сколько хочет. Хозяин против не будет. Какая ему разница, кто платит?
- У Вершинина есть сестра? Она работала в одной школе с Симанской?
- Двоюродная, - подтвердила Римма. - Ольга Вершинина, она ведет класс домры… это такой музыкальный инструмент, вроде балалайки, только струн больше. Между прочим, Ольга дружила с Машей, а после… ну, вы понимаете… какая уж дружба? Оля и Сергей росли, как родные, души друг в друге не чаяли. Его смерть оказалась страшным ударом для всей семьи.
- Понятно… Вам известно, как был убит Сергей Вершинин?
Лудкина помолчала, собираясь с мыслями.
- Маша особо в подробности не вдавалась, а я ее не допытывала. Но в Кострове все об этом знали. Когда я позвонила родителям, первое, что они мне рассказали, - это об убийстве. Сережа якобы позвонил Маше в школу и назначил свидание в беседке. У нас городок хоть и маленький, но в нем есть парк, летний кинотеатр, открытая эстрада и даже танцплощадка. Правда, бывшая. Сейчас там запустение - забор вот-вот завалится, сквозь асфальт прорастают кусты… провинция!
- Ну, положим, запустение парков и прочих… э-э… мест культурного отдыха характерно не только для провинции, - заметил Смирнов. - Вы говорили о свидании в беседке.
- А, да! Извините… я отвлекалась. Ностальгия по городу, где прошли годы моей юности, - вздохнула Римма. - Так вот, в одном из пустынных уголков парка стоит беседка: круглые колонны, крыша… романтическое местечко, приют влюбленных. Летом там скрываются от любопытных глаз молодые парочки, ну а зимой… разве что бродячие собаки. В той беседке Сергей Вершинин и назначил Маше свидание.
- Ваша подруга согласилась на встречу?
- По-видимому, да, раз она туда пришла. Маша сказала, что Вершинин лежал в беседке мертвый, с ножом в груди. Она закричала. В парке неподалеку прогуливались подростки с собакой, они и вызвали милицию. Те явились быстро - Костров из конца в конец можно за сорок минут объехать. Сначала подозревали, что это Маша его… но потом, после экспертизы, выяснились кое-какие обстоятельства, и ее оставили в покое.
- Какие же? - спросил сыщик.
- В тот вечер шел снег, мело… С одной стороны, если следы и были, их засыпало снегом, а с другой… Маша не подходила к трупу. Подростки засвидетельствовали, что она стояла у входа в беседку, и там были видны ее следы. А сам труп и все вокруг успело покрыться снегом. Значит, когда Маша добралась до парка, Вершинин был уже мертв.
- Ей повезло! - воскликнул Всеслав.
Лудкина посмотрела на него, как на ненормального.
- Вы полагаете? - хрипло спросила она. - Прийти на свидание и застать… труп? Очень весело!
Ева бросила в прихожей шубу, сапоги и поспешила в гостиную. Она ни о чем не могла думать, пока не прочитает архивные материалы.
Несколько листков с печатным текстом примялись в ее сумочке. Ева уселась в кресло, включила торшер… Выдержки из писем, дневников сопровождались пояснениями и ссылками на соответствующие источники: письма А. М. Лонгиновой своему мужу полковнику Лонгинову; письма госпожи К. Е. Альбрехт, урожденной Лонгиновой, тетке в Москву; дневник девицы Леокадии Альбрехт, сестры мужа К. Е. Альбрехт; письма П. Е. Лонгинова, псковского помещика, своей невесте М. А. Углицкой. Вот, собственно, и все. Эти свидетельства касались с разных сторон одной и той же истории скандальных похождений одной из Лонгиновых, которые были описаны в статье Панкрата Раздольного. Получалось, что некая Вера Степановна Лонгинова и есть та самая девочка, родившаяся во время снежной бури. Она выросла весьма пригожей и неглупой, но была неисправимо дурного нрава. Вернуть ее в лоно добродетели и целомудрия так никому и не удалось. Жизнь Веры Степановны изобиловала вопиющими любовными историями, невероятными слухами и сплетнями, которые по тем временам было предосудительно даже пересказывать. Молодым девушкам запрещали общаться с сей распущенною особой, а приличным юношам - смотреть в ее сторону. Однако эти меры не помогали. Вера Степановна, несмотря ни на что, возбуждала пристальный, нездоровый интерес и тех и других. Она пускалась во все тяжкие, стараясь извлечь из любой пикантной ситуации максимум удовольствия, и превращая любой невинный флирт в острую, беспощадную сексуальную игру, в которой ей не было равных.
Ее называли то ведьмою, то грешницей, проклиная ее и поклоняясь ей. Мужчины вздыхали, изнывая от желания, а женщины тайно пытались перенять ее искусство обольщения, разгадать секрет ее чар. Сия Магдалина [4], Венера, Мессалина [5] - как ее ни назови - неизменно оказывалась недосягаемой для подражания. Из-за нее стрелялись, из-за нее пускали по ветру состояния, из-за нее друзья становились врагами, мужья забывали своих жен, а женихи - невест. Раздоры и кровь зловещим следом тянулись за этой женщиной. Она же то ли не осознавала своего греха, то ли умела выходить сухою из воды.
