Судмедэксперт:
– Похоже… Приобщим к делу. Что бы я понимал во всей этой живописи! Вроде ничего особенного, а говорят, гений. А? Николаевич?
Платошин:
– Да и черт с ним: гений так гений. Он своей смертью умер, поэтому мне до него нет дела. А труп – это труп. Второй в этом доме, между прочим. Это уже моя работа. Первым делом подозрение падает на домработницу, она принесла хозяйке кофе. Что там, Пал Палыч? Навскидку? Чтобы времени зря не терять. Допросить по горячим следам.
Судмедэксперт:
– Предположительно, ее отравили цианистым калием. В чашке остатки кофе, явственно ощущается запах миндаля. Или она сама приняла яд. Это уж следствие должно установить.
Платошин:
– А вдруг она кофе с ликером пила? С «Амаретто», например? Тоже ведь миндаль. А умерла от остановки сердца? А?
Судмедэксперт :
– На трупе есть характерные следы отравления ядом. Это убийство или суицид. Но никак не естественная смерть. Что я, трупов не видел?
Платошин:
– Видел, верю. Я бы предположил, что это было преднамеренное убийство, учитывая раздавленную ампулу. Значит, в комнате был посторонний. Цианид, как известно, может храниться только в запаянных ампулах, а на свету разлагается и превращается в безобидный поташ. А у нас имеются осколки стекла на полу. Из чего можно сделать вывод, что убийца, пока жертва была чем-то занята, вскрыл ампулу, всыпал цианид в кофе, но улику с собой не решился унести, просто-напросто раздавил ампулу каблуком, чтобы мы не могли определить маркировку. Такая вещь, как цианистый калий, состоит на строгом учете.
Судмедэксперт :
– За что же ее, интересно? Хозяина-то из-за наследства, понятно, а эта вроде как ни при чем.
Платошин:
– Возможно, она что-то видела или знала. У убийцы началась паника. Он свидетеля убрал, не иначе. Но ампулу зря с собой не взял. Палыч, ведь можно определить наличие стекла от раздавленной ампулы на подошве ботинка?
Судмедэксперт :
– Само собой. Только дай мне этот ботинок, а я уж…
Платошин:
– Сейчас организуем. Из дома никто не выходил, и вряд ли он успел помыть обувь. А вот и прокуратура! Как на работу сюда.
Следователь что-то буркнул и остался стоять в дверях, внимательно следя за работой эксперта. Такие преступления надо раскрывать, что называется, не отходя от кассы. Непрофессионал сработал. И он, этот непрофессионал, до сих пор находится в доме!
Они, притихшие, сидели на веранде. Грузный Веригин обливался потом, мысленно себя ругая: черт его сюда принес! Надо было обходить этот дом за три версты, после того как застрелили Георгия! Нет, решил поддержать, утешить! Вот и вляпался!
Он вздрогнул. Какие нелепые мысли лезут в голову! Получается, что он тоже попадает в круг подозреваемых! Но ведь никто не знает, что существует некая папка, так его заинтересовавшая. И хорошо было бы, если бы так и не узнали…
– Все присутствующие в доме должны переобуться, – со значением сказал спустившийся со второго этажа капитан Платошин.
– Это еще зачем? – удивился Эдик.
– Свою обувь вы должны предоставить для осмотра. Надеюсь, никто не останется босиком?
– Боже! – ахнула Вера Федоровна. – Переобуться!
– Лично я здесь не живу, – пожал плечами ее сын. – Мне что, прикажете в тапочках ходить?
– А это вас морально унижает? – усмехнулся Платошин.
– Такая обувь, как тапочки, не подходит по стилю к моим брюкам и рубашке. Я что, должен выглядеть как чучело?
– По крайней мере, ты ведешь себя как баба! Ах, цвет губной помады с юбкой не сочетается! Я сказал – переобувайся! – рявкнул Платошин.
– И в них, в этих тапочках, я поеду домой в Москву? – уточнил Эдик.
– Надо будет – поедешь.
– А если я на электричке приехал? Как на меня люди будут смотреть?
– Хватит словоблудием заниматься, господин Оболенский! Такое ощущение, что вы время тянете!
– А что, собственно, случилось? – засуетилась Олимпиада Серафимовна. – Кому вдруг понадобилась наша обувь?
– Преступник оставил в комнате следы, – сообщил старший оперуполномоченный.
– Так ее все-таки убили! – ахнул Веригин. И упавшим голосом сказал: – А я подумал, суицид…
– Почему вы так подумали? – тут же вцепился в него капитан.
– Она последнее время была очень подавленной… И наш последний разговор…
– О чем был этот разговор?
– О картинах. О покойном Эдуарде. Голубушка Нелли Робертовна очень переживала. Личную драму и все такое… Простите, мне тоже надо снять обувь?
– Да.
– Но я все это время находился в саду, – запротестовал Веригин. – И мужской обуви моего размера в доме нет. У меня небольшая нога.
– Придумаете что-нибудь. Мне нужны ваши ботинки, какого бы размера они ни были.
– Как же я поеду домой?
– А вы разве домой сегодня ехать собирались? А как же комната, которую вам приготовили? Вы здесь должны были заночевать.
– Да, но при сложившихся обстоятельствах…
– Я рекомендую вам остаться, – оборвал его Платошин. – До завтрашнего дня. Утром мы точно будем знать, кто из присутствующих заходил в комнату потерпевшей и раздавил ногой ампулу. Кстати, как наша больная? Маруся Кирсанова?
– Нелли вызвала к ней сиделку. Еще вчера договорилась, но девушка отчего-то пока не приехала, – пожаловалась Олимпиада Серафимовна. – Должно быть, пробки. Или срочные дела.
– Сиделку? Что это за женщина? – сразу заволновалась Наталья Александровна.
– Медсестра, которая ухаживала за Марусей в больнице.
– Но зачем? Разве мы сами не справимся?
– Мама, когда другая бабушка слегла, ты сказала, что заплатишь любые деньги сиделке, лишь бы не отравлять свою жизнь видом больного человека, – напомнил Егорушка.
– Егор! – взвизгнула Наталья Александровна. – Ну, сколько можно!
После неловкой паузы Эдик весело сказал:
– Зато мы сэкономим на похоронах. Отпоем всю семейку разом! Бабушка, ты теперь глава семьи, вот и займись. Требуй пятидесятипроцентную скидку на гроб, раз мы берем сразу два. И на венки.
Олимпиада Серафимовна испуганно заморгала, Наталья Александровна хмыкнула, а Егорушка побагровел и сказал:
– Почему живут такие люди, как мой брат? А хорошие умирают. Ведь тетя Нелли была такой доброй! Разве она денег тебе не давала, Эдик? Разве не оценивала вещи, которые ты продавал?
– Какие вещи? – насторожился капитан.
– Так, фамильные побрякушки, – жеманно пожала плечами Вера Федоровна. – Право, не стоит о них. Это я просила сына продать их. Ведь у нас было трудно с деньгами!
– А вы богатое наследство получили? – внимательно посмотрел на нее старший оперуполномоченный. – Когда?
– Ах, это было давно! Ничего уже не осталось.
– А какие-нибудь наиболее ценные вещи из вашего наследства можете назвать? Описание, цену?
– К чему вспоминать былое? Все потеряно безвозвратно!
– А кто были ваши родители? – не унимался капитан.
Вера Федоровна всплакнула:
– Мне так больно об этом вспоминать! Они погибли в застенках, в сталинских лагерях, а я осталась сиротой. Круглой сиротой.
– А какого вы, простите, года рождения?
– А почему я должна при всех говорить о своем возрасте? Я женщина, поймите, господин капитан, – она кокетливо моргнула. – Женщина имеет право скрывать свой возраст. Вот сколько вы мне дадите?
– Я не кавалер, который пригласил вас потанцевать с ним на балу! Мне ваш возраст нужен для протокола! Это узнать нетрудно! Потрудитесь-ка принести ваш паспорт!
Вера Федоровна вспыхнула:
– Но я…
– Ба! А вот, кажется, и сиделка! – выручил ее Эдик.
Все внимание переключилось на молодую женщину, которая, неуверенно оглядываясь по сторонам, шла через сад к крыльцу. В руке она держала чемоданчик, с какими врачи обычно приезжают на дом по вызову. В них имеется все необходимое для того, чтобы оказать пациенту медицинскую помощь.
– Здравствуйте, – издалека сказала девушка, заметив людей на веранде. Пока она поднималась по ступенькам, все молчали. – Мне вчера звонила Нелли Робертовна. Извините, что я так задержалась. А что у вас случилось? У ворот стоит полицейская машина.
– Убийство, – хмуро сказал Платошин. – Убийство у нас случилось.
– Как? Значит, я опоздала? – ахнула медсестра. – Ее все-таки убили!
– Простите? – тут же насторожился капитан. – А вы что-то об этом знаете?
– Я все расскажу!
– Как вас зовут?
– Валя.
– Откуда вы знаете, Валя, что Нелли Робертовну собирались убить?
– Нелли Робертовну? Почему ее?
– А кого?
– Я… Простите. Я не совсем поняла… Простите.
– Нет уж, девушка, вы договаривайте, раз начали. В этом доме уже два трупа: хозяина и хозяйки.
– Хозяйки? То есть Нелли Робертовны? Вы о ней говорите! Ох! Я совсем не то подумала. Простите, мне надо к больной.
