— Это просто невозможно.
— Однако они пишут, — улыбнулся Чернокнижник.
— Выходит, литературные рабы существуют?
— Ну, почему рабы? Насильно их писать никто не заставляет.
— Но присваивать чужие мысли, чужой талант, это же воровство!
— Это бизнес, — поправил собеседника Чернокнижник.
— Значит ты раб?
— Скорее ты раб. Вы сейчас из-за куска селёдки чуть не поубивали друг друга, а я…
Николай помрачнел. Губы его резко дёрнулись, так бывает, когда человек хочет сказать собеседнику что-то очень обидное. Однако эту внезапно появившуюся и еле уловимую гримасу сменила другая: отчётливая и вполне определённая. Лицо Николая стало серым и жалким, руки задрожали, глаза стали заискивающими, как у голодной собаки, которая выпрашивает корку хлеба.
— Ты только не обижайся на меня, — тихо проскулил он. — Я не хотел тебя обидеть. Просто так сейчас это называют. Этих рабов сравнивают с проститутками, которые торгуют своей честью.
— Ты так говоришь, потому что тебе никто этого не предлагал. А что касается чести, то так говорят из-за неуёмной гордыни. Людям не работа нужна, а своя фамилия на обложке. А мужчина должен добывать хлеб насущный в поте лица своего. Неужели можно назвать честью, когда умный и здоровый мужик сидит дома в полной нищете, только из-за того, что на титульном листе стоит не его фамилия, а другая.
Собеседник Петра как-то скукожился и как будто стал меньше в размерах.
— Петя, ты же знаешь меня! Я же могу хорошо писать, а главное быстро.
— Ты так говоришь, будто я главный редактор издательства.
— Но ведь ты работаешь с ними!
— Я имею дело только с посредниками.
— Петя, да я хоть с дворником дело буду иметь! Ну, ты же сам говорил, что всё это пустая гордость. Главное результат.
— Хорошо, я поговорю, но ничего тебе не обещаю.
Из кафе на улицу вышла большая группа сильно подвыпивших парней. Они встали кружком и, достав сигареты, закурили.
— Вот что Коля, давай-ка домой, а то твои приятели вспомнят про селёдочную бомбу…
— Тамбовский волк им приятель, — зло ответил Николай. Однако, он решил не испытывать судьбу и вскоре ушёл домой.
Пётр ещё три раза выходил курить с бывшими институтскими приятелями, и всякий раз после долгих разговоров собеседник Петра сутулился, мрачнел и горбился. Он заискивающе и с надеждой смотрел в глаза Чернокнижника и, разглядев в них надежду, уходил домой не только не простившись со своими друзьями, но и бросив в их сторону злой взгляд, ругательство, а то и проклятье.
* * *
Придя домой, Катерина застала Петра за рабочим столом. Он чертил какие-то линии, квадратики, стрелочки, и даже не заметил, как к нему подошли.
— Господи, как ты меня испугала! — воскликнул он, когда она положила ему на плечо свою руку.
— Что это ты рисуешь?
— Это план предстоящего сражения.
Катя села рядом и с интересом стала разглядывать загадочные квадратики.
— Вот это, — стал объяснять ей Чернокнижник, показывая на пять квадратиков, — литературные рабы. Они должны написать пять самостоятельных историй, которые в конце должны пересечься и образовать развязку всего сюжета.
— Ты прямо, как полководец, — усмехнулась Катя.
— А ведь ты права. Действительно, перед началом баталии хороший полководец разрабатывает план сражения.
— Это хороший полководец, а гениальный…
— А что гениальный?
— Наполеон, например сначала ввязывался в драку, а потом, после сражения, писал план. Не для баталии, разумеется, а для истории.
— Что-то я не пойму, куда ты клонишь?
— Никуда не клоню. Надо, чтобы в романе всё было естественно, а не искусственно.
— Не понял.
— Пусть они описывают истории, которые произойдут с ними в действительности, а не те, которые захотят придумать.
— К сожалению, их истории скучны. Они безработные, сидят дома и ждут, когда манна небесная сама им в рот начнёт падать.
— Когда пища пресна, в её надо немного положить специй: перчика, горчички, хрена или что-то в этом роде.
— Ну-ка, ну-ка!
Теперь Чернокнижник с замиранием сердца, стал слушать своего идейного вдохновителя.
Николай Семёнов, вернувшись с вечера встречи домой, никак не мог заснуть. И не только он. Его жена сначала вертелась с боку на бок, потом, поняв, что сна не будет, накинув халат, ушла на кухню. Через минуту к ней присоединился и муж. А ещё через десять минут они, перебивая друг друга, рассказывали только что придуманные сюжеты для глав новой книги.
— Жаль, конечно, что фамилия автора будет другая, — сетовала жена, — но Пётр прав, ты мужчина должен зарабатывать деньги. Славой сыт не будешь.
— Ты-то будешь знать, что это напишу я, а на остальных мне наплевать.
— Коля, а сколько за это заплатят?
— Неужели ты не понимаешь, что сразу задавать эти вопросы неудобно.
— Это конечно, но интересно.
— Во всяком случае Петька в деньгах не нуждается.
— А он вместе с тобой из этого кафе ушел? — вдруг забеспокоилась жена.
— Вера, ну как же он мог уйти со мной, если он и устроил весь этот вечер встречи? А что собственно тебя волнует?
— Если он по доброте душевной сделал тебе это предложение, то почему он не мог сделать тоже самое другим?
— Ничего он мне не делал. Я вообще не помню, как об этом разговор зашёл.
— Пить надо меньше, тогда и помнить всё будешь. Ты пойми, если другие об этом узнают, тебе достанутся только брызи. Всё съедят эти акулы, вроде Ворошилова.
— А Ворошилов-то здесь причём?
— Этот всегда причём, даже когда вы вмечте в институте учились.
Как бы не был взволнован новыми событиями глава семейства, ночь всё равно возьмёт своё. Голове всё труднее было держаться на плечах, а нос клевал всё чаще и чаще, рискуя каждый раз разбить что-нибудь на кухонном столе. Вера отвела мужа в спальню и уложила на кровать. Однако сама уснуть в эту ночь она так и не смогла. Стоило только закрыть глаза, как ей чудилась ужасная картина: Оромная акула с физианомией Ворошилова разивала пасть и старадась проглактить её. Акулу сопровождали две рыбки-лоцманы с физиономиями Шурика и Юрика. Они плыли по обе стороны акулы в районе плавников и побаивались приближаться к пасти. Однако, предчуствие скорой расправы и трапезы, после которых всегда в избытке остаются объедки, притупляли даже такой сильный инстинкт, как самомохранение, и Шурик и Юрик, ведомые жаднростью, плыли рядом с монстром.
Вера просыпалась в холодном поту, вскакивала с постели, оглядывалась, но кроме своего мужа, который сладко посапывал рядом с ней, ничего и никого не видела. Она снова ложилась, ворочилась минут пятнадцать — двадцать и снова погружалась в кромешный ад.
На этот раз ей снились змеи. Морды у них были не человеческие, а змеиные, но Вера осознавала, что эти змеи не кто иные, как студентки, которые учились с её мужем. Змеи пытались бесшумно подползти к ней, но всякий раз Вера замечала гадов и отгоняла их палкой. Змей становилось всё больше и больше, и палкой отогнать их было уже невозможно. Они приближались к своей жертае, высовывали свои тонкие расдвоенные язычки и, кажется, смеялись над Верой. Несчастная женщина стала оглядываться по сторонам, чтобы найти и позвать на помощь своего мужа, но его не было. Где же он? Ведь весь этот кошмар из-за него. Ведь эти гады приползли сюда только с одной целью: они хотят отнять у её мужа работу, которую он так долго ждал, и для этого они убьют не только его, но и её. Вера набрала в лёгкие воздуха, чтобы крикнуть мужа, но вместо крика получилось шипение. Она хотела повторить попытку, но не успела: огромная кобра, как молния, бросилась на свою жертву, вцепилась своими длинными зубами в руку и повисла на ней. Другие змеи словно ждали сигнала. Каждая прыгала и вонзала в женщину свои ядовитые зубы.
— А-а-а-а! — кричала она и била рукой о дерево, пытаясь сбить змей.
— Вера, что с тобой? — услышала она голос мужа.
Вера повернула голову и увидела Николая, лижащего на кровате, прикрывая лицо руками.
— Ты что с ума сошла?
Николай убрал от лица руки, и Вера увидела под глазом своего супруга огромный синяк.
— Это я? — спросила она, показывая глазами на синяк.
Муж, молча, кивнул головой.
— Это всё из-за твоих институтских змей!
— Каких змей?
— Да кто же их знает? Тебе видней. Один Ворошилов ваш чего стоит! Акула!
— Так ты их во сне видела?
Вера кивнула головой.
— Видно они тебя хорошо достали, коль ты во сне так кулаками машешь.
— Если змеи кусаются во сне, значит они и наяву так достанут, что мало не покажется.
Можно было ещё долго обсуждать сны своей супруги, но на это не было времени. Долгожданная работа, полученная так неожиданно, требовала полной отдачи, полного сосредоточения, что в конечном итоге превратиться если ни в шедевр, то в бестселлер по крайней мере. Николай наспех умывшись и позавтракав, сел за письменный стол и провалился в сюжеты, которые за ночь скопились в голове в таком количестве, что даже автору было проблемотично определить с какого именно следует начать.
