— Ну, с Богом! — сказал Карпатов. — В случае чего — встретимся в том домике.
И они веером разошлись в разные стороны, продвигаясь к главной усадьбе. Прошло минут десять. Тероян и Глория держались ближе к берегу. Где-то неподалеку, между деревьями мелькала фигура Юнгова. А он, должно быть, видел Карпатова. И у самой стены шел Влад. Неожиданно впереди раздался ликующий крик:
— У-лю-лю-лю-лю!..
Затем последовал выстрел. Еще один. Кто-то продирался сквозь кусты, ломал их, бежал, тяжело дыша. Потом замер. Очевидно упал, затаился. Тероян и Глория двинулись дальше.
— Эй, Егор, ты где? — крикнул еще кто-то.
— Здесь! — картаво ответил другой. — Я промазал. Все сближались, находились где-то поблизости: и лани, и охотники, и охотники за охотниками…
Пройдя еще немного, Тероян увидел притаившуюся возле корней дуба девушку в темном хитоне. Глаза ее были безумны от ужаса, она чувствовала надвигающуюся на нее смерть. Ей хотелось кричать, но рот лишь широко и беззвучно открывался, словно ее сковала чудовищная зевота.
— Тс-с! — сказал ей Тероян и показал рукой на другой берег. — Беги туда.
Она поднялась, ноги ее подкашивались. Сделав несколько шагов, девушка обернулась, и в это время ее настиг заряд. Человек, который стрелял, вышел из-за деревьев. На голове его был укреплен прибор ночного видения, в руках — какое-то странное ружье, напоминающее базуку. Он передернул затвор, повернул голову и увидел Терояна, загораживающего Глорию.
— Егор, это ты? — весело спросил он.
— Я, — ответил Тероян и выстрелил. Пуля вошла между зубов этого человека, опрокинув его на спину.
— А я тут, я тут! — раздалось откуда-то из-за деревьев. Впереди снова послышались выстрелы. А затем — хлопки из глушителя. Кажется, это стрелял Влад, возле стены.
Еще один человек с прибором показался впереди Терояна. Но и он, и Глория уже пригнулись за кустами. Человек прошел мимо и споткнулся о того, мертвого. Он присел к нему, затем поднял голову и стал лихорадочно оглядываться.
— Здесь чужие! — заорал он, открыв беспорядочную пальбу во все стороны. Тероян прижал Глорию к земле. Когда стрельба кончилась, послышалась частая серия хлопков из автомата Карпатова и кто-то закричал от боли. Тим приподнял голову и увидел, что этот человек корчится рядом с мертвым. Но подстрелил его не Карпатов, а Юнгов, вышедший из-за дерева. Через минуту конвульсии прекратились. Тероян, Глория и Юнгов подошли к убитым.
— Дай хоть посмотреть — кто это? — сказал Юнгов, снимая с них приборы ночного видения. — Моего — не знаю, а твой, Тим… Поздравляю. Кажется, ты отправил на тот свет самого Чумичку.
Тероян поднял валявшееся рядом ружье.
— Туда ему и дорога, — отозвался он. — Оборотень… Юнгов присвистнул, все они обернулись на крик Карпатова.
— Шель, ко мне! — звал он. — Я тут придавил одного!
Они побежали на его голос. Под Карпатовым кто-то барахтался, пытаясь вырваться. Получив по голове удар прикладом, он затих. Карпатов сорвал с него прибор. Лицо этого человека было каким-то перекошенным, вдавленным внутрь, с типичными признаками пареза.
— Это Хашиги, — сказал Тероян.
— Отлично! — с удовлетворением произнес Карпатов. — Я знал, что мне повезет.
К ним приблизился Шелешев.
— Одну девушку убили на моих глазах, — сказал он. — Это был Свинорылый, я узнал его. Ушел, собака, улизнул. Несмотря на свои короткие ноги и толстый зад. Где его теперь искать?
— Вторую тоже убили, — хмуро заметил Тероян. Он все еще продолжал сжимать в руке это странное ружье.
— Олег, надо уходить, — произнес Юнгов. — Эти бестии пока притаились по норам, не понимают — что произошло? Но вскоре здесь поднимется большой шум.
Хашиги зашевелился, стал приподнимать голову.
— Очухался? — спросил Карпатов.
— Я… не понимаю, — коверкая слова, проговорил Хашиги.
— Берем его и бежим через тот берег к воротам, — сказал Юнгов. — Он нас выведет.
— Да… конечно, — сказал Карпатов, всматриваясь в ненавистное лицо. Идем… Но там — далеко. А до усадьбы рукой подать. Пока не включили свет, мы успеем.
Минут за десять они достигли усадьбы, волоча за собой доктора Саддака Хашиги, подгоняя его тычками. Миновали домики охраны, а около гаражей увидели открытый «Линкольн». Юнгов сел за руль, а Хашиги впихнули между ним и Карпатовым. Остальные разместились на заднем сиденье.
— Дернешься — убью! — пообещал Шелешев, приставив к спине Хашиги пистолет. — Жми к воротам.
«Линкольн» помчался по дороге. Возле ворот Юнгов резко затормозил, и трое охранников с автоматами с недоумением приблизились к машине хозяина.
— Говори, — прошептал Влад. Карпатов и Юнгов сидели с каменными лицами. Тероян сжимал в руках доставшееся ему ружье.
— Давай, открывай! — визгливо выкрикнул Хашиги на чистом русском языке. Один из охранников нажал на кнопку, и створки ворот разошлись. «Линкольн» медленно выехал, а затем, набирая скорость, помчался вдоль каменной стены в сторону второго озера.
— Вот досада! Забыл на прощанье фейерверк устроить! — сокрушенно покачал головой Шелешев. — А что это у тебя? — он взял ружье Терояна. Забавная штучка. Подари?
— Бери, — отмахнулся от него Тероян.
«Линкольн» остановился возле брошенных машин, и Карпатов за шиворот выволок Хашиги, бросив его на землю. Ногой он придавил его горло.
— Квазимодо? — Карпатов произнес только одно слово. Хашиги забился в истерике.
— Нет, нет! — закричал он. — Не я! Не я!
— Где мой сын?
— Нет, нет! Нет детей! У меня нет детей!
— Где мой сын? — повторил Карпатов. Юнгов, Шелешев, Тероян и Глория стояли чуть поодаль, полукругом. Все они были неподвижны, словно каменные изваяния, похожие на безмолвных присяжных на каком-то страшном суде. Хашиги вдруг как-то успокоился, затих, будто из него стал выходить воздух.
— Я ничего не знаю, — отчетливо, но устало сказал он. — Неужели я не сказал бы тебе сейчас, в эту минуту? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Не понимаю. Не понимаю. Не понимаю.
Карпатов немного сдвинулся, шагнул в сторону. Он вроде бы потерял всякий интерес к Хашиги. Но это было не так.
— Поедешь со мной, — сквозь зубы произнес он. — Мы вытрясем из тебя все, что ты здесь натворил.
В этот момент раздался выстрел из ружья Шелешева, и заряд влетел прямо в лоб всемогущего доктора Хашиги.
— Вот, черт! — извинительно сказал Влад. — Палец с курка сорвался. Впрочем, он этого заслужил. За то, что натворил не только здесь, но и во всей России.
Из лица Хашиги через все поры стали проступать капли крови, а само оно начало как-то трескаться, расползаться. Или это только казалось при свете вышедшей из-за туч луны? Нет, действительно что-то происходило в его мертвом теле.
— Ну, будем смотреть, как он превращается в зеленое месиво? — спросил Шелешев.
— Нет, разъезжаемся! — устало махнул рукой Карпатов, брезгливо перешагнув через страшные останки.
Глава шестнадцатая
СМЕРТЬЮ СМЕРТЬ ПОПРАВ
Субботнее утро, когда Тероян и Глория вернулись домой, гнетуще давило на сознание. Мысли тяжело ворочались в голове.
Они только что отвезли Карпатова, а с Шелешевым и Юнговым расстались еще на Ярославском шоссе. У всех у них было какое-то подавленное состояние, и каждый пребывал в томительном ожидании чего-то непоправимого. Это было ощущение преследующей их смерти. Она шла за ними по пятам и уже вдоволь насладилась своим могуществом на Медвежьих Озерах.
Тероян думал, глядя на Глорию, устало откинувшуюся в кресле: что было бы, если бы в тот день, неделю назад, он проехал бы мимо злополучной харчевни? Нет, это было невозможно, все предопределено судьбой. Сейчас она была единственным человеком в его жизни, которым он по-настоящему дорожил и которого любил. И Глория, словно почувствовав его мысли, открыла глаза — в них была все та же небесная синева, улыбнулась и сказала, что любит его. А он подумал: но почему любовь всегда так близка к смерти?
Время текло в каком-то забытье. Взглянув на часы, он с удивлением понял, что уже половина первого. Глория все так же сидела в кресле и дремала. А он? Что делал он это время? Наверное, тоже погружался в манящие бездны, исчезал из своей телесной оболочки, чтобы, растворившись в космическом мраке, равнодушно смотреть на покрытую туманной дымкой Землю. Через силу он поднялся, заварил кофе, но вкус его вызвал у него отвращение, будто он пробовал яд. И Тим вылил чашку в раковину, глядя, как расползается черная гуща, приобретая очертания уродливого, смеющегося лица, подмигивающего ему одним глазом. «Квазимодо», — вспомнил он. Если им не был Хашиги, лежащий сейчас зеленым месивом на дороге, возле своего поместья, то кто? Какая теперь разница… Может быть, его и не было вовсе? Может быть, он — всеобщая галлюцинация пораженного мозга? Может быть, все мы уже давно живем в ирреальном, зазеркальном мире, а тот, настоящий мир отнят от нас вместе с нашим разумом?
