Глава двадцать пятая
Когда на следующее утро я приехал к Петровым, Дуся, свежая и привлекательная в своем легком летнем платье, находилась в саду. Она одарила меня приветливой улыбкой и протянула ко мне обе руки.
- Здравствуйте, Майкл, - произнесла она по-русски, - где вы пропадали все это время ? Вам следовало бы навещать нас почаще.
Взяв за руку, она повела меня в дом, развлекая как хорошая хозяйка светской беседой, в то время как Петров готовил напитки. Неожиданно она сама затронула вопрос, который так занимал Петрова и меня.
Когда Петров на какой-то момент вышел из комнаты, Дуся по секрету сказала мне: - А знаете, Майкл, в марте или апреле мы уезжаем обратно в Москву.
Это оказалось для меня полной неожиданностью. Я не ожидал, что уже что-то готовится в этом плане, и ничего не слышал об этом от Петрова.
- Я не знал этого, - сказал я. - Если так, то мне очень жаль.
- Официального решения пока нет, - объяснила Дуся, - но уже известно, что мы возвращаемся на Родину.
Какое-то время я раздумывал над её словами, а потом решил, что если я намерен что-то сказать ей, то говорить нужно сейчас. Момент не совсем подходил для этого, да и не было необходимости в каких-то особых ухищрениях. Я решил, что лучше завести этот разговор на личной почве, чем на политической.
- Не уезжайте, Дуся, - сказал я. - Оставайтесь здесь. Я бы очень не хотел, чтобы вы и Владимир уехали. Больше я ничего не сказал, решив некоторое время выждать. Я хотел посмотреть на её реакцию.
- Я знаю, как вы дружны с Владимиром, - заметила Дуся. - Его тоже тяготит мысль об отъезде и, в основном, из-за его дружбы с вами.
- Ну, так и не уезжайте. Оставайтесь здесь с нами. И всем нам будет хорошо.
Дуся отнеслась к этому неодобрительно. - Не нужно так говорить.
Пока я готовил ответ на её слова, появился Петров. Он налил себе спиртного и на какое-то время мы оставили эту тему.
Однако вскоре Дуся подняла её вновь. - Вы всерьез говорили о том, что нам не следует возвращаться на Родину? Она обращалась прямо ко мне. Улыбка сошла с её лица. Ее голубые глаза стали холодными и жесткими.
- Конечно всерьез.
Дуся посмотрела на Петрова, а затем на меня. Вновь заговорив, она, судя по всему, обращалась к нам обоим.
- Я удивлена вашими словами, Майкл. Неоднократно принимая вас в моем доме я, естественно, считала, что вы испытываете симпатии к Советскому Союзу. Я хочу вам сказать следующее: каким бы несправедливым ни было отношение ко мне посла Генералова, я никогда не изменю Советскому Союзу. Я по-прежнему верю, что империалистическая, капиталистическая система не может сосуществовать с социалистической общественной системой. Кроме того, я также верю в принципы марксизма, ленинизма и сталинизма. Бесполезно уговаривать меня остаться здесь. Я все равно поеду туда, даже если мне станет известно, что меня там повесят.
А что касается меня, - произнес Петров, - то мне все это до крайности надоело, и я хочу отдохнуть.
Тогда я громко и отчетливо произнес: - Вам обоим нужно отдохнуть. Конечно хорошо абстрактно толковать о марксизме, ленинизме и сталинизме. Как вы знаете, Дуся, я тоже ничего не имею против этого. Но, лично я полагаю, что лучше всего было бы распахнуть все границы, чтобы люди могли свободно ехать туда, где им нравится.
Петров сразу же поддержал меня: - Это правильно, я тоже так считаю. Какая у нас с тобой, Дуся, была жизнь? Они преследовали нас и жестоко с нами обращались. А почему? Потому, что мы говорили правду. Господин "Большая шишка" Генералов не любит правды. Именно поэтому мы сейчас находимся в этом положении. Почему не сказать правду об условиях жизни в Советском Союзе? Знаешь, Дуся, ты поступай, как знаешь, а мне все это осточертело. Довольно, я сыт этим по горло.
Дуся не ответила, и если её как-то задели наши слова, то она не показала виду.
- Я лучше пойду приготовлю что-нибудь перекусить для нас, - сказала она и отправилась на кухню.
Петров тихо произнес: - Ничего, Майкл, не беспокойтесь, скоро мы займемся фермой.
- Кстати, Владимир, вы хоть раз говорили с ней о ферме ? - спросил я Петрова.
- Нет, только намекал, - ответил он. Ничего пока не говорите ей об этом.
Когда Дуся вернулась, я не стал пытаться возобновить нашу дискуссию. Мне хотелось предоставить ей эту возможность. Однако она проявила себя как истинная хозяйка и пригласила нас садиться за стол. По мере того, как мы ели, напряженность за столом ослабевала. Когда мы закончили еду, обстановка практически вернулась к норме.
Петров первым решил переменить царящий за столом настрой. Сложив руки на столе, он начал вслух рассуждать на тему "этот ублюдок Генералов".
Внезапно он взорвался: - Я, Дуся, поражен тем, что ты сказала. Ты проработала многие годы и что ты за это получила ?
Дуся не ответила на его вопрос и повернулась ко мне.
Вся моя семья, Майкл, находится в Москве, вы ведь знаете. Я очень беспокоюсь о моей матери и сестре.
Не сказав более ни слова, она пошла на кухню, а Петров сразу же произнес торопливым шепотом: Не беспокойтесь, Майкл, она изменит мнение. Она всего лишь боится за свою семью. Продолжайте в том же духе.
Когда Дуся вернулась, разговор перешел не жену посла.
- Она - стерва, - сказала Дуся эмоционально, - и не отвечает требованиям, которым должна соответствовать жена посла. Она не умеет одеваться, не умеет вести беседу, а её манеры . . . . Мне приходилось повсюду сопровождать её - в магазины, на встречи с людьми и т.д., так как она не имеет ни малейшего представления о языке или обычаях страны. И, судя по всему, она и не собирается осваивать это. Она ненавидит меня, так как я умею пользоваться косметикой, умею одеваться и знаю, как вести себя в обществе.
Петров прервал её. - И вот такие они все в Советском Союзе. Зачем притворяь-тся ? Там у них нечего одеть на себя, но если вы попытаетесь им это сказать, они вам глотку перережут.
Эмоциональная разрядка привела Дусю в благодушное настроение и она согласилась с тем, что в Советском Союзе многого не хватает. Затем Дуся вспомнила о своих обязанностях хозяйки и предложила Петрову принести сигарет. Не успел он выйти из комнаты, как она принялась устраивать мне допрос с пристрастием.
- Видели ли вы в последнее время кого-либо из супругов Антоновых? Они когда-нибудь были у вас дома ? Я ответил как есть, что уже несколько месяцев не видел никого из них. Она задала мне ряд других вопросов о моей жизни в Сиднее.
- А вы почему не приезжаете ко мне в гости ? - спросил я. - Вы уже давно здесь, а туда ни разу не съездили.
В этот момент в комнату вошел Петров. - Конечно, - сказал он. Тебе следует взять пару недель отпуска и провести их в Сиднее.
- Ты всегда это говоришь, - сказал Дуся, - но этим все и заканчивается.
Она была права. Он часто говорил об этом, но никогда не выполнял своих обещаний. Было очевидно, что он хотел сохранить свою сиднейскую жизнь только для себя. Я громко произнес: Давайте договоримся по поводу поездки Дуси.
Дуся сразу же согласилась. Хорошо, Майкл, сказала она. Я бы хотела поехать. Мы здесь же наметили план её поездки в ближайшее время.
На этой дружеской ноте я и уехал от Петровых. Я был рад узнать, что Дуся совсем не была категорически против планов Владимира.
Кроме этого я узнал ещё кое-что важное. Решение об отъезде супругов Петровых уже принято, и намеченный срок их отъезда примерно совпадал с датой, которую Петров выбрал для заключения сделки по ферме 5 апреля.
Вечером обдумав все это, я пришел к выводу, что заявление Дуси об их отъезде в Советский Союз было сделано ею специально для проверки моей реакции. Ее последующее возмущение в связи с моим предложением остаться в Австралии и заявление о приверженности сталинизму были естественной реакцией, которую и следовало ожидать в таких обстоятельствах от сотрудника советского учреждения, проявляющего осторожность. Я понимал, что этот момент в её поведении вполне можно не принимать в расчет, так как он не отражает истинных настроений Дуси в этой ситуации.
Как я полагал, значительно большее значение имела перемена в её поведении сразу же после того, как она демонстративно изложила свое политическое кредо. Именно после этого она заговорила об опасениях за безопасность своей семьи в Советском Союзе, что дает основания предположить, что, несмотря на её протесты в духе политической преданности, она уже обдумывала возможность остаться в Австралии.
Кроме того, определенное значение имели также вопросы, которые Дуся задала мне, когда мы с ней остались одни. Не могли ли они быть заранее согласованы между ней и Владимиром как дополнительная проверка моих связей?
Все это порождало новые соображения и давало основания полагать, что отношения между Петровым и его женой более тесные, чем он до этого пытался внушить мне. Не исключено, что все это время он скрытно манипулировал развитием ситуации, причем его жена выполняла одни его инструкции, а я другие. То, что в ходе разговора они выходили из комнаты и вновь возвращались в нее, могло быть составной частью разработанного ими плана.
