— Теперь понятно, — задумчиво произнесла я, — почему все журналисты решили доверить эту информацию мне.
— Правильно понимаешь, — кивнул Кряжимский. — Если бы Лютиков — а у него в принципе была возможность дать этот разгромный материал в своем «Гласе народа» — опубликовал его, резонанс был бы мизерным, ты же знаешь, какой у него тираж. Статью бы просто не заметили. Коромыслову и Егорову просто не дали бы возможности для такой публикации; их издания под контролем губернатора. Вот они все и обратились к тебе. «Свидетель» — самое крупное независимое издание в нашей области.
— Судя по тому, — заявила я, — что Коромыслова и Егорова убили, а Лютикова тяжело ранили, губернатору или его приближенным известно, что генерал сбежал из тюрьмы. Как он об этом узнал? Неужели ему сообщают обо всех сбежавших преступниках?
— Обо всех, естественно, не сообщают, — снисходительно улыбнулся Кряжимский, — а о Гулько могли и сообщить. Он ведь не совсем обычный преступник; как-никак бывший генерал. Но есть и еще одна версия, раз уж ты об этом заговорила. Она, конечно, слабее первой, но тоже имеет право на существование. Можно предположить, что генерал ждал-ждал, что его освободят, а не дождавшись, решил, что о нем просто-напросто забыли, и решил о себе напомнить таким вот неординарным способом. Может быть, он даже как-то связался с губернатором или с кем-нибудь из его людей. Это глупо, конечно, но чего только в жизни не бывает…
— И как должен был отреагировать губернатор на это напоминание?
— Видимо, за Гулько сразу же установили слежку, ничего конкретного ему не ответив. А тогда уж он ожесточился и кинулся к журналистам. Но все-таки первая версия мне кажется более правдоподобной.
— Почему его сразу не убрали? Это ведь для губернатора ходячая бомба. Тем более почти через месяц очередные выборы губернатора.
— Наверное, его не сразу нашли, ведь губернатор все-таки не бог, хотя и достаточно влиятелен. А для того чтобы поговорить с Парамоновым, Гулько не обязательно было с ним встречаться, достаточно позвонить в приемную и назвать свою фамилию. Наверняка Дмитрий Алексеевич ее неплохо помнит. Хотя есть такая вероятность, что губернатор до сих пор ничего не знает об этом Гулько, а действуют его подручные, понимающие всю нависшую над их боссом, а следовательно, и над ними опасность.
Кряжимский вздохнул и двумя глотками допил остывший кофе.
— Все, — сказала я, поднимаясь, — совещание закончено, я знаю, что нужно делать.
— Может, и меня поставишь в известность о своих намерениях? — поднял голову Кряжимский. — Не забывай, что теперь, когда они знают, что Лютиков встречался с тобой, над нами всеми висит дамоклов меч.
— Ну конечно, Сергей Иванович, — кивнула я, — тем более что мне понадобится ваша помощь. Вы попытайтесь, пожалуйста, узнать, остались ли у Гулько в Тарасове родственники, и если да, то где живут. Они могут что-то знать о документах. Теперь только их публикация в «Свидетеле» может нас спасти. А мы с Виктором отправляемся в больницу — справиться о здоровье одного пострадавшего.
Добравшись без происшествий до больницы, мы отыскали Логинову, изумленную сверх всякой меры нашим появлением в стенах врачебного заведения.
— У вас что, — озадаченно посмотрела она на меня, — еще один раненый?
— Да нет, — рассмеялась я, — нам нужно навестить одного больного.
Мы стояли все в том же вестибюле приемного покоя. Народу было еще больше, чем в прошлый раз.
— Какого больного? — Логинова деловито взглянула на часы.
— Знакомого нашего. Сегодня под трамвай попал. Вернее, машина его попала… — Я умоляюще посмотрела на недоумевающую Ленку.
— А-а, — устало улыбнулась она, — Александра Звягинцева! Его сегодня Алик оперировал.
— Так он без сознания? — испугалась я.
— Да нет, у него переломы и черепно-мозговая травма. В сознание он уже пришел. Не волнуйся, жить будет, — ободряюще похлопала она меня по руке, которую я прижимала к груди.
— Можно, мы его навестим?
Логинова опять взглянула на часы.
— Через полчаса заканчивается время посещений… Да и как ты сможешь с ним общаться? Он под системой, весь в пластырях и иголках.
— Да нам и десяти минут хватит, — я выразительно посмотрела на Ленку, — нам бы только глянуть на него, как он, бедный…
Я заметила на обычно неподвижном лице Виктора подобие улыбки.
— Только вот халатов у нас нема.
— Галя, — позвала Логинова проходящую мимо санитарку, — вынеси нам два халата и тапки какие-нибудь.
Через две минуты мы уже поднимались по широкой лестнице на третий этаж.
— Он в «люксе», — пояснила Лена, — мы его сначала в общую положили, а потом нам позвонили, мол, кладите в «люкс». Шишка какая-то твой знакомый… — пожала она плечами.
— Откуда звонили-то? — полюбопытствовала я.
— Из администрации.
— А-а…
Палата-«люкс» находилась в конце коридора. На подступах к ней замирали обычные больничные звуки: скрип каталок, голоса больных, шарканье обутых в больничную обувь ног, дребезжание посуды, суетливые шаги медсестер и медбратьев.
— Вот наш Александр, — открыла дверь палаты и улыбнулась лежащему под капельницей брюнету Логинова.
Видок у него, конечно, еще тот, краше в гроб кладут. Лицо украшали пластыри и трубки, засунутые в обе ноздри и в уголок рта.
Звягинцев ошарашенно завращал глазами. Видно, не ожидал такой делегации.
— Мы недолго, — заверила я Ленку.
Она кивнула и зашагала прочь по коридору.
— Привет, Шу-урик, — с садистской дурашливостью обратилась я к пациенту, — эк тебя протаранило!
Я подошла к постели Шурика и присела на стул. Виктор закрыл дверь и встал возле нее.
— Тифо? — прогнусавил Звягинцев свободным от пластыря уголком рта и непонимающе посмотрел на меня.
— Поговорить надо, вот чего, — издевательским тоном сказала я, — ты кем послан, агнец божий?
Шурик из чувства протеста неловко замотал головой. Сделать более сильное движение ему мешали его загипсованные конечности и капельница, тонкая трубочка которой с иглой на конце была закреплена на сгибе его левой руки…
— Это не займет много времени, если ты, конечно, не станешь чинить препятствий следствию.
Звягинцев ошарашенно уставился на меня. В его глазах застыл ужас.
— Я, конечно, понимаю, каково вот так лежать здесь, с воткнутыми в тебя трубками, — с наигранным сочувствием продолжала я, — ну, ничего, поправишься. Может быть… Это ты нанимал проститутку, Люду Ямпольскую? — после некоторой паузы спросила я. — Вспомни, клуб «Покер». Тебя видели другие девушки. Видели и описали. Для чего ты ее нанял?
Я склонилась над Шуриком. Он демонстративно закрыл глаза.
— Чтобы убить Коромыслова? Отвечай! — Я схватила Звягинцева за плечо и слегка тряхнула его.
Он издал что-то похожее на стон и одновременно на вопль возмущения. Только очень тихий вопль.
— Ну, что? Будешь говорить, гад?
Я невольно взглянула на Виктора. По его лицу прочла, что он не одобряет подобных действий, и снова перешла на издевательски-ласковый тон.
— Говори, голубчик, а то вот возьму, — я тронула рукой тонкую трубочку, которая тянулась к его лицу, — и лишу тебя надежды на будущее.
Я потянула за трубочку.
— Ты сто! — задыхаясь от возмущения из-за такого святотатства, глухо вскрикнул, почти прошептал Шурик.
— Думаешь, рука не поднимется? Она уже поднялась, — я сжала трубку.
Шурик заметался по постели. Сжалившись над этим выродком, я разжала пальцы.
— Ну как? Оценил пределы моих и своих возможностей? — ухмыльнулась я, запрещая себе нервничать.
Звягинцев заморгал глазами. Опять же так неловко и жалко.
— Кто приказал тебе нанять проститутку?
— Кхуздев, — невнятно произнес Звягинцев.
— Кхуздев? — уточнила я.
Звягинцев слегка покачал головой из стороны в сторону.
— Груздев, — подал от двери голос Виктор.
Я удивленно посмотрела на него, потом снова обратилась к Звягинцеву:
— Груздев, правильно?
— Та, та, — заморгал глазами больной.
— Кто такой Груздев?
— Не хнаю.
— Знаешь, — я взялась теперь уже не за трубочку, а за краник, который в нее вставлен, — надо же внести какое-то разнообразие.
Ну и работа! Нешто я палач какой?
— Сам Пахамонова, — последовал ответ.
— Заместитель Парамонова? — снова уточнила я и, дождавшись утвердительного моргания Звягинцева, похвалила его: — Хорошо, мальчик. Если бы ты не сделал столько гадостей, я бы даже поцеловала тебя в лоб. Он у нас весь в испарине, — засюсюкала я, — ну, пойдем дальше. Кто убил Коромыслова?
— Пхоститутка, — сдавленно произнес Шурик.
— Не ври, Шура, а то мой приятель сделает тебя Шуро́й. Шутка, конечно. Зачем уродовать такую мордашку? Ну-у, мое терпение на исходе, — я подтянула трубку немного, чтоб Звягинцев мог ее видеть, и слегка повернула краник.
