– Вот как? Вас не смущает записка, которая была вложена в букет?
– Да бог с ней… – небрежно взмахнул рукой Домнин. – Чей-то мрачный розыгрыш. Я даже догадываюсь, кто автор сего послания. Сначала грешил на Маслова, но потом подумал об Александрине. Она, вероятно, решила наказать меня за грубое обращение. Я слишком сильно испугал ее, а Санди злопамятна. Скорее всего, письмо прислала именно она. За ее угрозами ничего не стоит, кроме желания попортить мне кровь. Подписавшись Сфинксом, эта эксцентричная особа рассчитывала превратить меня в посмешище. Думала, я подниму панику и стану предметом новой волны сплетен. А она использует шумиху против меня же, попытается объявить Игоря Домнина невменяемым, недееспособным и, если удастся, упрятать в психушку. С нее станется!
– Вы не преувеличиваете?
Художник сложил руки на груди и снисходительно улыбнулся.
– Самую малость. Санди невозможно переоценить, существует лишь риск недооценить! От этой женщины можно ожидать чего угодно. Кажется, для вящей убедительности она прислала такое же письмо своему молодому любовнику… с целью нагнать не него страху. Авось я поддамся всеобщему психозу и тем самым позволю ей осуществить свою заветную мечту – заполучить мое имущество. Очевидно, у нее есть какой-то план.
– И вы так спокойно говорите об этом?
– А вы советуете устроить истерику и сыграть ей на руку? Похоже, Мурат клюнул на ее удочку, поверил в мнимую угрозу и мечется в ужасе… или закрылся, боясь нос высунуть из дому. Я раскусил уловку этой бронзоволосой гарпии! Пусть не надеется!
– Кто такой Мурат?
– Ее сексуальный угодник – мальчик, натурщик из Академии. Безмозглый, но красивый, как античный бог. Они оба являют собой образец совершенства формы и негодного содержания, этой насмешки матери-природы над бедным человечеством. Санди хотя бы умна, а ее бойфренд остановился в развитии на уровне неандертальца.
Домнин расхохотался над собственной шуткой. Зато Астре было не до смеха. Сфинкс собирается лишить жизни еще двух человек, а они не предпринимают никаких мер для своего спасения. Один веселится и ерничает, второй дрожит от страха.
– Что, если это не розыгрыш? – серьезно произнесла она. – Если вас или этого Мурата убьют? Вы не должны быть таким беспечным.
Художник с трудом придал лицу выражение внимания и важности.
– Абсурд, – покачал он головой. – Наслушавшись про Сфинкса, которому молва приписывает убийство за убийством, Александрина взяла на вооружение чужую идею. Она привыкла жить за чужой счет! Но у нее пороху не хватит осуществить задуманное. Раскрутить мужчину на деньги – это пожалуйста, однако убить его… нет! Поверьте моему чутью. У меня вообще закралось подозрение, будто никакого Сфинкса нет и в помине. Кто-то развлекается, посылая письма, а другие занимаются плагиатом.
– То есть? – не поняла Астра.
– Избавляются от неугодных им людей под прикрытием какого-то шутника. Человек вообще склонен копировать. Умение быть самим собой – редкий дар. Не доверяйте слухам, госпожа Ельцова. Сфинкс стал достоянием толпы, я не удивлюсь, если скоро умерших от заурядного сердечного приступа болтуны будут объявлять жертвами сего мифического чудовища. А найти на теле любого из нас крохотную царапинку или след от укола – проще простого. Особенно, если вы больны и принимаете курс лечения.
– Я здорова.
– Разумеется, – улыбнулся Домнин. – Кстати, я тоже. Сердце меня не беспокоит. Имейте в виду, если вдруг что…
Он завернул портрет в оберточную бумагу и вопросительно посмотрел на Астру.
– Вызвать вам такси?
– Я позвоню отцу. Он пришлет водителя.
Художник молча стоял, опершись о дверной косяк. В мастерской витал приторный аромат лилий.
«Кровь мучениц…» – подумала Астра, глядя на белые чашечки цветов.
– Флер-де-лис, – выразительно произнес Домнин, проследив ее взгляд. – Символ власти в геральдике… и традиционно символ французских королей. Некоторые утверждают, что Ева плакала, покидая рай, и лилии выросли из ее слез. Более древняя версия восходит к греческой богине Гере: подобно Млечному Пути, цветы лилии родились из капель ее молока.
– Ничего зловещего. Чистота, святость, совершенство… Это все?
Он наклонил голову и легко вздохнул.
– Красная лилия трактуется как эротический образ… Если не ошибаюсь, лилией долин называет возлюбленную библейская «Песнь песней».
«Эрос он упомянул, теперь осталось связать это со смертью, – мысленно содрогнулась Астра. – И все встанет на свои места».
Домнин как будто читал по ее лицу.
– Еще… лилии напоминают нам о смерти и потустороннем мире, – сказал он. – Кажется, владыка подземного царства Аид увидел прелестную Персефону, собирающую лилии, и похитил ее…
* * *
Мурат всю ночь глаз не сомкнул. Им овладел панический страх. Смерть, о которой он всерьез не задумывался в силу своей молодости и нелюбви к размышлениям, сама заявила о себе. От ее ледяного дыхания кровь стыла в жилах Мурата, сон бежал, а явь наполнилась кошмарами.
– Кто на четырех ногах не имел… на двух хочет обрести то, что уже имеет, а на трех… будет владеть? – как безумный, бормотал он, следуя по пятам за Александриной. – Что это может значить? Ты же умная… скажи! Осталось шесть дней. Если я не отвечу, меня убьют. Почему ты запретила заявлять в полицию? Ты… чего-то боишься?
Она и правда боялась. По глупости Мурат мог сболтнуть лишнее, и у нее начнутся проблемы.
– Никто не станет слушать твои бредни, – объясняла она. – Полиция берется за дело, когда есть состав преступления. Если возиться с письмом каждого сумасшедшего, то ловить бандитов будет некому.
И это тоже была правда.
Мурат нервничал, грубил, потом просил прощения, заискивающе заглядывал ей в глаза, умолял о помощи.
– У нас нет денег, чтобы нанять охрану или частного детектива, – говорила Санди. – Сиди дома, здесь ты в безопасности.
«Как бы не так, – лихорадочно дрожа, думал он. – Тут-то как раз ты меня и прикончишь». Минуту спустя он отказывался от своих подозрений и уповал на рыжекудрую подругу как на единственную спасительницу. Если он будет опасаться самого близкого человека, женщины, с которой засыпает и просыпается в одной постели, он просто свихнется.
– Чей это ящик? – спросил он Санди об указанном в письме электронном адресе. – Можно установить?
Она отрицательно качала головой.
– Сфинкс наверняка позаботился, чтобы его не вычислили. Зашел в какой-нибудь интернет-салон, создал ящик на вымышленное имя, и все.
– Откуда ты знаешь?
– В наше время любой школьник в курсе, как это сделать.
– И что мне, сидеть и ждать, пока он меня убьет? Почему именно я? – срывающимся голосом завопил Мурат. – Чего ему от меня надо? Он маньяк! Маньяк…
«Это она, – назойливыми молоточками стучало в мозгу. – Она… Санди! В нее вселяется зверь, дикая пустынная кошка, которая внезапно просыпается и пускает в ход отравленный коготь. Но зачем ей убивать меня? Нет… это не она. Зачем ей писать дурацкие письма? Или все же она?»
Борьба с самим собой, со своими подозрениями и ужасом надвигающейся смерти изнуряла Мурата, изматывала его, лишала самообладания. Он позвонил на работу и сказал, что увольняется. Страх накрыл его с головой, как штормовая волна. Он боялся находиться в квартире, но еще больше боялся выйти на улицу. Сфинкс мог подкрасться к нему в любой момент и в любом месте – в лифте, в магазине, в троллейбусе, маршрутке или метро, просто подойти на улице и всадить ядовитое жало. Загадки он посылает для отвода глаз… Никто никогда не найдет на них ответа. Потому что его просто нет!
Санди наблюдала за стремительным превращением беззаботного молодого красавца в невротика, который потерял сон, аппетит и потенцию. Он вздрагивал от каждого шороха, движения за дверью, от каждого телефонного звонка.
– Мне кажется, Сфинксу не придется тебя убивать! – рассвирепела она. – Ты умрешь сам, испортишь ему всю малину. Встряхнись же! Мужчина ты или жалкий хлюпик?
Она не говорила Мурату про Домнина и полученное им послание. Тот, по крайней мере, ведет себя достойно, а мальчик полностью расклеился. Так он, пожалуй, умом тронется.
Матвей был уверен, что Астре скоро надоест самодеятельное расследование и она откажется от этой идеи. Но та упорно двигалась вперед и увлекала его за собой. Он то и дело ловил себя на мыслях о Власе Никонове, о художнике Домнине и его коварной мачехе, о семейной драме Инги Теплинской, невольно обдумывал странные загадки, которые неизвестный преступник посылал будущим жертвам.
– Зло бросает нам вызов, – говорила Астра. – Я его принимаю. А ты?
Он вспомнил, как повез Санди выбирать наряд взамен залитого вином платья, как она откровенно и умело заигрывала с ним, проверяя силу своих чар. Он тоже был не промах – позволил ей втянуться в эту игру, чтобы потом… Да-да, он прикидывался влюбленным, чтобы выполнить задание Астры: удостовериться, есть на теле соблазнительницы татуировка в виде бабочки-бражника или нет. И ему это удалось.
