Несколько секунд восстанавливал дыхание, накрыв разбитые костяшки ладонью. Затем снова умылся, обмотал руку кухонным полотенцем и лег в постель. Полночи лежал, бессмысленно пялясь в темный потолок, покуда не забылся тревожным сном.
Следующим утром предпринял очередную попытку достучаться до совести Галиных родителей. Тестя и тещи не оказалось дома, поэтому он решил подождать у подъезда. Стоять было скучно, Глеб достал мобильный и изучил телефонную книгу. Даже позвонить некому. Юркиной жене? И что он ей скажет: Даша, мне плохо, поговори со мной? Исключено. Была одна девушка, Рита, «улыбчивая официантка», оказавшаяся не официанткой, а владелицей кафе. С ней диалог бы получился. Последний раз, когда Глеб видел Риту, она находилась в компании молодого человека и выглядела радостной. Похоже, она нашла свое личное счастье, незачем вторгаться на чужую территорию. Недавняя попытка закрутить роман с чужой женой едва не стоила жизни незадачливому любовнику.
Глеб набрал номер Макса и нажал на «вызов». Трубку никто не взял. Глеб повторил набор. Безрезультатно. То ли товарищ занят, то ли обиделся и не хочет разговаривать.
Господи, как все достало! Почему даже ничтожный успех достигается путем нечеловеческих усилий? Почему хорошее требует жертв и борьбы, а плохое происходит с легкостью само по себе? Какой смысл в этой долбаной жизни, если ты не можешь получить удовлетворения? Как только приближаешься к цели, внезапно случается непредвиденное и отодвигает цель дальше, чем она была изначально. И ты бежишь за мечтой день за днем, год за годом, покуда однажды не исчерпаешь весь запас сил и надежды.
Глаза предательски увлажнились; Глеб сжал пальцами переносицу, пытаясь унять злые слезы. От осознания того, что он, здоровый взрослый мужик, готов разрыдаться подобно сопливому пацану, хотелось немедленно умереть. Если бы он верил в бога, уже давно бы молился.
— Глебчик, ты, что ли? — Женщина лет пятидесяти с приятным лицом и любознательными глазами остановилась напротив. — Не узнаешь, что ли? Мария Семеновна, соседка твоих тестя и тещи.
Глеб тряхнул головой, борясь с нахлынувшим отчаянием.
— Простите, Мария Семеновна, и правда не узнал.
— Ну ничего, бывает, — махнула рукой та. — Сто лет вас с Галюнькой не видела. Куда вы пропали? Совсем погрязли в своей Авдеевке?
— В Авдеевке? — нахмурился Глеб, не понимая, о чем речь.
— Елена говорила, вы в деревню перебрались после рождения сыночка. Хоть бы приехали, похвастались. Мне ж тоже интересно на ляльку вашу взглянуть.
Глеб почувствовал, как подгибаются ноги, и чтобы не упасть, поспешно привалился к стене.
— Ты не болен часом? — разволновалась соседка, заглядывая в его побледневшее лицо. — И глаз вон подбитый.
— Это я с мотоцикла упал, не переживайте, — натужно улыбнулся Глеб, ощутив в груди внезапную боль — сердце колотилось как бешеное.
— То-то я смотрю, осунувшийся ты какой-то. Голова кружится? С этими мотоциклами запросто сотрясение заработаешь. Аккуратнее надо быть, ты же теперь отец.
— Да, Мария Семеновна, вы правы. Поеду я, пожалуй, домой.
— Торопишься, что ли? — расстроилась женщина. — А то я бы поболтала. Елена с Гришей такие неразговорчивые стали, новостей из них не вытянешь. Ладно-ладно. Не буду задерживать. Галюньке привет передавай.
— Спасибо, — выдавил Глеб, отстраняясь от стены. — Обязательно передам.
Он шел по тротуару, еле переставляя ноги. Едва обогнул угол здания, рухнул на первую же лавку. Он чувствовал себя как нищий, выигравший миллион в лотерею. Смотрел на счастливый билет, проверял цифры и боялся радоваться раньше времени. А что, если это иллюзия? Или розыгрыш? Жизнь — паршивая штука. Не бывает, чтоб удача свалилась с неба. Никто и никогда не получает необходимого в нужный момент.
Нет, Глеб не поверит в выигрыш, покуда не пощупает его своими руками. Где, черт побери, находится эта деревня?
Он достал мобильный и вышел в Интернет. Спустя пять минут уже ловил такси.
Авдеевка оказалась небольшим поселком в семидесяти километрах от города. Глеб расплатился с таксистом и остановился у начала центральной улицы. По обе стороны дороги тянулись одноэтажные дома, среди них высилось двухэтажное административное здание, за ним еще одно. И что дальше?
Даже если допустить, что Галя действительно обитает в этом поселке, как отыскать ее? Стучать в каждый дом? На это может уйти уйма времени.
«Разве ты куда-то спешишь? — одернул себя Глеб. — Если понадобится, будешь ночевать тут, на остановке, но за два-три дня обойдешь всю долбаную деревню!»
Он прошел немного вперед, остановился у первой калитки и постучал.
К вечеру он обошел около сотни домов, и результаты его не обрадовали. В большинстве случаев ему попросту не открывали. Те же хозяева, с кем удалось поговорить, не сообщили ничего полезного. Процесс поиска обещал затянуться. За несколько часов на ногах Глеб успел притомиться. Тем более с утра у него не было ни крошки во рту. Он сел на остановке и огляделся.
Возможно, его сын спит сейчас в какой-нибудь сотне метров в уютной детской кроватке. А Галя хлопочет на кухне, пользуясь короткой передышкой. Она всегда вкусно готовила. Когда Глеб приходил с работы, обычно на столе его ждала тарелка ароматного супа, а на плите подогревалось второе. Глебу нравилось пюре и куриное мясо с густой чесночно-сметанной подливкой — Галино коронное блюдо. Как там оно называлось? Гедлибже вроде. Традиционное блюдо кабардинской кухни.
Да, он сильно проголодался. Спросить у кого-нибудь, где ближайший магазин? Хотя бы булку купить. Как назло, в поле зрения не было ни одного прохожего. Глеб поднялся и пошел по улице.
Неужели Галя сейчас действительно готовит ужин для другого мужчины? Накрывает на стол, садится напротив и умиленно наблюдает, как ее новый избранник поглощает пищу? Женщины! Смотрят с любовью и преданностью, клянутся, что готовы пройти с тобой все круги ада, но стоит тебе оступиться — с легкостью отказываются от своих клятв и мгновенно находят замену. И уже на другого глядят с любовью и преданностью и клянутся, что готовы пройти все круги ада…
На перекрестке появилась молодая женщина с девочкой лет пяти. Девочка несла игрушечное ведерко и лопатку. Глеб догнал их:
— Простите!
Женщина остановилась:
— Да?
— Я хотел спросить. — Глеб осекся, уловив промелькнувшую в голове мысль. А что, если… Как же он раньше не сообразил…
— Да? Я вас слушаю.
— Я хотел спросить, у вас в поселке есть какой-нибудь парк или детская площадка?
— Да. Пройдете два квартала, — женщина указала направление, — и повернете направо. Там и будет сквер.
— Спасибо. Вы меня очень выручили. Красивая у вас дочка. — Глеб улыбнулся и бодрым шагом двинулся в сторону сквера.
Было около восьми вечера. Имелась слабая надежда, что Галя решит подышать воздухом именно сейчас, хотя поздновато для прогулки с младенцем. Так или иначе, проверить стоило.
Глеб завернул за угол и уткнулся в огромный зеленый пустырь. Несколько старых деревьев росли на почтительном расстоянии друг от друга, совершенно не затеняя открытое пространство. Асфальтированные дорожки, несколько лавочек, песочница и жалкое подобие детской площадки указывали на то, что это и есть тот самый сквер. Отдыхающих не наблюдалось. Только по дальней дорожке, огибающей кустарник, шла пара. Стройная девушка в светлом платье катила детскую коляску, то и дело нагибаясь к ребенку и что-то ему шепча. Шедший рядом мужчина о чем-то рассказывал, девушку явно забавляла его история — она улыбалась и даже посмеивалась.
Это была Галя.
Удушливый вечер расползался по больничной палате. В помещении стало неуютно. Пациент вышел в коридор и направился к центральным дверям.
На улице было куда приятней, чем в четырех стенах: прохладный ветерок рассеивал зной, дышалось легко и свободно. Джек обогнул здание клиники и медленно двинулся к заднему дворику. Пользоваться тростью он так и не начал, поэтому путь, хоть и был привычен, требовал концентрации. Выйдя на знакомую гравийную дорожку, Джек расслабился и зашагал уверенней.
Последние дни он беспрестанно прокручивал в памяти телефонный разговор с Максимом и пытался разобраться в собственных чувствах. Никогда прежде рефлексия не доставляла ему столько мучений.
Джек не идеализировал себя, понимая, что плохое в нем присутствует наряду с хорошим. Он не всегда поступал благородно, но верил, что иначе было бы неразумно. Он гордился тем, что неукоснительно следует голосу рассудка, и жил в согласии с самим собой. С юных лет Иван Кравцов скрупулезно создавал того человека, коим в конечном итоге стал. Отсекал все лишнее, чтобы однажды превратиться в произведение искусства. Результат удовлетворял его. Он разглядывал свое отражение и улыбался безупречному образу. Тем страшнее сейчас было осознавать, что все эти годы он смотрелся в кривое зеркало.
