Незаметно я оказалась в городе и поймала ночное такси. Назвав адрес, я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Передо мной вставало лицо Олеси, ее ухмылка, свистящий шепот, кровь, постепенно заливающая платье. И еще вставали в памяти слова, сказанные об Олеге, – что он сидел на крепком крючке. Здесь тоже надо было выяснить кое-какие детали.
Машина остановилась. Я расплатилась с шофером и вышла из машины. Посмотрела на окна. Свет нигде не горел. Вряд ли Макс спал. Скорее сидел на кухне, включив бра, и глушил виски. Или кофе. Хотя первое казалось мне более вероятным.
Какое-то время я постояла на улице. Мне совершенно не хотелось идти в дом, говорить с Максом, cлушать его лживые объяснения. Всю эту бодягу, которую он, как человек с хорошо подвешенным языком, cочинит на ходу. Да так, что не подкопаешься. Макс – находчивый человек, который не теряется ни при каких обстоятельствах. Свободный волк-одиночка.
Мне предстоял не самый легкий разговор в моей жизни. И я это хорошо понимала. Поэтому и старалась оттянуть неизбежное, отсрочить предстоящую беседу.
Я поднялась на четвертый этаж и открыла дверь. В квартире было темно и тихо, и это меня насторожило. Осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, я направилась в кухню в надежде, что там сидит Макс. Но мои надежды не оправдались. В кухне, как и во всей квартире, никого не было.
Я устало опустилась на кровать. Что за хрень! Макс удрал в неизвестном направлении, даже не предупредив меня. Или он почуял опасность и решил вовремя смыться? А как же его сенсационный материал? Моя голова шла кругом от всех этих мыслей, как вдруг я услышала шаги в коридоре и тут вспомнила, что, наверное, не закрыла дверь и теперь мне следует ожидать неприятных визитов. Хотя после того, что я пережила, меня было уже трудно чем-либо напугать или удивить.
Свет в комнате вспыхнул, и я увидела Макса.
– Ника! Ты что здесь делаешь в темноте?
– Сижу.
– Ника! Почему ты мне не позвонила, когда уехала с виллы, как мы договаривались? Я просто места себе не находил. Даже вышел прошвырнуться по улице, зашел в один бар, пропустил пару стаканчиков. Думал, поседею за эту ночь. А первый звонить не мог, потому что…
– Я знаю, – оборвала я его.
Макс подошел ко мне, сел рядом и обнял. Я резко встала и сразу же почувствовала боль в руке.
– Блин! – сморщилась я.
– Что такое? У тебя сломана рука? И платье запачкано…
– Я прыгала со второго этажа. Багдасариев мертв, – выпалила я. – Его убила Олеся.
Макс посмотрел на меня, cловно сомневаясь в моих умственных способностях.
– Это правда?
– Как то, что я сейчас перед тобой. Возьми, – я сняла часы с руки и отдала ему. – Там все записано. И обдолбанные гости для твоего сенсационного материала, и убийство, и многое другое. Прямо качественный голливудский боевик. И теперь я знаю, кто такая Канычкина Ирина Николаевна. Под этим именем была записана Инга Воронина.
– Ник! Ты какая-то странная, – осторожно произнес Макс. – С тобой все в порядке? – Он взял меня за больную руку, и я закричала:
– Она сломана! Мне больно!
– Потерпи до утра, и мы поедем к врачу.
– Я никуда с тобой больше не поеду, Макс. Никогда и никуда. Ты мне все время врал, даже не поморщившись. Я была тебе нужна как наживка – и все. Ты используешь людей, а потом перешагиваешь через них. Ты был бойфрендом Инги, сестры Олеси, и не помог ей, когда она попала в беду.
В глазах Макса вспыхнули огоньки раздражения.
– Это Олеся настучала?
– Ответ ясен. Можешь не трудиться. Да, Олеся.
– И что?
– А то. Девушка попала в лапы Багдасариева, а ты отошел в сторону и сделал вид, что эта ситуация тебя не касается.
– Так, – c расстановкой произнес Макс. – И это тебе преподнесла Олеся. Если она мертва, с нее уже ничего не спросишь. И не обвинишь в беспардонном вранье. Все было не так, как она сказала тебе. Да, я был любовником Инги, но расстались мы не потому, что я ее предал или отошел в сторону. У Инги был тяжелый характер – бескомпромиссный и волевой. Она превыше всего ставила свою карьеру и ради нее была готова на все. Я предлагал ей удрать из Франции и уехать куда-нибудь в Латинскую Америку. Инга блестяще знала четыре языка, в том числе испанский, у нее был диплом юриста-международника. Она бы не пропала. Так нет, она видела себя только моделью. И точка. И поэтому терпела Багдасариева, потому что не хотела поступаться карьерой. А когда поняла, что неудачная пластическая операция ставит на ее будущем модели жирный крест, выбросилась из окна. Олеся все это знала, но она боготворила сестру и поэтому обвиняла меня во всех смертных грехах. Олеся сама с неустойчивой психикой. Она все время пыталась стать моей девушкой после смерти Инги, но у нас с ней ничего не получилось, а сейчас она согласилась общаться со мной только потому, что я убедил ее: я могу здорово насолить Багдасариеву. Она и пошла со мной и с тобой на контакт исключительно по этой причине. Она жаждала расправиться с ним. И ей это удалось.
– А твоя сенсация?
Глаза Макса сузились.
– Да, Ника, я журналист. И от этого никуда не деться. Я живу сенсациями, и за это хорошо платят. Это мой хлеб и моя работа, которую, кстати, я очень люблю. Но как ты могла подумать, что я способен жертвовать нашими отношениями или использовать тебя? Все это чушь собачья. И ты глубоко меня оскорбляешь, когда говоришь мне об этом.
– Бла-бла-бла! – усмехнулась я. – Кому ты пытаешься впарить эти байки? Со мной это уже не прокатит.
– Ты действительно так думаешь?
– Да.
Он подошел ко мне и схватил меня за плечи.
– Дура! – заорал Макс. – Идиотка!
– Пусти, мне больно.
– А мне?
Я размахнулась и влепила ему пощечину. Макс сверкнул на меня глазами и вышел из комнаты, с такой силой хлопнув дверью, что звук отдался у меня в голове. Я села на кровать и потерла виски. А потом разрыдалась, зажимая себе рот рукой, чтобы Макс ничего не услышал.
Я собрала чемодан и, поставив его в шкафу, потом подумала, что мне нужно срочно сходить и перекраситься в брюнетку. Для полной неузнаваемости. Я пошла в ванную и смыла остатки косметики, вынула линзы. Макс ушел из квартиры, когда я кидала тряпки в чемодан, – я слышала, как хлопнула входная дверь. Тем лучше! Он строит из себя обиженного, то есть перекладывает все с больной головы на здоровую…
Парикмахерскую я нашла быстро. Она была через два дома от нашего. Там из меня сделали жгучую брюнетку, и результатом я осталась довольна: никому в голову не придет, что девушка, присутствовавшая на вчерашней вечеринке у Багдасариева, и я – одно и то же лицо. Я вернулась домой и заказала по телефону такси до Ниццы. Через полчаса машина должна была подъехать к дому.
Я уже взяла чемодан, как вдруг услышала, что пришел Макс. Он вошел в комнату и, увидев меня с чемоданом в руках, поднял вверх брови. Повисла пауза.
– Может, уступишь дорогу, а то я тороплюсь? – буркнула я.
– Багдасариев жив, – выпалил Макс.
– Олеся промахнулась? – не поверила я. – Она же стреляла фактически в упор.
– Он был в бронежилете. Видимо, он с ним практически не расстается. А может, не успел снять… Здесь все написано, – потряс Макс газетой, которую я только заметила у него в руке.
– Неудачное покушение на русского олигарха во время праздничной вечеринки. Состояние средней степени тяжести. Сейчас он в больнице. Об Олесе написано, что она модель, находившаяся в состоянии психического расстройства. Вот и все, теперь моя очередь расправиться с этим мерзавцем с помощью информации, которую ты достала. Как только он выйдет из больницы, у него начнутся проблемы с французским правосудием. Если еще удастся уговорить девчонок, которым он перекраивал лица, дать показания против него, то ему могут инкриминировать создание подпольного притона и международной сети проституции.
– Ну-ну! Ты у нас прямо герой.
– Давай без подколов.
– Я вполне серьезно.
– Судя по твоему тону, я бы так не сказал.
– А тебе мой тон не нравится? Сочувствую. Но ничем помочь не могу. Я уже просила тебя отойти в сторону. Ты меня задерживаешь.
Макс посторонился.
– Тебя проводить? У тебя же рука…
– Внизу меня ждет такси. И в твоих услугах я не нуждаюсь. Так что – чао!
– И это все? – хриплым голосом сказал Макс.
– Все! – Я старалась не встречаться с ним глазами, и мне это удалось. Я прошла мимо Макса с высоко поднятой головой. Пусть не думает, что я переживаю или жалею о принятом решении.
До Ниццы я доехала быстро. Ближайший на Москву рейс отлетал через три часа. Я купила билет и сидела в аэропорту, дожидаясь самолета. Голова была тяжелой и хотелось спать. В голове вертелся Макс, наше прощание, мертвая Олеся, Багдасариев…
Я выпила в баре кофе и подумала, что мое дело не закончено и в Москве мне придется кое с кем как следует разобраться.
В Москве стоял хмурый день. Небо обложило тучами, у меня не было зонта, и я надеялась, что дождь не пойдет. В аэропорту я нашла таксиста, и он довез меня до дома, а потом за дополнительные двести рублей согласился донести чемодан до квартиры. Аэропортовские таксисты – каста особая. Таких рвачей еще поиcкать. Но с больной рукой я была в безвыходном положении и поэтому безропотно согласилась со всеми его запросами.
